Любить нельзя забыть - Софи Вирго
Похоже он не шутит. Вижу, как вздуваются венки на его шее, висках. Значит на грани. Вот только на грани чего? Что обрушится на меня, когда он преступит допустимую черту? А ведь это скоро случится. Чувствую, как пальцы сильнее сжимаются на плечах. Явно станутся синяки. У меня хоть не нежная кожа, но и не брезентовая же.
– Ну!
– Что ну? Я не понимаю вообще, о чем ты говоришь. Причем тут Алиса, непонятный разговор с Ксю, Соболев какой-то. Не вали с больной головы на здоровую. Целый спектакль устроил не пойми для чего. Не смешно уже, Марк. Прекрати. Понимаю, я официантка, не такая смазливая, как хотелось бы. Но это уже жестоко, так унижать меня. Обвиняешь не пойми в чем, хватать, как вещь какую-то. Только я не вещь, я живой человек, который тоже испытывает чувства. Это ты моим прошелся асфальтоуклдчиком, а не я по твоим. Пусти.
– Ой, не придуривайся. Мишку она не знает. Я все знаю. Скажи ты уже правду. Будь человеком. Ты ведь нормальная девчонка, просто запуталась. Это придурок запудрил тебе мозги. Я помогу, только скажи правду.
Кошмар, что у него в голове творится? Что за бред он несет. Интересно, со стороны хоть себя слышит, или тупо на эмоциях все вылетает? Да даже если и бесконтрольно, то бред. Каша какая-то. У меня в голове ни один факт состыковаться не может, настолько его слова звучат фальшиво. Просто вырезанные из разных кусков текста фразы. Еще и Алиса всплыла. Бред. Самый настоящий бред.
– Я не знаю о ком ты, еще раз повторяю. И отпусти, ты делаешь мне больно! – последнее уже выкрикнула, потому что терпеть его пальцы стало невыносимо больно.
– Ну зачем ты мне врешь. Арин, я не хочу все так рушить. Прошу, ответь. Я устал разочаровываться в людях. Что он тебе пообещал? И было ли хоть что-то настоящее в твоей переписке со мной?
– Да чтоб тебя. Сколько раз мне повторить, что я не понимаю, о чем ты! Я никогда не переписывалась с Алисой, не знаю твоего зверя. Прекрати уже эту непонятную агонию.
– Какая Алиса? – вот тут в его глазах появилось неприкрытое удивление.
Да и в моих, наверное, тоже, потому что вопрос реально вгоняет в тупик. Даже не знаю, что ответить, то ли послать, то ли объяснить. Судя по реакции парня надо выбрать второй вариант. Похоже я глупая, раз стою здесь и бьюсь о стену головой. Боли много, толку мало. Но я упорно продолжаю это делать.
– Паншина. Не притворяйся, что не понимаешь о ком я. Ты сам про нее сказал, – стараюсь держать себя в руках, хотя хочется совсем другого.
– Я не говорил об Алисе. Паншину зовут Кира. Ты меня сбить пытаешься что ли? – и засмеялся своим словам, а потом и вовсе отошел, наводя в волосах беспорядок. – А ты оказалась еще интереснее. Я искренне не хотел верить, что ты такая. Думал Соболев тебя обработал, влюбил в себя серую мышку и использует, но ты и сама…
Договорить ему было не суждено. Звук пощёчины разлетелся по всему коридору, и не спасли от эха большие цветы. Даже рука загорелось от силы удара, а на щеке с легкой щетиной начал проступать след от ладони. Так ему и надо. Никто не посмеет меня унижать. То, что выше меня на голову не дает ему никакого права втаптывать в грязь.
– Правда глаза колет? Неприятно слышать, да? – потирая место ушиба, с усмешкой выдал Градов.
– Лучше замолчи, пока еще не получил, – цежу сквозь зубы, а у самой в ушах заложило от напряжения.
Дышать от обиды стало сложно. Словно невидимая рука шею в тиски взяла и не отпускает.
– Ну, давай. Вперед. Что стоишь? Вот он я, в отличии от тебя, способный говорить правду, – и раскрыл руки в сторону.
Хотелось воспользоваться моментом. Поколотить его за каждую пролитую слезинку. Даже замахнулась уже, а потом в голове словно тумблер переключили. Все его слова сложились в общую картину. Абстрактную такую, противную. Он ведь просто хочет выйти из ситуации белым зайчиком, пушистеньким таким. Ему просто надо самоутвердиться. Точно!
– Знаешь, жалко тратить на такого человека время. Сделай одолжение, исчезни из моей жизни так же быстро и четко, как появился, – максимально спокойно ответила, чтобы не выглядеть жалко.
– Что, все? Считаешь героиня, типо вышла чистенькой? – кричит в спину, и я невольно останавливаюсь, поворачиваясь к наглецу.
– Вот знаешь, никак не пойму, сколько в тебе наглости, стоять и врать прямо в глаза, обвинять меня невесть в чем? – медленно подошла к нему, пока говорила, и застыла рядом с ним.
Очень близко, буквально в двадцати сантиметрах остановилась. Даже голову пришлось запрокинуть, чтобы смотреть в глаза, которые сейчас похожи на грозовое небо. Наши нервные дыхания перемешались в одно, даже страшно стало, насколько обжигающе-горячим оказался воздух вокруг нас.
– Во мне? Ты серьезно сейчас?
– Да. Серьезнее некуда. В отличии от тебя, я была честной от и до. Что, увидел простушку, реальную официантку и не нашел более удачного способа дать заднюю? Только и этого тебе оказалось мало. Надо выставить меня предательницей. Ты так самоутверждаешься что ли?
Он смотрел и не понимал, о чем я, либо делал вид, что не понимает. Я запуталась. Но и обижать себя никому не позволю.
– Похоже официантки все пропащие, жаждущие бежать только за большим рублем, и строящие из себя ангелов. Только из меня демона не стоит делать, когда у самой крылышки за спиной не белые, да и нимба я не вижу, только рожки.
– Ты, да ты вообще обнаглел! – толкнула его в грудь к стене. – Я дьяволица? Хорошо, думай как хочешь. Только меня ты не убедишь в этом. Придумал он небылицы всякие, и пытается в головы другим вложить. Хоть бы отмазку нормальную придумал. Соболева какого-то приплел, которого я в глаза не видела. Паншину хоть бы узнал сначала как зову. Кира. Ага, сто раз она Кира. Сам ведь переписку подделал, а видео, да смонтировал. И все ради чего? Сделать меня виноватой, чтобы проще было отказать? Не веришь мне
