Мне нельзя тебя хотеть - Лиза Бетт
— Как прошло выступление? — Пашка коснулся моей макушки губами и потел мое плечо. А я сглотнула поступившие к горлу слезы и разомкнула губы, потому что иначе не получилось бы вдохнуть и он понял бы что я плачу.
— Хорошо. Столько цветов надарили. Всем понравилось.
— Запись есть?
— Я спрошу у Лены. Если да, то покажу.
Шмыгнула носом и начала опускаться ниже. Уложила голову на Пашкины колени и прикрыла глаза, когда он начал аккуратно гладить всклокоченные пряди.
— Спроси. Я бы посмотрел.
— Мгм… — брат пах так знакомо, как детстве. Будто мы снова маленькие, папа в наряде, а Паша пришел уложить меня спать, чтобы не боялась монстров под кроватью. И рядом с ним я и правда их не боялась.
Просто со временем поняла, что монстры под кроватью больше не внушают страх. Гораздо страшнее, когда монстры у тебя в душе.
45
Отвез Иру и вернулся, когда светало. Город еще спал и в эти минуты казался каким-то нереальным. Тихим, мирным, мертвым.
Постоял минут десять на крыльце подъезда, размышляя над словами Иры. Она легко догадалась, что между мной и Дашкой что-то есть, значит догадается и Пашка. Это вопрос времени. Я должен сам ему рассказать, я должен быть с ним честным. Тем более теперь известно, что она не беременна. Я видел отрицательные тесты в ванной.
Просто какое-то чудо, что Даша не влетела, хотя мы делали это не раз и…
Черт. Не железный же, зачем об этом думаю. Как теперь заходить домой со стояком, консьержка увидит.
Вынул из пачки еще одну сигарету и медленно затянулся, глядя в розовеющее небо. Не беременна.
Не знаю почему именно эта мысль меня напрягает. По идее надо радоваться, но почему-то вместо ожидаемой реакции ощущаю иную. Пустоту и разочарование. А что было бы, будь тест положительным?
Я сразу рассказал бы другу и Геннадичу. Возможно, они поначалу были бы против, но со временем смирились бы, что мы с Дашей собираемся жениться.
Жениться. Серьезно Марк? Променять свободу на бабу?
Улыбнулся.
Я походу уже променял сегодня, когда отказался трахать Иру.
Хорошо, что с ней все разрулилось. Хотя одной проблемой меньше.
Выщелкнул окурок и поднялся в квартиру ощущая как сонливость постепенно проникает в разум. В гостиной было темно, но я заметил Пашку сидящего в кресле с бутылкой конины. Он не рылся в телефоне, не смотрел телек, тот был выключен. Друг сидел и тупо смотрел в одну точку, периодически прикладываясь к бутылке.
— Не спится? — стянул с плеч кожану и повесил на крючок, бросая ключи от машины на стойку. Мельком заметил, что в комнате Дашки горит свет, и сердце сжалось. — Все в порядке?
Пашка не заметил моего кивка в сторону двери сестры, он вообще ничего не замечал, казалось что он даже не слышал, что я разговариваю с ним, продолжал сидеть и смотреть в одну точку.
— Брат, ты как? — встал перед ним и тот наконец обратил внимание и поднял пустой взгляд на меня, откидывая голову на спинку кресла.
— Отвез? — равнодушно выдал и снова приложился к бутылке.
— В бар заезжали за сумочкой, там ключи от дома. Отвез, дождался, пока зайдет в подъезд, — отчитался, почему-то ощущая дикую потребность говорить хоть что-то. Пашка смотрел на меня в упор внимательно слушая и будто проверяя на правдивость. Как на допросе.
— Даша как? — постарался не выдать сорвавшегося пульса, когда произнес ее имя и понял, что даже оно заставляет кровь ускориться.
— Вещи собирает.
Стиснул зубы, понимая, что просрал все к чертям. От мысли что она уедет внутри поднялась волна возмущения. Я привык к ее присутствию в квартире и постоянному сладковатому аромату земляники в ванной, в прихожей от ее пальто, в кухне, когда она заваривает себе кофе… Как теперь без этого?
— Ясно.
Ответил и понял, что больше нет причин задерживаться здесь. Раньше с Пашкой такого не было, но сейчас я ощущал как между нами выросла невидимая стена. Мне было некомфортно рядом с ним и создавалось впечатление что и ему тоже хочется, чтобы я убрался с его глаз.
— Я написал рапорт на перевод.
Фраза вспорола тишину, когда я почти развернулся чтобы уйти и эти слова как исповедь повергли в шок. Мысль, что друг решился на такое просто взорвала мозг и я застыл, резко повернувшись к Пашке.
— Когда Цуканов приезжал в отпуск мы поговорили и я дал согласие. Он оформил запрос и начальство подписало его.
— В Афганистан? — спросил и без этого зная ответ. Наш сослуживец торчал на закрытой заставе уже больше двух лет и приезжал в отпуск раз в год. Условия там хреновые, но зарплата их с лихвой компенсирует. Правда опасный регион и есть риск не вернуться оттуда, хоть и говорят что обстановка там сейчас не такая напряженная как раньше. — Он же месяцев пять назад приезжал. То есть ты…
— Да, я уже давно все решил. Просто вопрос о переводе решался долго. Там надо было ставку освободить, здесь замену найти.
— Ты не сказал мне, — не верилось, что Пашка так давно все решил и ни разу не проговорился.
— Говорю вот. Вчера Гринёв вызывал к себе, подтвердил, что все готово для перевода.
Вчера.
— И ты подтвердил, что все в силе?
— Сначала нет, но сейчас уже да.
— Сейчас?
Он кивнул, переводя взгляд на пиликнувший телефон, а потом потянулся к нему и прочел сообщение, затемнил экран и продолжил.
— Все в силе.
Черт, что за хрень творится? Пашка уезжает? Не верилось вообще. Он же недавно только из командировки… И тут дошло.
— Ты ездил на переподготовку.
Снова кивнул, а я стиснул челюсть, чувствуя первые отголоски злости на Суворова, за то что принял такое решение не сказав. Он и не обязан отчитываться, но ехать в регион, где не все
