Личная помощница для мажора (СИ) - Рысь Кира

Хорошо, что хоть Елену Борисовну наконец-то оставили в покое и дали возможность уехать подальше. Дом её готовился к выставлению на продажу, а она – ей нужна была реабилитация после всего произошедшего.

Как хорошо было на улице! Деревья уже расцвели, хотя и было холодно. Небо голубым полотном раскинулось над головами, отражаясь в стеклах окон, в лужах, в лобовом стекле…

Мне хотелось кричать от счастья о том, как чудесна может быть жизнь! Мне хотелось танцевать, петь, мне хотелось обнимать моих родных…

Но я должна поставить точку в этой истории.

Там было холодно. Мне всё это напоминало какие-то катакомбы. Я ёжилась, глядя на суровые лица людей в форме, увешанных оружием, мельком смотрела на работниц, прокуренными голосами вещавшими друг другу какие-то байки. Мне было страшно. Это было какое-то специализированное отделение…

Стены здесь были серыми, как будто сырыми, потолки низкими, и этот зеленый свет прямоугольных жужжащих ламп… Я знала, что Алису не оставят здесь. Что для неё все обеспечено, не через закон, конечно, через связи – она даст показания, и если расскажет всё так, как должна рассказать, её увезут. Увезут жить в США, где у неё будут условия, чтобы начать новую жизнь.

Пока нас вели по полутемным катакомбам, я вдруг вспомнила про письмо Кристины, и посмотрела на Олега – он был бледен и хмур.

- Ты прочитал письмо? – спросила я шепотом, и мой шепот показался мне таким громким в этом страшном месте.

Олег кивнул, достал на секунду из кармана помятый, уже открытый конверт, и спрятал вновь.

- Две минуты назад, пока нас оформляли.

- И что там?

- Буквально три строчки. Просит не губить её мать, просит не губить их, просит простить её. Всё.

Я кивнула. Я знала, что Соболев, отец Кристины увез её в Германию, и там они и остались. У них там было много друзей, хорошие связи, даже работа. Я не знала, как они будут там жить. Кристина собиралась выйти замуж. Отец её жил своей жизнью, а Алиса… С Алисой они смогут встретиться не раньше чем через год, после того, как она переедет в США. Если переедет, дав показания.

Мы пришли в маленькую комнатку, кажется, на самом окраине здания. Перед широкой, но низкой дверью, обитой тканью, стоял следователь. Он был какой-то странный, необычный, наверное, какой-то «свой».

У него было квадратное лицо с тяжелой челюстью, маленькие глазки и большой когда-то не раз сломанный нос.

- Главное, узнайте, где Гриша, - сказал он куда-то в сторону. – Ты, Олег, не пойдешь. Только Катерина. Она с ней хочет говорить.

- Ты уверен, что там безопасно для Кати? – спросил Маковецкий. Следователь нахмурился и, строго посмотрев на Олега, уверенно кивнул, затем перевел взгляд на меня.

- Катерина, идемте?

Я кивнула.

Следователь аккуратно подхватил меня под локоть, открыл дверь и мягко провел внутрь небольшой комнатки. Комната была мрачной, даже пугающей – не знаю, это такое психологическое воздействие или что? Здесь в углу стояла настольная офисная лампа, только она и служила источником света. Ах, нет, ещё маленький ночничок на прямоугольном деревянном столе. У стола было два стула – по одному с двух сторон. На том, что был расположен лицом к двери, сидела Алиса.

Я её едва узнала. Она была не накрашена, её светлые волосы были чистыми, но блеклыми, редкими. Сама она, казалось, была словно бы ещё худее, чем прежде. И малейшего признака сексуальности в ней нельзя было усмотреть даже самым пристальным взглядом.

Алиса была похожа на обычную женщину в возрасте, которая жила где-то далеко-далеко, на самой окраине какого-то города, работала где-то на обычной работе, и знать не знала, что такое бизнес-процесс, совместные вклады, да и вообще жизнь в роскоши и беззаботном времени.

Просто для неё теперь все это осталось в прошлом. По крайней мере, пока.

- Вот и ты, - сказала Алиса, увидев меня. – Катя.

Свои блёклые глаза Алиса перевела на следователя. Тот поджал губы, развернулся, выпустив мой локоть, и вышел из комнаты.

Мы помолчали. Я все ещё стояла у двери, не зная, что сказать, Алиса же наблюдала за мной, чуть склонив голову. Губы её словно высохли, кожа стала дряблой.

Она постарела лет на десять.

- Вы хотели меня видеть, - начиная ненавидеть это место, сказала я.

- Присаживайся, пожалуйста, - сказала Алиса. – Я так не могу говорить.

Я подошла к столу и села на свободный стул. Я заметила возле ночника пачку сигарет, зажигалку и стеклянную пепельницу – уже грязную, заляпанную. Костлявыми пальцами Алиса пододвинула к себе эту пепельницу, ловко вытащила из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. Заструилась тонкая змейка сигаретного дыма, в нос ударил запах табака. Как-то обрывисто мелькнул огонёк на кончике сигареты. Алиса с удовольствием затянулась – раз, второй. Она выдохнула клубы дыма и посмотрела на меня уже с некоторой резкостью.

- Не хочешь, Катя? – спросила она, кивком указав на пачку сигарет.

Я отрицательно качнула головой.

- Не курю.

Чисто на автомате моя рука прильнула к животу, Алиса это заметила, и губы её расплылись в плотоядной улыбке.

- Ах да! – произнесла она. – Как я могла забыть. Ребенок. Кого вы ждете?

Я ничего не ответила. Еле-еле сдержала себя, а так ведь почти сорвалось с языка едкое «Вас не касается»…

Заметив, что я не тороплюсь отвечать, Алиса отмахнулась.

- Ну, ладно, не хочешь – не говори, уверена, что сына, - сказала она, угадав. – У Олега должен быть сын. Первым, по крайней мере. Он любит тебя, Катюша. Никогда он не любил мою Кристинку, а тебя любит. Так любит… Вот она ты, пример простой девочки для принца, которая так очаровала его, что сердце его больше не видит никого больше.… Мне самой было интересно посмотреть на тебя ещё раз. Я много думала об этом, и мне хотелось ещё раз…. Посмотреть… Я им сказала, что только тебе скажу, где Гриша, и я скажу.

Она замолчала минуты на три. Все курила и молчала, а я почему-то боялась прерывать это молчание. Сизой дымок поднимался к низкому засаленному потолку, и почти сразу таял. Мне так не хотелось дышать им, но я была вынуждена. Алиса всё курила, чинно стряхивала серый пепел в пепельницу, прикрывала глаза, опуская ресницы, кусала губы.

- Что с Гришей? – наконец-то решилась спросить я.

Она улыбнулась. Скорее, усмехнулась. Уголок её губ дернулся, глаза подёрнулись пеленой.

Она затушила окурок в пепельнице, вкрутив его в старое стекло, затем сложила руки перед собой и посмотрела на меня.

- Он в яме.

Я смотрела на нее, не отрываясь, но сердце моё пронзила игла то ли страха, то ли волнения.

- В какой яме? – спросила я пересохшими губами.

- В яме, недалеко от той, куда он спустил тебя, бросив умирать там, - сказала Алиса.

Ей не было больно, ей не было страшно – ей было все равно, ей была интересна только моя реакция.

- Почему он там? Вы убили его? – спросила я.

Алиса расхохоталась. Смех у нее был неприятный, лающий. Она покачала головой.

- Я не убивала, - ответила она чётко. – Никто его не убивал. Он сам.

- Специально?

- Нет. – Алиса отрицательно качнула головой. – Я расскажу тебе. Гриша почему-то никак не мог пережить этого. Не мог пережить тебя и эту твою яму. Уже много позже он вернулся на край леса, сел в машину, доехал до меня, и сказал, что вернется туда, в лес. Он сказал, что лучше пристрелит тебя или оставит в лесу. У него что-то с головой случилось. – Алиса коротко пожала плечами. – Вообще-то он должен был тебя сбросить в ту яму, где тебя нашли, но он придумал способ спустить тебя на каких-то простынях. Он долго уговаривал меня на это. Я согласилась, и он был весьма рад.

Я почувствовала, как меня охватывает нешуточная злоба. Вот надо же – какая злобная гадина! Как же сильно она ненавидит меня. Дай ей сейчас оружие в руки, она пытала бы меня до самой последней секунды.

- В общем-то, - Алиса переплела свои некрасивые пальцы. – Он поехал обратно. Не знаю, что там дальше было. Я долго не могла выйти на него. Он нужен был нескольким людям, и мне пришлось самой ехать его искать. Его машину я нашла у леса, где же ещё. Помню, уже смеркалось, но фонарь у меня был хороший. В той яме, откуда тебя достали, никого не было, и следствие уже давно покинуло место. Я продолжала искать дальше… Там ведь была ещё одна яма в этом лесу. Совсем в другом месте. Он лежал там, мертвый. Когда-то он сам её копал. Уже и не помню, для кого. Гриша упал туда по нелепой случайности, когда шёл спасать тебя. Не знаю, сразу умер или нет. Они выяснят.