Элизабет Адлер - Опрометчивость
«О, Боже, наверное, я не так все делаю, – подумала Венеция, – он думает, что я устала, а я-то надеялась, что выгляжу соблазнительно!»
– Ну, конечно же, я не устала – не могу же я все время быть уставшей, Морган!
– Да, да, конечно. Так что будешь пить? Коктейль с шампанским, как всегда?
Венеция потягивала свой коктейль, жалея, что она не настолько искушена в питье, чтобы заказать мартини или водку или еще что-нибудь достаточно экзотическое, от чего, как она знала, ей станет плохо, но зато она бы казалась более взрослой и опытной. «Светской дамой», подумала она. Ей бы так хотелось стать похожей на Парис, чтобы уметь себя правильно вести в любой ситуации. И почему только Дженни не послала ее учиться в Швейцарию вместо Англии? Но зато Парис не умеет готовить, подумала она, но тут же ответила себе, что ей это и не надо, возможно, ее каждый вечер водят в шикарные рестораны элегантные и серьезные господа.
– Тебе не скучно?
– Что? – Венеция отвлеклась от своих мыслей и взяла его за руку. – Нет. Конечно, нет, почему ты так решил?
– Да нет, просто, ты все смотришь по сторонам и молчишь, это совсем на тебя не похоже.
Венеция улыбнулась.
– Ты совершенно прав, – согласилась она, – действительно, не похоже. Во всяком случае, я ужасно хочу есть, а ты? И опять хочу заказать улиток.
– Может быть, лучше начнем с икры? – предложил Морган. – Я приказал положить на лед бутылку шампанского.
– Прекрасно. А потом я возьму улиток.
Морган рассмеялся.
– Ну, ладно, тогда давай, заканчивай свой коктейль.
Икра оказалась превосходной, шампанское – восхитительным, а клубника со сливками в этом снежном уголке стала просто даром небес. Морган оставался Морганом, думала Венни, когда она перетанцевали во всех дискотеках городка, а она была Венецией, и им двоим было хорошо вместе, они очень нравились друг другу. Возможно, это и есть любовь? Наверное, так и должно быть; когда любишь, должно быть весело и приятно, держишься за руки и танцуешь под медленную музыку. Может быть, они пока слишком молоды для всех этих страстей? Может быть, все, что им нужно – это влюбленность и радость?
Моргану больше всего на свете хотелось заключить ее в свои объятия, сказать ей, как он желает ее, как любит, но еще не пришло время. Она ведь такой ребенок! Только посмотреть, как всему радуется… Он провел немало подобных вечеров с другими девушками, и к этому времени они бы уже висели на нем, готовые на все, но Венеция совсем не такая: ничего, он постарается сдержать себя и будет внимательным и восторженным поклонником, пока она сама не пойдет ему навстречу. Он знал, что только так можно ее завоевать.
ГЛАВА 7
Весь пол ателье покрывали чистые белые полотнища. Парис, босая, в черных джинсах и легкой рубашке стояла посредине комнаты на коленях, пришивая серебристые оборки к длинной атласной юбке стального цвета, надетой на манекенщицу. Девушка, голая выше пояса, чуть вздрогнула, руки ее покрылись гусиной кожей.
– Парис, здесь ужасно холодно, – пожаловалась она. – Если ты не поторопишься, я схвачу воспаление легких.
Ее южный акцент громко прозвучал в комнате, и Парис вздохнула. По ее мнению, манекенщицы не должны вообще раскрывать рта, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. Единственное, что Финоле нужно было сегодня делать, так это стоять смирно, пока она прилаживает на ней платье, но и этого она не может – вертится, как уж.
– Сейчас займемся жакетом, – сказала она ей. – Я жду, пока Берти не закончит лацканы.
Берти Мерсиер, самая аккуратная и умелая швея, сидела в углу за длинным столом. Мучаясь, она обрабатывала вручную длинный закругленный лацкан атласного жакета. Еще одна молодая женщина, сидя рядом с ней, подшивала широкую полотняную юбку.
– Уже половина пятого, – заныла Финола, – а в шесть я должна… мне надо быть в одном месте.
– В каком еще месте? – возмутилась Парис. – Ты явилась сюда в четвертом часу, и я думала, ты свободна до конца дня.
– Да… да, конечно. Но шесть часов – конец рабочего дня, ведь это уже вечер.
Парис закончила прикалывать оборки к длинному разрезу сзади юбки.
– Ладно. А когда ты придешь завтра? – Она отошла подальше, чтобы как следует рассмотреть свою работу.
– Еще не знаю. Я позвоню и предупрежу.
Парис бросила на манекенщицу подозрительный взгляд. Она чувствовала, что что-то здесь не так, Финола крутит – но почему?
– Послушай, Финола, – сказала она мягко, чуть перемещая оборку влево. – Все эти вечерние туалеты я шила по тебе. Мне нужно еще дня два, чтобы мы закончили. Так когда ты придешь?
Берти Мерсиер подошла с атласным жакетом.
– Я закончила, мадемуазель.
Парис внимательно осмотрела лацканы.
– Прекрасно, Берти, впрочем, как всегда.
Берти Мерсиер с пятнадцати лет работала в лучших домах моделей Парижа, а теперь еще подрабатывала и по вечерам, чтобы платить за обучение дочери в балетной школе. Занятия там продолжались бесконечно, кроме того, часто были дополнительные уроки, но они того стоили – когда-нибудь Наоми станет звездой. И Парис Хавен тоже – в ней чувствуется уверенная рука мастера, а ее модели – превосходны.
Финола набросила жакет на свои худые плечи, застегивая его ниже талии стальной ромбовидной пряжкой, что составляло здесь единственную застежку. Мягкие линии жакета легко легли на тонкую фигуру девушки, облегая ее там, где нужно. Блестящий шелк и крутой изгиб лацканов представляли своеобразный контраст по отношению к строгому цвету и покрою костюма, тот же эффект производил неожиданно кокетливый разрез сзади. Финола внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале на противоположной стене. Вырез жакета спереди был достаточно большим, и она сердито одернула его.
– Выглядит потрясно, Парис, – сказала она, крутясь перед зеркалом то так, то этак, – только, боюсь, если я резко повернусь, у меня сиськи вывалятся.
– Финола, если бы у тебя и были сиськи, то жакет скроен так, что ничего не вывалится.
Финола невольно рассмеялась.
– Как говорится, полное туше, – ответила она. – А теперь я могу идти?
– Куда? На какую-нибудь халтуру? – Дидье де Мобер захлопнул за собой дверь и рассмеялся, поймав взгляд Финолы. – Прости, милочка. Я не хотел тебя обидеть. Я просто поймал конец вашего разговора, вот и все.
Дидье де Мобер, облаченный в опрятный белый костюм, ставший его постоянной униформой, был коллегой и главным помощником Парис. А это значило, что он занимался «деловой стороной», предоставив Парис заниматься творчеством. Дидье выписывал чеки, следил за финансами, находил самых лучших поставщиков пуговиц, ниток, замши и шелка и умел получить самые выгодные цены. Он выискивал поставщиков, воевал с манекенщицами, расхваливал швей, варил кофе, следил, чтобы Парис как следует обедала, и осушал ее слезы, когда она плакала от усталости и напряжения.
