Не верь мне (СИ) - Евстигнеева Алиса
Мне жаль, нас обоих жаль. Потому что всё произошло действительно глупо и бессмысленно. И я почти могу принять всё это. Сейчас могу. Немного покричав и покрутив пальцем у виска. Но Измайлов не останавливается, потому что в его истории мы переходим к основному. Я для меня начинается самая жесть.
Поначалу он выстраивает свой рассказ так, что мы обходим стороной его приезд ко мне, когда я сказала, что ребёнок не его. Вот он описывает то, как погряз в своём криминале, а вот мы уже говорим про срок и следствие. Я, конечно, в шоке, но что-то не даёт мне покоя. Я в своей излюбленной манере слышу только то, что мне надо. А мне всё ещё надо разобраться, что между нами случилось. Сергей же говорит о своих ошибках, и это тоже страшно, по-своему страшно. Но меня не отпускает предчувствие чего-то ещё более… угрожающего.
-Серёж, а в какой момент ты решил, что я беременна не от тебя?
Глава 20
Глава 20.
Мы разговаривали уже больше двух часов, и, несмотря на общий эмоциональный накал, держались вполне неплохо. Мои мысли и переживания плотно вплетались в его повествование, находя общие болезненные точки. Жизнь словно выгибалась с другого ракурса, показывая изнаночную сторону всего случившегося. Что-то приобретало свой смысл, а что-то наоборот выцветало и распадалось в наших руках подобно пеплу.
Это не несло успокоения, но давало возможность понять себя и его. Мне в какой-то момент стало сложно злиться на Серёжу, потому мысль о нашей общей вине всё больше и больше разрасталась в моей голове, вытравливая всю обиду и ненависть. Оставалась лишь пронзительная боль за тех нас, которые на ровном месте разрушили самое ценное, что было у них.
Я видела, как он злился на себя, как стыдился того, насколько легко ввязался в историю с машинами, и это отбивало у меня всякое желание сердиться на того мальчишку, который под своими наивными мотивами нагородил дел. Сергей не оправдывался, не перекладывал своей ответственности, он просто рассказывал. И с каждым его словом во мне всё больше и больше зрело чувство, что я разговариваю совсем с другим человеком. Не с тем, за кого однажды вышла замуж, жила вместе столько лет и кому рожала детей. Не с тем, кто так больно ранил меня, а я сделала всё возможное, чтобы не вернулся. Нынешний Измайлов был каким-то другим. Вроде бы всё на месте – и наглость его, и неугомонность, и взбалмошность. Но он был другим. Более сдержанным, обстоятельным, зрелым в конце концов.
Я почти была готова принять это всё - гордость его (мне ли о ней вообще судить?), ошибки нелепые и от этого по-своему страшные, да даже, тюрьму и срок. Про них он пока что говорил вскользь, просто ставя меня фактом, что оно было. Я бы, наверное, успокоилась и примирилась бы с этим, если бы не моё извечное «но», которое больше шести лет грызло меня изнутри, разъедая всё хорошее, что когда-то было между нами. Та встреча. Та пресловутая встреча.
-Серёж, а в какой момент ты решил, что я беременна не от тебя? - вопрос, против моего желания, выдался обвиняющим и резким.
Между нами повисает долгое и свистящее молчание, говорящее яснее всех слов. Ни черта он тогда не решил и не понял. Я вижу это по его взгляду, затравленному и виноватому, по тому, как расширяются его зрачки и сжимаются губу. Сергей отворачивается от меня на пару кратких моментов, а мне хватает этого, чтобы сделать свои выводы и подскочить на ноги.
Первая реакция – бежать. Нужно просто метнуться из кухни, но он не позволяет, перехватывая меня поперёк живота и притягивая к себе.
-Оля, стой! – то ли требует, то ли просит.
-Ты! Как ты мог! Ты… - ничего разумного нет на моём языке, одни лишь восклики и всполыхи гнева и отчаянья.
Пытаюсь ударить, оттолкнуть, упираясь ладонями в его грудную клетку. Но Сергей не отпускает, лишь сильнее обнимая меня.
-Выслушай, просто выслушай, - в нём тоже разумности не так много, но он всё-таки ещё держится, сохраняя некое подобие трезвости ума. – Оль, мне надо было… хоть как-то защитить вас. Мне уже было не выбраться из всего этого. Без шансов. А тут мама звонит, кричит, что ты беременна. И Анька из раза в раз твердит, что тебе тут плохо, что ты ждёшь.
Его слова доносятся до меня будто издалека, но я каким-то чудом слышу и замираю на месте, с паникой внутри вслушиваясь в то, что он с таким пылом пытается донести до меня.
-Я хотел разозлить тебя, чтобы ты… разочаровалась, чтобы не ждала.
-У тебя получилось, - обессиленно выдыхаю я, повисая в его руках, и утыкаясь лбом в Серёгино плечо. Нет, я не расслабились, не успокоилась. Из меня будто весь воздух вышел, лишив остатков сил. Слёзы из глаз хлынули сами, их тоже сдерживать не получалось. – Ты хоть понимаешь, что со мной тогда происходило? Я же чуть с ума не сошла. Я месяц! Месяц на сохранение пролежала, не зная, как заставить себя хотеть жить, а тем более рожать. Мы же почти умерли… я морально, а Крош… Крош…
Вот тут меня уже разбирают самые настоящие рыдания. Сергей удерживает меня в своих руках, на ногах я стою плохо. Что-то шепчет мне на ухо, но слов я разобрать не могу. Моё тело вообще меня подводит, словно в наказание о том, какая у него бестолковая хозяйка, чуть не угробившая своего ребёнка. И из-за чего… Сама не знаю о чём точно сейчас плачу. О своей глупой эмоциональности и истеричности, или же его вынужденной жестокости и подлости. А может ещё о чём.
-Прости, - прорывается до моего сознания его мольба. – Прости.
2
Мир пошатнулся, а потом и вовсе дрогнул, окончательно потеряв своё основание. По крайней мере, мне вначале показалось именно так. И только потом, когда Сергей уже выносил меня из кухни, до моего сознания доходит, что он просто взял меня на руки.
-Зачем? – вяло засопротивлялась я, но мои слабые попытки ни к чему не привели.
-Тсссс, - выдохнул Серёга мне в макушку, касаясь моих волос губами, словно целуя. И я вдруг действительно обмякла в его руках. Одни лишь пальцы, судорожно цепляющиеся за его джемпер, выдавали общую нервозность.
Измайлов принёс меня в спальню, ловко огибая все косяки и повороты, после чего аккуратно положил на постель. Я зажмурилась, чтобы не видеть его и с замиранием сердца ждала его дальнейших действий. Думала, что опять уйдёт. И это, наверное, было бы правильно. Ну или хотя бы проще. Но Измайлов не спешит облегчать нам задачу. Матрас сбоку от меня прогибается, и он ложится рядом. Меня бьёт мелкий озноб, и, наверное, он это чувствует, потому что неожиданно наклоняется надо мной. Я всё ещё не смотрю, но его дыхание скользит по моей щеке. Резкий рывок, и постельное покрывало ложится поверх меня. А потом сильная мужская рука обнимает меня через покрывало, слегка притягивая к своему хозяину. Всё ещё пускаю слёзы, иногда хлюпая носом. Сергей гладит меня по спине, и это действительно успокаивает. Сама невольно утыкаюсь лбом в его грудь. Я его ненавижу. Почти. И оттолкнуть не могу. Потому что он сейчас единственный человек в мире, который способен разделить со мной всю мою боль и разочарование.
-Расскажи, - тихо просит он меня. – Расскажи всё. Я должен знать.
Должен? Должен. Это не требование. Хоть он не расставляет акцентов. Это потребность отца пережить самую страшную трагедию в жизни его ребёнка. Он уже считает Кроша своим, он уже любит его. Ведь не любить нашего мальчика… это не возможно. А любовь, она никогда не приходит одна, её всегда сопровождают страх, боль и тревога за самых близких. В этой просьбе… принятие нашей общей ответственности за одного маленького мальчика, которого по какой-то странной случайности угораздило родиться у таких родителей как мы.
-Сначала было никак. Пусто и очень одиноко, - начала я наше с ним покаяние.
Серёжка изворачивается, и прижимается подбородком к моей макушке, при этом, не переставая гладить меня по спине, тем самым забирая часть моего отчаянья и вины на себя. Иногда его пальцы подрагивают и дают сбой, я чувствую это даже сквозь покрывало и одежду. Но уже ничего в мире не способно остановить меня, и я продолжаю свой страшный рассказ. Про то как попала в больницу, как сутками напролёт лежала на больничной койке пялясь в одну точку, про то как мама приводила меня в чувства своей шоковой терапией, про то как рожала, а потом молилась всем богам, лишь мой мальчик выжил.
