Ты пожалеешь - Тори Ру
Я обещала ему простить все, что бы он ни сделал, и сейчас как никогда близка к этому.
Мой брат оказался чудовищем — он не раскаивается, не признает вины и не считает свой поступок ужасным. Отец сделал все, чтобы брат не понес ответственности за преступление, попутно сломав жизнь человеку, честно исполнявшему свой долг.
У них были деньги и власть, но не было сострадания, совести и чести.
Им всегда было плевать даже на меня…
Подонок, перешагнувший через людскую жизнь и облеченный властью человек, позволивший ему безнаказанно гулять на свободе… Одинокий сломленный мальчишка пошел войной именно на них. А я случайно оказалась в стане врага.
Он сломал декорации благополучия, но не сломал меня — прошлое осталось в прошлом, я прерву цепочку зла и никогда не стану мстить.
Я прощаю ему причиненное горе. И понимаю мотивы — калекой его сделала страшная неизбывная боль.
Неподалеку взрывается салют, слышатся радостные крики, звон курантов и поздравления.
Плечи укрывает куртка, пахнущая дорогим тяжелым парфюмом, брат встает передо мной, настойчиво разворачивает обратно к ступеням и отводит в клуб.
— С Новым годом! — Он усаживает меня на диван, наливает в фужер игристое вино, выпивает до дна и принимается расхаживать из угла в угол. — Вот это сюрприз… Я ведь говорил: ты понятия не имеешь, сколько вокруг шакалов, которые так и норовят… Да не плачь ты! Только вдумайся во все, что он сказал. Он посадил нашего отца, оставил тебя без дома, а меня — без финансовой поддержки. Он специально над тобой издевался — по-твоему, и это не аргумент? Сколько дерьма в голове у парня, сколько глупости, сколько бесстрашия. Артем эту гниду на ремни порежет…
Брат все нудит и нудит, но его слова сливаются для меня в монотонный шум — бессмысленный и причиняющий дискомфорт.
Рука опухла и пульсирует. Поделом мне. Ведь «разрушая любимых, мы разрушаем себя…»
— А ты не пробовал перед ним извиниться? — брякаю я и не узнаю свой голос; Женя останавливается как вкопанный и испепеляет меня взглядом:
— Чего??? Ты с ума сошла?
— Если бы вы не поступили с ними так, нам бы не прилетело бумерангом, — усмехаюсь я сквозь слезы. — Но он же хорош, согласись. Дьявольски хорош… Во всем! Он нас сделал… Он заставил каждого из нас заплатить даже за неосторожно сказанное слово.
— А если бы ты, любительница бездомных котов и собак, не жалела всякую падаль, то не была бы сейчас беременной! — взрывается Женя. — Сколько там ему? Восемнадцать? А скольких людей он уже успел утопить в дерьме? Этот чертов маньяк тебя не пожалел!
«Не пожалел…» — Вопль братца болью отдается в голове. — «Не пожалел, не пожалел, не пожалел…»
Но так ли это? Все события, приведшие меня к съемной квартире и работе официанткой, были разыграны Хармом как по нотам. Он расчетлив и холоден, как змея. Его план заключался в том, чтобы брат остался в нищете и одиночестве, как и он сам. Он ни за что бы не отступил — потому что поклялся погибшей сестре сломать нас всех.
Но… отчего-то не довел свою месть до конца. В то утро он просто ушел. И вообще решил свалить из жизни.
«Я тебя люблю… Очень». — Воспоминание о его шепоте мурашками проходится по коже. — «Не ведись, если когда-нибудь скажу обратное…»
«…Кажется, мне нельзя тебя видеть. Это вообще лучшее, что я могу для тебя сделать…»
«…Protect Me From What I Want…»
«…Я выпилюсь, потому что после такого нормальный человек жить не сможет…»
Память забрасывает меня его фразами — когда-то я не придала им особого значения, а теперь ослепленно моргаю и трясу головой.
Он способен на сострадание и жалость — история с котенком и кровь из носа в моменты, когда он приводил в исполнение свой план, доказывает это. Он очень хотел остановиться, ненавидел и разрушал себя. Потому что на самом деле меня полюбил…
Он, черт возьми, всегда знал, какой ужас творит, и не собирался с этим жить!
Я вскакиваю, сбрасываю куртку брата и направляюсь к двери, но тот вырастает передо мной и хватает за локоть.
— Ты куда? Скоро вернется Артем. Дам ему указания по поводу тебя и этого сучонка.
— К нему. — У Жени натурально отвисает челюсть, но отныне он является для меня лишь досадным препятствием на пути к цели, и я кричу: — Послушай, я знаю, что ты не хочешь присутствия такой меня в своей жизни. А я не хочу твоего присутствия в своей. В случившемся виноват только ты! Оставь в покое Артема — он больше не имеет к нам никакого отношения и не обязан разгребать твое дерьмо. Уезжай в свой Лондон и больше никогда не возвращайся!!!
Я вырываюсь и выбегаю из зала, забираю в гардеробе пальто и, на ходу влезая в него, выхожу в пахнущую серой ночь. Спешу к шоссе, взмахиваю рукой перед авто с шашечками и ныряю в теплый салон.
Толпы разгоряченных спиртным людей шатаются по улицам, запускают фейерверки, взрывают петарды, машут бенгальскими огнями, но ощущения праздника нет — на душе лишь неопределенность, страх и одиночество.
Прислоняюсь лбом к стеклу и благодарю бога, что не дал узнать, каково это — в неполных пятнадцать остаться совершенно одной и наблюдать, как где-то припеваючи живет виновник всех твоих бед, что не дал очерстветь душе и возненавидеть себя, что одарил умением прощать.
Такси тормозит у старого дома, окруженного черными телами ветел, я расплачиваюсь с водителем и бегу к угрюмому подъезду.
Квартира Харма по традиции встречает меня неприступной дверью, ее жалобными вздохами в ответ на удары и тишиной. Лампочки на этажах не горят, только где-то наверху скрипят ржавые петли и по площадке носятся ледяные сквозняки.
Недоброе предчувствие превращается в испуг — на ощупь пробираюсь к источнику звука, и глаза различают прямоугольник неба на фоне темноты. Выход