Подаренная ему (СИ) - Ковалевская Алиса
Мне всегда нравилось звучание этого языка, нравилось переплетение слов. Как давно никто рядом со мной не говорил по-испански… С тех пор, как в одну из самых тёмных ночей в моей жизни, на руках у меня умер Мигель. Очередная угнанная машина, погоня, лёгкое ранение… и заражение крови. Именно благодаря Мигелю у меня появилось место, где я могла прятаться в минуты отчаяния, именно он рассказал мне про белый песок… И ещё он никогда не трогал меня. Только простые прикосновения — самые простые, без намёка на большее. Грустно улыбнувшись, я посмотрела себе под ноги и снова услышала голос испанца:
— Сперва я подумал, что ты ошибся с размером, Алекс, — с тихим смешком проговорил он и качнул головой. — Но твоя сеньорита… Просто бамбино.
— Эта сеньорита только с виду бамбино, — Алекс посмотрел на меня и, убрав от моего лица волосы, усмехнулся.
— Крошка с характером? — понимающе хмыкнул испанец, и Алекс ответил ему ещё одной самодовольной усмешкой.
Я поджала губы. Резко встала и, не желая слушать продолжение разговора, пошла в каюту. Понимание, что для Алекса я всего лишь игрушка, ничуть не уменьшало моего раздражения и некой отдающей горечью досады. Они думают, что, если я не понимаю сути, можно разговаривать обо мне, как о портовой шлюхе?! Ах, да… Я же и есть шлюха, о чём это я?! Крошка… От этого его «крошка» так и несло пошлостью! Как будто… Не знаю! Меня просто выворачивало от этих усмешек, от небрежности, звучащей в словах. Сильные мира сего… А я кто? Никто! Крошка, бамбино…
Выйдя из душа, я обнаружила на постели те самые пакеты, что принёс испанец. Открыв один из них, увидела обувные коробки, в другом лежала одежда. Даже без слов было ясно, что хотел сказать этим Алекс. Приказ, мать его! Вытряхнув из пакета вещи, я дёрнула первую попавшуюся. В руках оказалась белая майка из какой-то безумно мягкой и приятной наощупь ткани с выложенным стразами узором. В жизни ничего подобного не носила. Резко вытолкнув из лёгких воздух, я опустилась на кровать и, не выпуская майку из рук, уставилась на лежащую передо мной гору. Перевернула одну из бирок и прочитала название бренда. Даже мне, всю жизнь прожившей на улице, было ясно, сколько могут стоить такие вещи. Всё только самое лучшее…
Размотав полотенце, я нашла среди одежды коробочку с нижним бельём и принялась одеваться. Чёрное кружево прильнуло к телу, словно вторая кожа, полупрозрачные чашечки бюстгальтера идеально подчеркнули грудь. Я посмотрела в зеркало и почему-то даже не удивилась, увидев, насколько идеально подошло мне бельё. Каждая выточка на своём месте, а уж кружево на ягодицах…
— Ненавижу тебя, Алекс, — выдохнула я и надела белую майку. Бюстгальтер слегка просвечивал через тонкую ткань, и выглядело это немного вульгарно. Самое то для принцессы, если она выросла в подворотнях.
— Куда мы? — спросила я, когда мы спустились на пристань.
Неподалёку от нас громко вскрикнула птица, её крик подхватила ещё одна. Чайки… Прежде мне доводилось видеть их пару раз у реки, но эти казались какими-то другими. Всё здесь казалось другим.
— Скоро узнаешь, — ответил Алекс и пропустил меня вперёд на узкой лестнице.
Я чувствовала его прикованный ко мне взгляд, и это не давало возможности расслабиться. Даже мысленно я была до предела собрана. Так и чувствовала себя канатоходцем, идущим по тонкой проволоке над пропастью, дно которой усеяно острыми камнями. Шаг не в ту сторону — верная смерть. Только что подразумевалось под этой смертью, я и сама не знала.
— Теперь куда? — остановившись, подняла на Алекса взгляд, и он кивком указал мне в сторону.
Обернувшись, я увидела что-то вроде уличного кафе — барная стойка под навесом и несколько столиков неподалёку. Приподняла бровь, ожидая пояснений, но Алекс только подмигнул мне и, взяв за руку, повёл в указанном направлении. Я ожидала, что он возьмет нам по коктейлю, а после мы продолжим так называемую прогулку, но вместо этого Алекс перекинулся несколькими словами с барменом, и тот, одарив меня заинтересованным взглядом, улыбнулся. Тёмно-карие глаза его задорно блеснули, и блеск этот вызвал у меня настороженность.
— Если ты не… — начала было я, попытавшись выдернуть руку, но Алекс мигом заставил меня замолчать.
Посмотрел чуть пренебрежительно и спокойно спросил:
— Что «ты»?
— Ничего, — процедила я и поджала губы.
Тем временем бармен поставил на стойку бутылку минералки и, наклонившись, достал два шлема. Оба чёрные, только на одном — нарисованные языки пламени, а на другом — серебристый узор из переплетённых лент.
— Спасибо, — поблагодарил Алекс на испанском и, забрав всё, повёл меня дальше.
Не прошло и минуты, как взгляду моему предстало два стоящих в тени тента мотоцикла. Один — огромный, тяжёлый, второй поменьше. На этот раз руку из хватки Алекса я всё-таки выдернула и, подойдя к байкам, провела ладонью по кожаному сиденью того, что был больше. Посмотрела на второй, потом на Алекса.
— Я же обещал тебе карету, — протянул он мне шлем с серебристым рисунком.
— Вообще-то, ты обещал мне тыкву.
На щеке его появилась ямочка. Достав из кармана ключи, он отдал один из них мне, но прежде, чем окончательно выпустить из пальцев, очень серьёзно предупредил:
— Не делай глупостей, Стэлла.
— А если сделаю? — с вызовом спросила я. — Карета превратится в тыкву?
— Нет. — Он качнул головой и прикоснулся пальцами к моему лицу. Обрисовал скулу и убрал руку. — Не превратится. Но это не в твоих интересах. Не стоит играть со мной в игры.
Фыркнув, я отвернулась и надела шлем. Как будто я ещё сама не поняла, что не стоит!
19.2
Байк ревел подо мной: мощный, похожий на сильного зверя, и мне нравилось укрощать его. Нравилось чувствовать, как он подчиняется моим движениям, моей воле, нравилось сливаться с ним в единое целое. Алекс действительно брал только самое лучшее… Я видела его, мчащегося рядом. Порой он отставал от меня, порой, напротив, вырывался вперёд, и тогда рёв его Харлея становился громче. Встречные порывы тёплого воздуха ласкали кожу, и я чувствовала себя счастливой. Счастливой и, вопреки всему, свободной.
Газ до упора, поворот, и вот уже мы несёмся рядом, он — на считанные сантиметры впереди. Кровь забурлила адреналином, внутри меня разгорелось пламя. Я тоже любила игры. Игры, в которые умела играть. Выжав газ, я обогнала Алекса и продемонстрировала ему средний палец с поблёскивающим бриллиантами колечком. Пригнулась и, крепко сжав руль, рванула вперёд. Да, я тоже умею играть. И сдаваться я не привыкла, так что не стоит думать, что победа дастся так легко.
Некоторое время мы продолжали нашу негласную гонку. Только мы двое и дорога, тянущаяся вдоль побережья… Наконец Алекс, сбросив скорость, кивком указал мне в сторону моря, и я сложила пальцы в согласном жесте, показывая ему, что поняла. Проехав ещё немного, мы остановились, и он, поставив байк на подножку, снял шлем. Тряхнул головой и пригладил волосы. Я последовала его примеру. Прищурилась, глядя на катящийся к горизонту огненный шар, и вдохнула солёный воздух. Плеск волн нарушали только беспокойные крики чаек.
— Не хотел бы я быть твоим соперником в каком-нибудь нелегальном заезде, — проговорил Алекс, так же, как и я, глядя на солнце, а после перевёл взгляд на меня.
Я улыбнулась. Разгорячённая, с наслаждением подставила лицо ветерку.
— А ты часто участвуешь в нелегальных заездах?
— Раньше случалось.
Хмыкнув, я сошла с дороги. Ноги тонули в белом песке, шум воды с каждым шагом становился всё громче. Засмотрелась на бирюзу. Море… Оно оказалось ещё прекраснее, чем я представляла его, прекраснее, чем рисовал его для меня Мигель в своих рассказах. Согретое лучами уходящего солнца, оно переливалось и было поистине величественным.
— Ты толком не умеешь писать, но знаешь испанский… — донёсся до меня голос подошедшего Алекса. — Тебе не кажется это странным?
Я продолжала смотреть на рыжее с багряным оттенком солнце. Пальцы мои чуть сильнее сжали ремешок шлема, но вряд ли Алекс заметил это. Конечно же, он понял. Я бы могла рассказать ему… Могла бы рассказать про Мигеля, про мёртвую девочку со светлыми волосами, про хлещущий в лицо дождь и грязь под босыми ногами, про тепло костра в заброшенном лагере, про… Но я ничего не сказала. Ничего из того, что, наверное, действительно хотела бы сказать. Вместо этого я лишь сильнее прищурилась и негромко ответила:
