Одинокий медведь желает, или партия для баса (СИ) - Тур Тереза

А майор вернулся к Томбасову, не собираясь оставлять задержанного без присмотра.

— Здравствуй, Вениамин, — сказал Томбасов, зацепившись большими пальцами за свой ремень. Видимо, чтобы избежать искушения дать волю чешущимся кулакам.

— Здравствуй, Олег.

Они помолчали, оглядывая друг друга с дружелюбием голодных крокодилов.

— Старый ты стал, Томбасов. Осторожный. И без огонька.

— Зато ты… неуемный. — Олег Викторович кивнул на меня. — На пенсию скоро, а все бузишь.

— Раньше твои люди знали, что ты за них подпишешься. И в беде не оставишь.

Томбасов обалдело уставился на моего несостоявшегося свекра. Моргнул. И вдруг расхохотался.

— Ты что, Веня?! Серьезно? Это была ловушка, что ли? Ну ты… малиновый пиджак от пыли отряхнуть решил! Ох, Веня…

— Я слишком хорошо о тебе думал, — задрал нос Зубров. — Дама в беде. Женщина твоего друга. А ты… положил на дружбу. Изменился потому что. Оскотинился совсем.

Я чуть не икнула. Сколько пафоса-то! Ну точно, бездарный актеришка. Для малобюжетного сериала сойдет, но в Голливуд — не-а.

— Веня… маразм не оргазм, но рановато как-то. Что ж ты ради ловушки родного внука не пожалел, а? Столько слов о семье, я на твоем последнем интервью чуть не прослезился. А оно вон оно как. В малиновом-то пиджаке.

— Да что ты привязался с этим пиджаком! — разозлился Зубров. — Сам-то! Все по струночке ходят! Устроил себе свадьбу века с роялями. Сыновья в Гарварде, устроил. А мой…

— Какого воспитал, — хмыкнул Томбасов. — Не, ну серьезно, Вень. С какого дуба ты упал? Сто лет мирно жили, и нате вам. Интрига с подвесками.

— Сам ты Д`Артаньян, — скривился Зубров. — Хорошая интрига была. Жаль, что ты окозлился, раньше бы сам пошел, ментов бы не впутывал. Да… Если б не твой Петр. Слушай, чем ты его сманил, признайся. Я ему такие бабки предлагал, а он… эх!

— Бабки? Петру-то? — засмеялся Томбасов. — Ну-ну. Так планчик-то расскажи. Видишь, товарищ майор интересуется.

— Пусть товарищ дознаватель интересуется, — буркнул омоновец, снявший шлем и оказавшийся усталым дядькой лет сорока с хвостом. — А я мыло не люблю.

— Да иди ты, Олежа, — почти вежливо сказал Зубров.

А я пожалела, что попкорна нет. Съемки блокбастера-то продолжаются. Вот, все как положено — злодей выкладывает свои планы, сопровождая их злобным «му-ха-ха». Или нет, «му-ха-ха» было раньше, пока зло торжествовало и предвкушало. А сейчас должно быть что-то другое. Как-то я плоховато разбираюсь в сериалах. Не мой профиль. Вот Серый бы точно предсказал следующую реплику.

— Я-то пойду, но в другую сторону. Кого ты, кстати, предназначил на убой, Веня? Ведь я тебя знаю, твои планы без трупов не обходятся.

Зубров вздрогнул и сжал зубы.

— Ну и ладно, — пожал плечами Томбасов. — Товарищу дознавателю расскажешь. А нам пора. Приятно было…

— Не зарекайся, Олежа, — отмер Зубров. — Зря ты на юга полез. Здесь тебе не рады.

У Томбасова даже брови взлетели. Видимо, не привык, что где-то кто-то может быть ему не рад. Особенно там, где ему угодно быть.

— Сидел бы на своем северо-западе, окучивал бы англичанина. Что ты здесь забыл? — продолжил Зубров, явно на что-то намекая.

Невольно я им восхитилась. Ну, как восхищаются особенно свирепым крокодилом. С примесью жути. Но сила духа не могла не впечатлять. Даже меня, даром я его ненавидела до белых глаз.

— А ты не задавался вопросом, почему я бросил все и отправился на юг? — прищурился Томбасов.

— Корона жмет?

— До февраля я в сторону Сочи не смотрел и смотреть не собирался. Есть идеи, почему?

— Не-а, — ухмыльнулся Зубров.

— Моя семья неприкосновенна, — резко посерьезнел Томбасов. — Ты знал. И сын твой знал. Но полез. Дебил. Ты же не рассчитывал всерьез, что я не узнаю, на кого тот блогер работал.

Зубров сжал челюсти и одарил Томбасова ненавидящим взглядом.

— Очередной гениальный проект Платошечки. Вони много, толку ноль. Узнаваемый почерк.

Зубров дернулся, словно хотел врезать Томбасову.

Томбасов не шелохнулся. Лишь прищурился сильнее.

— Не люблю быть должным, Веня. Так что наслаждайся, мы квиты. Будем. Когда тебя закроют. Кстати, за дело не переживай, твои партнеры уже подписали все договоры со мной. Так что дорога будет и оздоровительный комплекс тоже.

— И ты просто подставил бабу, — Зубров кивнул на меня, — чтобы завалить конкурента?

— Я — не ты, Веня. Своих не подставляю, — нахмурился Томбасов и, кивнув майору, отвернулся.

Зуброва увели.

А у меня его «подставил бабу» — никак из головы не уходило. Зудело и зудело. И зудело…

— Петр Иванович, — излишне спокойно сказал Томбасов, когда уселся на заднее сидение черного крузака, со мной рядом. — А почему я был не в курсе? И не вписался. И вообще — а как мы допустили, чтобы Карину просто разыграли во всей этой неразберихе?

Петр Иванович только покаянно вздохнул.

— Ладно, я понял. Веня двинулся кукушечкой. А предугадать действия сумасшедших… Хорошо, что ты подстраховал. И присмотрел за Кариной.

— Эм-м-м…

— Что ты мямлишь?

— Появления Вениамина я не предвидел. Он сориентировался быстрее, чем я ожидал. Информацию о Карине и Сергее ему явно кто-то слил, кто — найду.

— Так…

От этого многозначительного «так» у меня по спине пробежали мурашки. И мне очень захотелось быть подальше от того, кто слил информацию, когда его найдут.

Крокодилы.

Настоящие австралийские крокодилы.

Угораздило же меня! Всю жизнь старалась держаться подальше, не иметь с власть имущими (и деньги имущими) никаких личных отношений, и вот. Приехали. То есть едем. Неизвестно куда и зачем.

А Петр Иванович тем временем каялся. Что он, видите ли, решил на всякий случай присмотреть. Без санкции свыше. Потому что Платошечка — урод, к тому же неадекватный и часто нетрезвый урод. Вот и получилось, что когда меня увезли — Петру Ивановичу тут же доложили, но перехватить Зуброва по дороге он не успел. И тех уродов, которые везли Дениску в аэропорт — тоже не успел. Но хоть проследил местонахождение по сим-карте. И мое, и Денискино. И ОМОН вызвонил буквально на удачу, потому что понятия не имел, что Зубров на самом деле собирается делать со мной. Мог же и мирно беседовать, и вообще был шанс, что все договорились полюбовно, а тут — обвинение в похищении человека, не шуточки.

— Ты не склонен так рисковать, Петр Иванович, — констатировал Томбасов. — Чтобы без стопроцентной уверенности связываться с ОМОНом.

— Не склонен, — покивал тот. — Но тут слишком уж явно пахло керосином.

— Ну, буду знать, что Серегины амуры для тебя имеют запах авиатоплива, — едва заметно усмехнулся Томбасов.

— Кхм… Это интуиция и опыт, Олег Викторович, — твердо сказал Петр Иванович.

— Да я не спорю. Я тебя держу не для споров, а ради этой, которой ты запахи чувствуешь.

Петр Иванович хмыкнул.

А я поняла, что уплываю. Или совсем плохо со мной, или это лекарства, которыми доктор меня накачала, наконец, стали действовать. Но и просто закрыть глаза я не могла.

— Денис! — вырвалось у меня.

— Да нормально с ним все. Отправлю людей, привезут, — нахмурился Томбасов.

Тут я распахнула глаза — солнце резко ударило по ним:

— Нет! — попыталась подняться. — Поеду за ним.

— Куда! — рыкнул Томбасов. — Он уже на половине дороги к Геленджику.

Вертикальное положение я уже приняла. Все. Больше никакой надежды ни на кого. Потому что мужчины играют в игры, кто там кого хотел подставить не ясно, а прилетело мне. И сыну. Поэтому. Забрать Дениску. И подальше от всех!

— Вот ведь упрямая женщина, — вздохнул Томбасов.

— Серега — счастливец, — со странной интонацией проговорил Петр Иванович.

— Ладно, — сдался олигарх. — Поехали. Посмотрим на юношу в действии. Ну, и на то, как квартет работает.

Стоило машине тронуться — глаза закрылись. И я провалилась в пустоту. Где, по счастью, не было никаких снов и никаких блокбастеров. 

Глава двадцать третья

Вы вся воздушная!