Танк Таранович, или Влюблен на всю голову - Наталья Юнина
— А чего он до сих пор стоит? Это норма?
— Не знаю, спроси у него.
— Эй, ты чего еще стоишь, товарищ?
— Товарищ?
— Тебе не нравится?
— Несколько смущает. Ассоциация со Сталиным.
— Ой, скажешь тоже. Хотя Виссарионыч был ого-го, нормальное сравнение.
— Ты проверяла лично?
— Да, три дня назад, после того как бухнула, я улетела в прошлое. А если серьезно, я думала такое только у молодых. Ну в смысле у молоденьких парней, — рука сама тянется к агрегату Соболева. Может, он виагры нажрался? Ничего такой размерчик. Нет, ну какая виагра в нашем спонтанном случае?
— Ты в курсе, что сейчас играешь с моим членом.
— Нет, товарищ Сталин.
— Еще раз так ска…
— Все, все, прекращаю, — убираю руку. — Он, кстати, приходит в норму. В смысле, в лежачее положение. Висячее. Ну ты понял.
— Лучше заткнись, — усмехаясь, бросает Петя.
— А я, может быть, говорить хочу.
— Приятно, что тебе не чужд бабский треп после секса.
— Обычно я засыпала после него.
— Ну давай, расскажи еще, как ты трахалась со своим мужем, — недовольно произносит Соболев, нахмурив брови.
— Это было давно, так что я не вспомню, как это было. Но точно без охо-хо-хо.
На свое «охо-хо-хо» я получила неромантичный бросок подушкой в лицо. Не ожидала ни от себя, ни от Соболева, что это продолжится. Голые взрослые люди бьют друг друга подушками. Как оказалось, умею, практикую. Правда, в такой схватке я, увы, не победитель.
— Хватит, я устала, — вполне серьезно произношу я, еле дыша после такого марафона.
— Я тоже. Но я победил.
— Возьми с полки пирожок. А сейчас слезь с меня.
Как только я вылезаю из-под Соболева, стараюсь принять прекрасный женственный вид настолько, насколько это возможно. Встаю с кровати и быстро поворачиваюсь к Пете спиной. Уж с попой у меня проблем нет.
— Ты куда, красопетовна?
— В душ.
— Я с тобой.
— Там тесно.
— В тесноте, да не в обиде. Я живот в себя втяну. Поместимся.
Хотела ли я этого, когда вставала с кровати, виляя задницей? Скорее всего подсознательно, да. И хоть я не любитель совместных водных процедур, отталкивать сейчас Петю ну совсем не хорошо. К тому же, не будет он рассматривать в столь тесном пространстве мой не самый красивый живот.
* * *
Могла ли я представить, что сегодняшний вечер пройдет вот так? Однозначно, нет, тем более не думала, что буду вот так в открытую рассматривать задницу Соболева и не буду испытывать никакого дискомфорта после произошедшего. И все-таки Соболев удивительный мужик, совершенно не стесняется рассматривать себя в зеркале при мне. И даже не думает одеваться.
— Нравится, Васенька?
— Что?
— Мой славный зад.
— Да, ничего так, — кидаю в него его боксеры. — Надень, а то застудишь там еще, — сажусь на диван, заправляя полы халата.
— Попа должна дышать, — со знанием дела отмечает Петя. — Ну чего, когда там юбилей у твоей бабки? Надо подарок купить.
— Я не пойду на него.
— Одна — нет, со мной — да. Как каргу звать? — как ни в чем не бывало продолжает Соболев, надевая трусы.
— Любовь Ивановна.
— Что она сделала, что впала в твою немилость?
— Она просто… плохая, — да здравствует детство! Соболев — хороший, бабка— плохая. Капец. От произнесенной тупости сама же закатила глаза. — Короче, долго объяснять. Она никого не любит, все ей вечно должны. Всех поучает, ни за что не благодарит. Короче, она мерзкая. И вообще, почему я должна ее любить? Только за то, что она мать моей мамы? Это так не работает. Все, закрыли тему.
— Ну закрыли, так закрыли. И все-таки ты меня снова покалечила, зараза, — усмехаясь, произносит Петя, демонстрирую мне следы от ногтей.
— Я неспециально, — встаю с дивана и подхожу к Соболеву. — Честно, — потянулась к нему и, сама не ожидая от себя, поцеловала там, где оставила следы.
— Можешь даже кусаться, если потом будешь целоваться. Все разрешаю, — довольно протянул Соболев. Черт, ну почему у него такая улыбка? Какой же обольстительный гад. — Твоя собака так лает, когда кто-то приходит, да? — я не сразу понимаю, о чем говорит Соболев. И только услышав характерный Тошин лай, наконец осознаю.
— Да.
— Почему ты не закрываешь входную дверь?! Ну ладно, — быстро добавляет он. — Сейчас было некогда, но в целом?
— Да что у меня здесь воровать-то? И вообще, тихо, — прикладываю палец к его губам. — Я быстро. Ни в коем случае не выходи.
Стоило только выйти в прихожую, как на глаза попалась Света. Ну, блин, тебя мне только здесь не хватает. Правда вид у нее взволнованный. Может, что-то случилось у человека, а я веду себя как стерва. Фу, Вася, фу!
— Привет. Ты чего такая? Что-то случилось?
— Да не особо, но… ты не одна?
— Не одна, — кажется, я произнесла это с очень странной интонацией, что Света изменилась в лице.
— Ладно, я быстренько. Может быть, ты видела своего пациента? Петю, в смысле.
Сука… Случилось у нее что-то. Ну-ну. Сжимаю от злости кулаки. И так захотелось мне треснуть ее в этот момент, словами не передать. А еще лучше, чтобы Соболев вышел и показал ей, как обстоят дела на самом деле. Проблема в том, что я понимаю, что в сложившейся ситуации виновата сама. Так что кулаками махать надо только на себя.
— Не видела. А зачем он тебе нужен на ночь глядя? — зачем я так палюсь?!
— Да просто…
— Привет, — синхронно поворачиваем головы на вышедшего из спальни Соболева. Если бы он был одет, еще можно было бы что-то придумать. Но учитывая наличие только трусов… ай, да пофиг! Вышел и хорошо. — Я здесь, — улыбаясь, произносит Петя, притянув меня к себе за плечо. — Извини, Светик.
— Блин, я так и думала! — зная Свету, понимаю, что в ее голосе нет ни капли разочарования. Скорее возмущение. — Ты чо мне лапшу на уши вешала?
— Само как-то, — пожимаю плечами.
— Идиоты. Короче, я чуть не сбила твою собаку перед самым въездом в поселок, — устремляет взгляд в сторону Пети. — Он у меня в машине. Весь какой-то потерянный и с грязном задницей. Короче, обкаканный. Забирайте его. А с тобой, Вася, мы завтра поговорим.
Секундное замешательство и Соболев в трусах выбегает на улицу. И только спустя несколько минут он поведал мне о проблемах своей собаки.
— Это мне кто-то еще про дверь говорил? Я хотя бы калитку закрываю. Безответственный. Где бы он был, если бы не Света?
— У меня она была закрыта, видимо, через забор перелез, чтобы не поносить мне на участке.
— Да прям. Какой у него вес?
