Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны
Сейчас она деловито рассматривала инструменты. Она сама разделается с проклятыми насекомыми.
Держать мотыгу с длинной ручкой было тяжело. Нора медленно подняла ее, резко рубанула по гнезду, и лезвие легко прошило бумажную оболочку. От мощи этого первого удара Нора преисполнилась восторгом, но стоило ей опустить мотыгу, как из разоренного гнезда на нее словно туча рухнула – это повалили разъяренные, воинственно настроенные осы. Одна с лету ужалила ее в запястье, другая – в щеку. Нора бросила мотыгу, кинулась в дом, захлопнула дверь и, задыхаясь, привалилась к ней спиной.
Злобно гудящий рой кружил около изуродованного гнезда, осы садились на подоконник, подрагивая тонкими крылышками. Их недоброе мельтешение напомнило Норе утренних студентов – и ее собственное поведение. На кухне она налила себе еще джина, смазав заодно распухающие укусы. Восхитительно крепкий напиток разлился по телу блаженным теплом, ощущением собственной силы. К счастью, До поездки в школу оставался еще целый час.
– Ну, держитесь, мерзкие создания! – в голос заорала Нора. – Сейчас вы у меня получите!
Где-то у нее хранилось средство от насекомых… Вроде бы в кладовке, над пальто, обувью и пылесосом – новеньким сине-стальным «Электролюксом». Норе вспомнился жест Бри, смахнувшей со щеки светлые волосы. И слова сестры: «А о чем ты мечтала, возить по дому пылесос?»
Нора уже шагнула в сторону кладовки, когда ее осенила блестящая мысль.
Осы были заняты починкой гнезда и, казалось, не заметили Нору, которая вытащила из дома удлинитель и поставила на дорожку «Электролюкс». На улице он выглядел нелепо, смахивая на сине-стальную свинью. Нора снова надела перчатки, шляпу, куртку, замотала лицо шарфом. После этого вставила вилку в розетку, включила пылесос и секунду постояла, прислушиваясь к гудению, звучавшему на открытом воздухе до странности тихо, а затем решительно сунула трубу в развалившееся гнездо. Осы яростно гудели и метались – места укусов болели от одного их вида, – но пылесос быстро засасывал их внутрь с грохотом, напоминающим стук желудей по крыше. Нора размахивала трубой, будто волшебной палочкой, истребляя злыдней вместе с их красивым жилищем. Собрала всех и, не выключая пылесоса, стала соображать, чем бы закрыть отверстие, чтобы упорные осы не вылетели обратно. Ее здорово разморило от тепла и джина. Она сунула наконечник в землю, но пылесос сразу начал захлебываться. Тут ей на глаза попалась выхлопная труба машины: идеально подходит. Нора вставила туда трубу «Электролюкса», выключила его и, страшно гордая собой, направилась к дому.
Матовые окна ванной приглушали солнечный свет. Нора подошла к раковине, развязала шарф, сняла шляпу и внимательно оглядела себя в зеркале. Темно-зеленые глаза, светлые, примятые волосы, беспокойное, осунувшееся лицо в испарине, на щеке припух укус. Прикусив губу, она попыталась представить, какой видит ее Дэвид. И вообще – кто она, женщина, которая хочет походить на Кэй Маршалл и на друзей Бри одновременно, которая как шальная мчит к реке и нигде не находит себе места? Что из всего этого видит Дэвид? Наверняка в его глазах она не такая, какой сама себя знает. И не такая, какую он когда-то полюбил. Да и сам он, Дэвид, который вечерами возвращается домой, аккуратно вешает пиджак на спинку стула и резким движением раскрывает вечернюю газету, совсем не тот человек, за которого она вышла замуж.
Она вытерла руки и пошла за льдом для распухшей щеки. Распотрошенное осиное гнездо висело под карнизом гаража, приземистый «Электролюкс» стоял на дорожке у дома, соединенный с выхлопной трубой автомобиля сверкающей серебряной пуповиной гофрированного шланга. Нора представила, как Дэвид приходит домой – а ос во дворе больше нет, задний двор красиво украшен и весь прием распланирован до мельчайших деталей. Она надеялась, что он будет приятно удивлен.
Все, пора ехать за Полом. На крыльце кухни Нора задержалась, роясь в сумочке – разыскивала ключи от дома. Вдруг странный шум на дорожке заставил ее поднять глаза. Что-то гудело, и сначала Норе показалось, что это осы вырвались на свободу. Но в чистом голубом воздухе было пусто. Гудение превратилось в шипение, запахло горящей электропроводкой. Нора медленно, изумленно осознала, что все это исходит от пылесоса. Она торопливо сбежала с крыльца, туфли громко стучали по битумному покрытию дорожки, рука тянулась вперед… и тут пылесос взорвался. Он пролетел над газоном и с такой силой шарахнул о забор, что одна штакетина сломалась. Синий агрегат упал среди рододендронов и остался лежать, источая жирный дым и поскуливая раненым зверем.
Нора окаменела с вытянутой рукой, застыла, как на снимке Дэвида. Пытаясь сообразить, что произошло, обвела взглядом двор. Рядом с машиной валялась вырванная выхлопная труба. Картинка сложилась: в неостывшем моторе пылесоса скопились пары бензина, и он взорвался. Нора подумала о сыне с его аллергией на пчел, о мальчике с чудесным голосом флейты, который мог пострадать, если бы оказался дома.
Из дымящей трубы выползла и улетела оса.
И это почему-то доконало Нору. Столько труда, изобретательности, а осам все нипочем? Она ринулась через газон, решительно открыла пылесос, сунула руку в клуб дыма, вытащила бумажный пакет, набитый пылью и насекомыми, швырнула на землю и затопталась на нем в безумном танце. Пакет разорвался с одного бока, из него выскользнула оса. Нога Норы безжалостно накрыла ее. Она сражалась за Пола – и за саму себя. «Ты боишься перемен, – сказала Бри. – Почему ты не можешь просто жить?» Жить, да, но кем ей при этом быть? Нора весь день размышляла над тем, кто она. Когда-то ответ ей был известен: она – дочь, студентка, телефонистка. Простые, понятные роли. Затем она стала невестой, молодой женой, матерью – и вот теперь поняла, что всего этого слишком мало, чтобы вместить опыт ее жизни.
Даже когда стало ясно, что живых ос в мешке не осталось, Нора продолжала с сосредоточенным бешенством плясать на месиве. Что-то происходило не только в мире, но и в ее сердце. Той ночью призывной пункт в университетском городке сгорел дотла, и, пока в теплой весенней тьме цвели жаркие языки пламени, Нора видела во сне ос, пчел и больших ленивых шмелей, парящих над высокой травой. Завтра она купит новый пылесос, ничего не говоря Дэвиду, отменит пошив фрака для концерта Кэй и согласится на работу в туристическом агентстве. Приключения и красивая жизнь, да-да, к тому же своя.
Все это будет, но в тот момент она не видела ничего, кроме движения собственных ног и мешка под ними, медленно превращавшегося в грязную кашу из жал и крылышек. Вдалеке бушевала толпа демонстрантов. Рев голосов, ширясь, катился по улицам и долетал до Норы. Кровь стучала у нее в висках. То, что происходило там, у них, происходило и здесь, в тишине за ее домом, в тайных закоулках сердца: переворот, взрыв, нечто такое, после чего жизнь никогда не бывает прежней.
