До конечной - Елена Николаева
— Скорее в серого волка. Я же растолстею, мне нельзя столько!
— Да кого это волнует? — фыркает Руслан, заканчивая формировать моё блюдо.
— Если мой гинеколог будет меня ругать за набор лишнего веса, я передам, чтобы выразил претензии в письменной форме и доставил лично в руки нарушителю моей диеты.
— Договорились, — ухмыляется Рус, открывая бутылку пива себе, а мне баночку сливового сока. — Прости, если не угадал с выбором.
— Ничего, я люблю сливу. Рус… — замираю с вилкой в руке. Понимаю, что снова даю ему надежду, но ничего не могу с собой поделать. Он мне нужен в данный момент, как друг, как человек, кому я могу доверять. Я всё равно скучала по нему. Может быть потому, что нас многое связывает. Особенно прошлое. Мне так не хватает родной сестры и её наставлений на путь истинный. Тогда меня это бесило, а сейчас я многое бы отдала, чтобы она к нам вернулась. Особенно к Тиму. Но это невозможно. Пора смириться с этим и взять её роль на себя.
— Что?
— Спасибо тебе за всё. У тебя железное терпение и очень доброе сердце...
— Это потому, что ты его приручила. На самом деле всё не так… Далеко не так, Яна. Приятного аппетита.
— Взаимно.
Обед проходит весело. Мы шутим, вспоминаем некоторые моменты из прошлого. Помянув Андрея и Вику, обсуждаем незавершённые дела и пункты завещания.
— Ресторан Виктории нуждается в новом директоре. Он должен приносить доход. Завтра я выберу несколько кандидатов на этот пост и проведу собеседование.
— Делай, как считаешь нужным. Мне бы не хотелось, чтобы её детище утратило былую популярность. Да и шеф-повар там отличный. Такими не разбрасываются.
— Ты права. Я перехватил его в последний момент. Так что на днях мы снова откроемся. Ян? — сыто улыбнувшись, Рус берёт салфетку, аккуратно вытирает губы, смотрит на часы, делает загадочное лицо и на пару секунд подвисает где-то в своей реальности.
— Ты что-то хотел? — напоминаю ему, доедая последний кусочек ананаса, причём из его тарелки.
Господи, до чего я докатилась…
— Хотел, — говорит мягким тоном, поднимаясь из-за стола. — Сфотографируй меня.
— Хорошо. Тебе нужны фото на документы?
Приподняв правый уголок рта в порочной ухмылке, Руслан принимается вытаскивать рубашку из-под пояса брюк.
— Я хочу что-нибудь особенное… — указывает взглядом на место для фотосъёмки с гуашью.
Судорожно сглатываю, не моргая.
— Э-э-эм… — растеряв слова, пытаюсь вернуть мысли в правильное русло. — Ты сейчас серьёзно? Ты же… запачкаешься…
— Я сниму рубашку. Краска смывается? Не то придётся поразить прохожих перевоплощением в Аватара.
— К-конечно смывается... — краснею, как только Исаев, расстегнув последнюю пуговицу, оголяет свои широкие прокачанные плечи…
— Отлично. Давай, Лисичка, покажи мастеркласс. Или ты струсила?
Рубашка прилетает в моё лицо как трофей. Инстинктивно ловлю её, вспыхивая румянцем. Ткань нежная, пахнет приятно, сильным мужчиной, но не моим, и не кружит голову так, как вчерашняя, в которой я спала.
Здесь и сейчас всё иначе.
Между нами с Исаевым ничего не может быть, если только лёгкий флирт в качестве поднятия настроения друг другу.
Не успеваю на секунду отвлечься, как в студии начинает звучать хит в исполнении Фредди Меркьюри «Шоу должно продолжаться». Рус и здесь подсуетился, врубил мобильный на максимум.
— Вообще-то это детская студия, плейбой, — хохочу я, цепляя рубашку на спинку стула.
— Так внеси коррективы. Ты же здесь хозяйка. До обеда дети, после обеда мускулистые сексуальные мачо, — забавно поиграв бровями, усаживается на высокий табурет.
— Ты сумасшедший, — показательно закатываю глаза. — Подогни ногу в колене и поставь её на перемычку.
— Так? — принимает позу как манекенщик со стажем.
— Именно, — подхватываю с полки фотоаппарат и приступаю к работе.
— Мне кажется это скучным, — вдруг заявляет Руслан, вынуждая меня остановиться и посмотреть на него под другим углом.
— В смысле?
— В прямом, Лисичка. Тебе не кажется, что на снимках не хватает резинки трусов? Как на рекламных баннерах часов и парфюма от Дольче Габанна, например… Или Армани…
Прыснув от смеха, устремляю на серьёзного бизнесмена ошарашенный взгляд.
Брехня! От бутылки пива его не может развезти, скажем так, до стадии исполнения стриптиза в моей студии…
— Рус, даже не думай, — отрицательно верчу головой. — На обнаженку ты меня не раскрутишь. Даже не пытайся.
Издав нервный смешок, прицеливаюсь фотоаппаратом на объект. Навожу резкость на рельефный торс и замираю.
Пальцы Исаева какого-то черта меня не слушают, начинают жить своей жизнью.
* * *
— Ты что творишь?
— Ты же не командуешь, как надо.., вот, я сам импровизирую, как видишь, — Исаев, прищурив бесстыжие глаза, послабляет ремень и приспускает пояс брюк чуть ниже белой резинки боксеров, обтягивающей v-образный рельеф косых мышц.
— О, Иисусе… — срывается с языка. — Не боишься, что я продам эти фото подороже какому-нибудь лучшему мужскому журналу по версии THE MAN? «Пентхаус» или «XXL», например?
— Уверен, мой бизнес сразу взлетит до небес, и я стану миллиардером.
— Ладно, умник, посмотрим, на какие безумства ты пойдёшь ради фотографии, — оставляю фотоаппарат на кофейном столике и, прихватив баночку с краской и малярную кисть, подхожу к моей фотогеничной модели впритык.
— Ради тебя… — поправляет меня Руслан, опуская ладони на мой крестец. Втягиваю резко воздух, как только его пальцы впиваются в кожу. Под ладонями становится горячо. Просыпаются толпы мурашек и начинают будоражить нервные окончания. — Ну? Чего застыла? Давай. Ресничками тут не хлопай. Сделай мне «пикассо» на бицепсах.
— Уверен? — интересуюсь, не отводя взгляда от его затуманенных глаз. Кажется, что сейчас мы оба запрыгнули на острие ножа и танцуем какой-то волнующий танец.
— Рисуй, давай, Лисичка, хватит болтать, — с явным нетерпением ворчит Исаев.
— Ладно. Ты сам напросился…
Макаю волосяной пучок в густую белую гуашь и несмело касаюсь солнечного сплетения мужчины. Руки почему-то начинают дрожать, выводя неровную дорожку вдоль грудины к яремной впадине. Руслан это чувствует. Ловит меня за запястье и направляет обратно, ведя длинную жирную полоску до самого пупка. У него выходит намного лучше.
— Брюки испачкаешь, — лепечу, когда миновав пупочную впадинку, под давлением его руки щёточка направляется до самой кромки резинки трусов и очерчивает её, пересекая жгутики паховых вен. — Что ты делаешь?
— А что я делаю? — невозмутимо
