На кончиках твоих пальцев (СИ) - Туманова Лиза

Вася Куров-Демидов, высокий серьезный парень в строгом костюме и блестящим в глазах пафосом, раздражал меня еще больше. Возможно, сыграло роль заранее возникшее предубеждение, но факт оставался фактом, и его мне хотелось послать быстрее и дальше его спутников.

Шелест сегодня не борзел и не лез на рожон – взял на себя роль парламентера, и, вероятно, собирался договориться мирно.

– Валяй, – лениво и равнодушно позволил я, разглядывая знакомые темные глаза. Надо же, как похожи.

– Один бой, Северский, – деловито начал он, – тридцать процентов победителю. Десять за второе. Остальное как всегда. Ставки в несколько раз выше, чем всегда.

Надо же, кто-то хорошо проинструктировал мальчика.

– Нет, – сухо бросил я. – И что дальше?

– А дальше, Север, то, что ты и так прекрасно знаешь, ты же получил мое послание, понял, в чем суть.

Тому, что я оказался прав, я не особо удивился – в конце концов, такие вещи дело обычное, когда речь идет о играх, где правил нет. Не он первый, не он последний. Но вот что действительно показалось мне занятным, это поведение Курова – он бегло и заинтересованно смерил взглядом своего друга, и мне хватило этого, чтобы понять, что парень не в курсе некоторых подробностей плана. Значит, это не он раздобыл сведения у новоявленного папочки и, значит, еще не в курсе, с кем сейчас имеет дело. Но возникающий тогда вопрос о его участии, всё равно уплыл на второй план, – меня интересовал Шелест, по глазам которого я прочитал, что он не блефует, но реально знает, о чем говорит. И судя по всему, знает глубоко, потому что иначе, не стал бы на это давить.

– Под кем ходишь? – спрашиваю я, заранее зная, что он не ответит.

– Испугался? – ухмыльнулся он.

– А ты? – смерил я его взглядом. – Не думаешь, что я тоже кое-что могу сделать? Родственные связи, вещь опасная. Ты мне – я тебе.

Я почувствовал, как вокруг все подобрались, сворачивая атмосферу в напряженный сгусток – Ромашко нахмуренно и удивленно вскинул брови, и переглянулся с Димой, сразу уловив подтекст, и видимо, очень хотел спросить, то ли это, о чем они подумали. Шелест нервно прошелся дробью пальцев по столу и, в отличие от моих друзей, не сразу дошел до моего встречного козыря, а когда дошел, то побледнел и гневно заиграл лицом.

– Ты не посмеешь, урод!

– Почему же? Оказывается приятно, когда некоторые знакомства оказываются еще и полезными. Так что учти, я твою сестричку не трону, пока ты держишь рот на замке. И тот, кто тебя нанял тоже.

В отличие от парня, я блефовал, выставляя в защиту то, что никогда бы не пошло в использование. И делал это мастерски, судя по тому, что даже друзья усомнились в правильности их выводов по поводу моего отношения к Зине. Видимо, мой прокаченный уровень равнодушия и молчаливости, и построенные исключительно на их собственных догадках доводы играли на моей стороне.

Вот только даже под страхом раскрытия личных тайн, пугавших мня тем, что это отразилось бы на моей семье, я не стал бы использовать Зину Шелест как простую пешку в грязных играх, никаким образом ее не касавшихся. И пусть сейчас все думали иначе, общался я с ней не затем, чтобы иметь туза в рукаве. Скорее наоборот, я бы убрал с пути любого, кто посмел ее тронуть, или завлечь на опасный путь, и первым в списке был ее брат, который сам того не ведая, ввязываясь во все это, выставлял ее мишенью. Так что, пусть скажет спасибо, что я наглядно ему продемонстрировал, как это бывает, когда используют твоих родных, отплатив той же монетой. Может, голова вернется на место, и он перестанет изображать из себя крутого гангстера с гонором, но без пушки.

Куров – Демидов нахмурился, уловив слово «сестричка» и, пытаясь понять, какое отношение я имею к его бывшей девушке. Значит, ему не так уж и все равно на ту, кого он запросто выкинул из жизни, предпочтя красивую и подходящую, но равнодушную и меркантильную Тихомирову. Внезапно захотелось опуститься до того самого примитивного мордобоя.

– Север, ты же шутишь? – напряженно вглядывался в мое лицо Паша, стараясь уловить скрытые намеки.

– Как бы ни так, – холодно ответил я, никому не позволяя прочитать правду по моему лицу.

– Но мне показалось…

– Знаешь, что надо делать, когда кажется?

– Дурак, – с кислой миной изрек Ромашко и опрокинулся на спинку сиденья. Мысленно я с ним согласился. Ладно, с друзьями я объяснюсь потом.

– Я не понял, – подал голос Демидов, смотря на меня враждебно. – Этот хмырь сейчас намекнул, что он что-то сделает Зине?

– Не сделает! – воскликнул Шелест. – Я сегодня же запрещу ей с тобой общаться…

– Один раз уже попробовал, не так ли? – с усмешкой произнес я. – По-моему, тут вопрос доверия, а Зина мне доверяет, – выделил я последнее слово, чтобы поиздеваться и насладиться враждебной реакцией. – А ты ведь не сможешь рассказать ей всего, поэтому едва ли она поверит и послушается. Хорошая у тебя сестра, Шелест, береги ее, – без тени иронии сказал я, но, похоже, еще больше раззадорил этим ревность Демидова, который наконец-то дошел, что парень, с которым его друг имеет дело, посягнул на его бывшую, к которой он до сих пор неровно дышит.

– Какие у тебя отношения с Зиной? – в ярости спросил он.

– Тебя это больше не касается, – спокойно выдержал я его гневный взгляд. – Ты ее доверие уже потерял, Куров.

Он в бешенстве вскочил, нагнулся ко мне через стол, опрокидывая на своем пути кружки и салфетки, и загреб меня за футболку.

– Только попробуй к ней подойти, сука, я из тебя фарш сделаю!

Угроза прошла мимо, а вот до мордобоя пришлось опуститься – уж очень мне не понравились его руки у меня на теле. Я вообще люблю, когда меня лапают исключительно с любовью и исключительно существа женского пола. Так что Демидову пришлось ответить за свои действия и убедиться, что я, хоть и не Ромашко, но далеко не безобиден. И вряд ли бы он отделался только парой фингалов, если бы не прибежала охрана кафе и не принялась нас разнимать, под напуганными взглядами немногочисленных посетителей.

Пришлось оставить до неприличия большие чаевые, чтобы не осчастливить себя пребыванием в полиции, и заплатить за разбитую посуду, а потом под бдящими взглядами охранников разойтись в разные стороны, смиряя друг друга холодными взглядами, обещающими, что еще ничего не кончилось, но стало только напряженнее.

Оставалось надеяться, что я был прав, и Зина действительно доверяла мне в той мере, в какой я понял ее слова о заботе, удивившие меня своей искренностью и теплотой, потому что иначе тандем Шелест – Демидов мог убедить ее, что общение с плохими мальчиками, вроде меня, может довести до беды.

И самое паршивое, что они бы оказались правы.

– Север…, – начал было в машине Королев, но я пресек его попытки воззвать к моей совести холодным взглядом.

– Давайте без нотаций, – скривился я. – Сам разберусь.

– Значит, козырь? – протянул Ромашко, разглядывая меня, заинтересованно выискивающего что-то в телефоне.

– А что, похоже, чтобы было что-то другое?

Я нажал на нужную иконку. В машине заиграли звуки музыки, которая заставила друзей удивленно воззриться на меня.

– Что думаете? – спросил я у удивленно притихших друзей.

– Что ты спятил, – убежденно подал голос Королев.

– Да не обо мне, о музыке.

– Север, ты щас реально хочешь от нас услышать критическую оценку непонятно почему появившейся в твоем плейлисте классической композиции? Тебя что, этот тип так сильно приложил, что крыша поехала?

– Ладно, забейте, – так же быстро заглушил я неожиданно откуда взявшийся порыв копнуть глубже и что-то для себя прояснить в моих отношениях с появившейся в моей жизни бледной девушкой Зиной. Но я совершенно точно слышал, как Ромашко, молча смотревший на меня, а потом с загадочной улыбкой отвернувшийся, пробормотал: «Как же, козырь» под затихающие звуки ми бемоль мажорной прелюдии Рахманинова.

***

Забавно, что жизнь, точно калейдоскоп, – один поворот и новая палитра вариантов. Несколько месяцев назад я и предположить не могла, что вид Васи, моего милого, доброго и любящего Васи, может вызывать у меня только горечь и недовольство, и окажется, что мне нравится проводить время в мрачном обществе холодных зеленых глаз и нетронутых улыбкой губ. И что даже горячо любимый брат не сможет уговорить меня остановиться и не нестись сломя голову, как тяжелый магнитный шарик в воронку, покрытую льдом и припорошенную снегом.