Дарья Волкова - Падение Рыжего Орка
А со временем все плотно. Как по заказу — непрерывным потоком. И Варя вскрывала, зашивала, перевязывала. И только к концу приема поняла, как это ей помогло. Выстояла. Выдержала. Сегодня еще закрепить эффект спиртным. Выпить. Вырубиться — усталость и недосып уже сказываются. А завтра будет легче. Самый первый, самый страшный день она пережила. Это как с операцией. Еще будут рецидивы и возможные осложнения, но самый трудный и важный день — первый после операции. Она его пережила.
Телефонный звонок настиг Варю, когда переодевалась. Взяла аппарат с опаской. И облегченно выдохнула, увидев на экране лицо красивой темноволосой девушки. Номер Тихого она удалила сразу же. И даже всякими черными списками не стала заморачиваться. Он ей больше не позвонит. И нечего дергаться.
Варя ответила на звонок.
— Ну, ты где? — раздался звонкий голос. — Я уже все колеса тебе обпинала.
— Эээ… Привет, Любашкин.
— И тебе привет, — рассмеялась невестка. — Выходи, давай, заждалась я тебя, госпожа хирург.
— А ты где? — уже догадываясь об очевидном.
— У твоей машины, — довольно отрапортовала Люба.
— А… зачем?
— Соскучилась!
— Слушай… — Варя вздохнула. Невероятно некстати сейчас Любава. Совершенно.
— Только не говори мне, что у тебя грандиозные планы на вечер! — взмолилась Люба. — Хотя… если свидание… — невестка вздохнула. — Я понимаю. Извини, если не вовремя. Точно. У тебя же там есть кто-то, кому ты розы стеклянные даришь. Так что если свидание, — немного деланно рассмеялась Любава, — так я все понимаю и…
— Нет никакого свидания! — резко. Выдохнула. — А чего тебе дома не сидится? В вашем положении, мадам…
— Не начинай! — фыркнула невестка. — Я уже с тоски вою. То нельзя, туда не ходи.
— Коля дежурит? — догадалась Варя, параллельно натягивая пуховик.
— Нет. Но у него же теперь обширная частная практика. Он сегодня в разъездах, и допоздна. Представляешь, до чего я дошла? Ему в двенадцать ночи звонят какие-то бабы, а я даже не ревную уже.
— Правда? — невольно улыбнулась Варвара, кивая на прощание медсестре и выходя из кабинета.
— А толку? — беспечно отозвалась Любава. — Коля сразу начинает нудно перечислять, сколько ему платят за частные консультации. Знаешь, у твоего брата как-то незаметно любопытная особенность развилась.
— Какая?
— Он одним-двумя словами действует как слоновья доза успокоительного. Даже на меня. Ну и на других… дам… тоже. Звонят ему, рыдают так, что даже я слышу. Он им что-то скажет — и все, тишь, гладь, вменяемая женщина. Вот такой тебя брат, оказывается, — Люба рассмеялась, но в голосе чувствовалась странная гордость.
— А раньше было наоборот. Умел одним-двумя словами довести до белого каления.
— Ой, это он тоже по-прежнему умеет. Ну, где ты там? Выходи, Леопольд. Выходи, подлый трус.
— Ничего я не трус, — Варя толкнула стеклянную дверь. — Выхожу.
Люба действительно стояла возле ее машины. Короткая расклешенная норковая шубка, брюки для беременных. Варя некстати подумала о том, как, наверное, брат гордится женой. Любаву даже последние месяцы беременности красили. Подлецу, как говорится, все к лицу.
И мозги, что характерно, Любе тоже не отказали. Потому что ей хватило одного взгляда.
— Варя, что случилось?
— А что у меня может случиться? — Варя с независимым видом открыла машину. — Это вообще я должна у тебя спрашивать — что случилось? Какие новости? Как малышка?
— Зубы мне не заговаривай! — рявкнула Люба. Взяла золовку за плечи, вгляделась в лицо. — Всю ночь ревела? Из-за кого? Из-за этого, с розами?!
Варя почувствовала, как начинает дрожать подбородок. Ну, правильно. День рабочий окончился. Можно ослабить натяжение. И Люба так некстати…
— Так… — резюмировала сцену Любава. — У тебя дома выпить есть?
— Тебе же нельзя.
— Мне нельзя, а тебе надо!
— Вино, кажется, есть.
— Вот и хорошо. Проехали. Дома все расскажешь.
— Любаш, да не стоит… Да и в твоем положении…
— Как миленькая все расскажешь! — инквизиторским тоном пообещала Люба, садясь в машину.
А в машине Любава вдруг положила руку на Варину, тронувшую рычаг ручника.
— Варюшка… — неуверенно. — Ты мне только сейчас скажи… Ты не беременна? — посопела через нос. — Аборт? Выкидыш?
— Нет, — криво усмехнулась Варя. Вот только этого ей бы сейчас не хватало для полного счастья. Залететь от Тихого. От одного — «венеричка», от другого — ребенок. Зашибись было бы. Варя подавил истеричный всхлип. — Нет, Любаш, я не беременна. Я же взрослый человек, врач. Со мной таких глупостей не случается.
— Ага, — выдохнула Люба. — Это хорошо. Поехали. Будем пить. И разговаривать.
_____________
— Понимаешь, Люб… — Варя покачала вино в бокале. Красное. Десертное. Сладкое. Как ирония — в контрасте с тем, о чем она собиралась говорить. — У меня парень был. В студенчестве. Ну, как парень. Жених, наверное. Любила его. Сильно. Замуж за него собиралась.
— Юра? — подсказала Люба, осторожно пригубливая горячий чай. — Что? — в ответ на удивленный взгляд. — Ник рассказывал.
— А, ну да, — невесело усмехнулась Варя. — Кое-что Колька знал. Но не все. В общем, изменил Юра мне. Но это не главное. А главное — что он меня заразил. Венерическим заболеванием.
Люба едва не поперхнулась чаем. Отодвинула кружку, прижала пальцы к губам и уставилась на Варю широко распахнутыми глазами.
— Да не пугайся так, — хмыкнула Варвара. — Слава Богу, не сифилис, не гонорея, не еще чего похуже. Так, можно сказать, версия лайт. Трихомоноз. Слышала?
Люба потрясенно помотала головой.
— Коля знает?!
— Нет, — Варя отпила вина. — Никому не говорила. Сама вылечилась. Да и стыдно.
— Да Коля бы тебя понял! — взбунтовалась Люба. — Он тебя, знаешь, как любит!
— Он бы Юрке нос сломал, — все-таки улыбнулась Варя. — А зачем это нужно? — махнула рукой — Да и кому?
— Ты его снова встретила? Он к тебе пристает? Из-за чего ты плакала?! — Любу снова прорвало на вопросы.
— Встретила, — Варя налила себе еще вина. — Другого. Снова влюбилась, блин. И мне даже показалось, что и меня тоже… Так, мать его, показалось! А меня вместо этого снова… — запила всхлип вином.
— Заразил?! — потрясенно выдохнула Люба.
— Да нет, — Варя смахнула упрямую слезу со щеки. — Я теперь не такая наивная, без резинок в руки не даюсь. Просто… Просто изменил. Застукала я его с поличным, Любаш. Голым. С другой.
Тонкие изящные пальцы Любы Самойловой, те самые пальцы, которыми она умела виртуозно управляться с раскаленным стеклом, сжались в небольшие кулачки.
