Линда Уоррен - Чарующая мелодия
Она все же могла двигать кистью. Та слегка опухла, чуть болела, однако слушалась ее. Казалось, она всем телом прижимается к клавишам и рождается музыка, которую ей самой хотелось слышать.
Она играла блюз — медленный, печальный, исполненный то страдания, то покорности, то ярости, то сложного, прихотливого чувства, где сочеталось и первое, и второе, и третье. Она играла старые композиции, сочиненные другими музыкантами, которые стремились переложить на музыку свои переживания. Челси инстинктивно потянулась к творчеству собратьев по ремеслу, ища в нем утешения и забвения собственных страданий.
Она не замечала косых лучей солнца, скользивших по полу в комнату со стороны двери, ведущей на кухню, пока их не загородила тень, отбрасываемая Эдди. Вскинув голову, она посмотрела на него.
Он принес ей тарелку с тостами и чашку кофе. Тронутая его заботой, она не нашла в себе смелости отказаться от угощения, хотя и не была голодна.
— Спасибо.
— Мой самый любимый деликатес, — сказал он. Губы ее изогнулись в легкой усмешке, однако в горле застрял комок, не дававший ей покоя.
— Значит, я готовлю лучше тебя. Я могу зажарить глазунью. Иной раз мне кажется, что я держусь только на яичнице и тостах… — Она запнулась. Было около пяти часов утра, когда она стала готовить яичницу Зику Норту. Тогда так же, как и сейчас, всходило солнце.
Прислонившись к косяку двери, Эдди наблюдал за ней.
Взяв у него тарелку, она поставила ее на крышку рояля.
— Не много найдется женщин, которые могут похвастаться телохранителем, который всегда под рукой.
Он согласно кивнул.
— Не много найдется людей, которые играют на рояле так, как ты.
— О, да, — глубоко, грустно вздохнув, сказала она. — Я могу играть на рояле.
Воцарилось тревожное молчание, чувствовалось, что он раздумывает и беспокоится за нее.
— Знаешь, — наконец прервав молчание, смущенно сказал он, — я ничего не имею против Норта, но, если он в самом деле впутал тебя в те неприятности, о которых говорит… — Запнувшись, он потупился, словно боясь, что и так сказал лишнее, но, обнаружив, что она молчит, поднял голову и снова посмотрел на нее в упор. — Может, тебе без него будет спокойнее.
Губы у нее снова дрогнули в еле заметной улыбке.
— Звучит как фрагмент из блюза.
— Послушай… у тебя могли бы… — Скрестив руки на своей массивной груди, он покачал головой и выпалил: — У тебя могли бы быть десятки парней, которые, не задумываясь, отдала бы правую руку на отсечение, лишь бы ты разрешила им угостить тебя спиртным.
Захлопнув крышку рояля, она мысленно представила Зика Норта, когда он впервые пришел к ней в коттедж вечером, в самую непогоду, потом бессильно прислонился спиной к двери и на мгновение словно раскрылся, отчего она всем сердцем потянулась к нему.
Она зажмурилась.
— Я не хочу, чтобы десятки парней жертвовали своей правой рукой.
— Да. — В голосе Эдди сквозила такая же покорность судьбе, как у нее самой. — Пожалуй.
К своему ужасу, она почувствовала, как на глаза навертываются слезы, которые того и гляди хлынут вовсю. Тыльной стороной руки она провела по щеке, изо всех сил стараясь не расплакаться.
У Эдди невольно вырвался тревожный вздох, и, уловив его, она вскинула голову и посмотрела на него.
— Эй! — резко сказал он. — А что у тебя с рукой?
Она бросила взгляд на кисть, хотя перед глазами все плыло, будто в тумане.
— Так… ничего. Ничего особенного.
Эдди сделал два шага по направлению к ней.
— Ты врачу руку показывала?
Обхватив пальцами поврежденную кисть, она покачала головой. Отечность все еще была заметна, хотя боли она почти не чувствовала. Повреждение было незначительным, задета была только кожа, а нервные окончания, к счастью, оказались незатронутыми. Все само заживет. Она непроизвольным движением сжала руку в кулак.
— Кисть заживет, Эдди.
У него вырвался судорожный вздох.
— Я не…
— Знаю, — оборвала она его. — Я сегодня же покажусь врачу. Спасибо за внимание, но я сама о себе позабочусь. Правда.
— Я могу отвезти тебя в клинику. Или к врачу, у которого ты наблюдаешься.
Она не хотела обижать его. Она сама слишком хорошо знала боль, которую причиняют людям, отказываясь от их заботы, чтобы не принять даже такое обычное предложение.
— Я буду иметь это в виду.
Он снова нахмурился.
— Ты поедешь в коттедж? — спросил он. Она ничего не ответила, и он искоса бросил на нее настороженный, неодобрительный взгляд. — По-моему, удачная мысль — поехать в коттедж. Ни к чему наживать себе неприятности, которые ведут… — он показал на ее кисть, — вот к этому.
— Знаю, Эдди, — тихо сказала она. — Я и сама не хочу наживать себе неприятности. — Взяв чашку кофе, она обхватила ее пальцами и, держа в ладонях, пристально уставилась на нее. — Но мне нужно кое-что сделать. Кое-кому помочь. Попытаться помочь… во всяком случае.
— Но… — Он заколебался. Судя по его виду, он был явно недоволен тем направлением, которое приняли ее мысли. — Думаю, это не слишком удачная мысль.
Еле заметно, настороженно поведя плечами, она опустила голову и снова уставилась на чашку. Блюзовые мелодии от мыслей не рождаются. Музыка, идущая из самой глубины души, не имеет ничего общего с доводами рассудка. Она ровно, спокойно посмотрела на Эдди, который стоял с нахмуренным видом.
— Я не поеду в коттедж, Эдди. Я останусь здесь.
— Но…
— Женщина имеет право на то, чтобы для нее было сделано исключение, Эдди. — Она поставила чашку на столик. — Вот я им и пользуюсь.
11
Коридор, заканчивавшийся лестницей, ведущей наверх, в комнату, где играли в карты, освещался все той же тускло горевшей лампочкой. Выждав, пока дверь за ним захлопнется, Зик дотронулся рукой до пояса с деньгами, обмотанного вокруг талии, под рубашкой.
Бросив взгляд вверх по лестнице, он почувствовал, как засосало под ложечкой. Недавно они были тут с Челси. Он вспомнил, с каким достоинством она держалась, войдя в темный коридор и начав подниматься по лестнице.
Мысленно представив себе напавшего на нее негодяя, который стал выворачивать ей руку, он почувствовал, как плечи свело судорогой. Он заставил себя вдохнуть и медленно выпустил воздух из легких, стараясь успокоиться.
Ты пришел сюда, чтобы попытаться уладить дело миром, сказал он себе. Они тоже так думают. В конце концов, это просто сделка.
А то, как грубо они обошлись с ней, это что, тоже сделка?
Ступив на лестницу, он застыл на месте, стараясь не думать о крутившемся в голове ответе на этот вопрос. Ага. Кредиторы Билли стали выворачивать ей руку, а Зик Норт принялся выворачивать ей душу.
