Любовь на грани безумия - Каролина Бехтерева
— Чувак… давай без крайних мер, а? Может все еще разъяснится.
Но меня никто не слушал.
Спрятав оружие в выдвижном ящике стола, Князев сел в широкое кресло и уставился в пустоту.
Через минут 20 у ворот послышался шорох шин.
Дядя Тима громко поздоровался у порога, и Князев его окликнул.
Пройдя в кабинет, мужчина улыбнулся племяннику, не заметив меня.
Я же скромно и бесшумно занимал место в углу, справа от двери.
Делая уверенные шаги, мужчина прошел вперед и застыл у стола.
— Привет, сынок. — Слово резануло не только мой слух. По слегка дрогнувшему лицу друга, было понятно, какую боль ему причиняет подобное обращение.
Совладав с собой, мужчина поднялся из-за стола и отошел к окну. Повернувшись к нам спиной, Тим всматривался вдаль, и я уж было подумал, что эта давящая тишина никогда не закончится, но друг заговорил:
— Красивый свитер… — Я нахмурился, пройдясь взглядом по одежде Виталия.
Свитер, как свитер. Ничего особенного. Обыкновенный, какой-то. Тонкая вязка, насыщенный цвет. Не понимаю, почему Тим обратил на это внимание?
— Да… один из моих любимых… — Растерялся мужчина.
— Ты помнишь, какой сегодня день? — Развернувшись и уставившись в притык спросил Князев-младший.
— Конечно, Тимур… Как я мог забыть? — Ошарашено произносит, с легким укором в голосе.
Сегодня он… их день… Столько времени прошло, а больно, как 9 лет назад…
Тим снова отворачивается к окну, сложив руки на груди.
— Я думал, ты его уже давно выбросил… — Я снова хмурюсь, не понимая, почему вместо важных вещей, он осуждает с дядей какой-то свитер.
— Ну ты что? — Добро улыбается мужчина. — Он мне дорог, как память… Дурканули тогда в Италии, купили с братом одинаковые, словно нам по 15 лет.
— Он был важен для отца… — Слышу глухой голос Тима.
— И для меня… как печально, что в тот роковой день он надел именно его… — Я сначала даже не понял, что услышал, а Тим, будто, именно этого и ждал.
Медленно, как дикий зверь, друг поворачивается к нам лицом, а на нем запечатлелся оскал. Глаза чернее ночи, грудь вздымается от злобного, учащенного дыхания.
Он смотрит на родного человека исподлобья, и Виталий, невольно, делает шаг назад.
— А ведь я никогда не говорил тебе, в чем был одет отец… — У меня внутри все похолодело.
Казалось, словно все внутренности оборвались и упали к ногам.
Нет… этого не может быть…
Пока приходил в себя и осознавал, что передо мной убийца наших родителей, человек, которого мы искали долгих 9 лет, поклявшись отомстить перед остывающими телами, Тим уже тянется рукой к столу.
А дальше… Я даже очнуться не успел…
Реакция Князева-старшего была молниеносной. Заметив движение племянника, мужчина резко заводит руку за пояс и в следующее мгновение слышится хлопок.
Подскакиваю на ноги, наблюдая, как тело друга заваливается на стол. Делаю пару шагов вперед, но Виталий, воспользовавшись возможностью, разворачивается и, сбивая дезориентированного меня с ног, вылетая из кабинета.
Тим кричит, что бы я его догнал, но сейчас мне плевать на мужчину. Подбегаю к другу, помогая подняться со стола, и усаживаю его в кресло.
Достаю телефон, что бы позвонить в скорую, но мобильный выбивают из моих рук.
— Не нужно. Догони его! — Рычит Князев, а я крепче заживаю его плечо, которое вовсю кровоточит, заливая алой жидкостью рубашку.
— Потом, Тим. Теперь он от нас никуда не денется.
Князев тянется к своему телефону и просит набрать хлюпика.
Дает распоряжение отследить машину дяди и не упускать из вида.
— Помоги руку перевязать. — Морщится от боли.
Иду в ближайшую ванную, сгребаю всё, что хоть отдаленно напоминает содержимое аптечки, и возвращаюсь в кабинет.
Тим с кем-то уже прощается, отбрасывая мобильный на стол.
— Бес скоро приедет. — Киваю и наспех обрабатываю рану.
— Тим, тебе бы в больницу. Тут пуля застряла, я бы вытащил, но вдруг она задела что-то…
— Потом! — Набрасывает обратно рубашку и поднимается на ноги.
Друга изрядно шатает. Кровь уже пропитала мою импровизированную повязку и продолжает заливать ткань рубашки.
Покидаем дом, я сажусь за руль машины друга, и выруливаю со двора.
Едем по указанию хлюпика, и за ближайшим поворотом, к нам присоединяется машина Кира.
Постоянно кошусь на телефон в руке Тима, на котором красной точкой пульсирует машина Виталия.
— Решил затеряться в промзоне, сука. — Шипит Князев, а мне ничего не остается, как вдавить педаль в пол до упора.
Глава 56
Сигналю Киру, и он, поравнявшись с нами, открывает окно. Повторяю его действие и кричу, что впереди маячит нужная машина.
Кир резко срывается, оставляя за собой клубни белого дыма.
Вижу, как обгоняет автомобиль Князева-старшего, и, выкрутив руль, преграждает ему путь.
Мы почти доехали, когда водительская дверь с размахом открывается, а сам Виталий выбегает наружу и несется в сторону разваленных строений.
— Ага, мразота, как раз тот случай. — Тим быстро проверяет обойму и, проделав с оружием все нужные манипуляции, звук метала приятно разносится по салону, оповещая, что пистолет готов.
Выходим из машины, догоняя Беса, и уже втроем, расходимся немного в стороны, что бы в случае необходимости зажать урода со всех сторон.
В руках каждого из нас пистолеты. Каждый из нас понимает, что живыми отсюда уйдут не все.
Но мы семья. Никогда и ни у кого не возникало лишних вопросов, когда нужна была чья-то помощь. Мы — те люди, которые друга за друга добровольно ляжем в могилу, не пожалев об этом ни на секунду.
Входим в единственное здание на территории, походившее больше на рухлядь.
Дай Бог не обвалиться, похоронив всех нас живьем.
На пару секунд замираем, прислушиваясь, и, как помощь свыше, где-то под ногами слышится какой-то металлический лязг.
Опускаем головы вниз, быстро соображая, что там подвал.
— Сука! Ну почему это всегда должен быть подвал??? — Обреченно стонет Бессаев.
А ведь и правда… Подобное помещение сыграло важную роль в жизни каждого из нас, а у некоторых даже и не один раз.
Вспышка воспоминаний проносится перед глазами, когда я перевожу глаза на Кира.
Если, в случае с Тимуров, подвал причинил боль, заточив Тину, в моем — чуть не погубил меня, то Киру пришлось тяжелее всего.
Первый раз — дикая ломка и отголоски разгульной жизни, которые повлекла за собой история с «предательством» Насти.
Второй — её «смерть».
Третий — похищение жены, которое чуть не обернулось оборванной жизнью самой девушки
