Мануэл Карлус - Во имя любви: Жертвоприношение
Марселу понял, что у Эдуарды началась истерика, и лишь теперь почувствовал себя виноватым.
– Прости, наверное, ты в чем-то права. Я не учел твоего болезненного состояния. Оставил тебя одну… А ведь доктор Моретти мне говорил… Знаешь, он советовал нам уехать куда-нибудь, сменить обстановку. Может, поедем на пару недель в Нью-Йорк? Ты давно хотела там побывать.
– А как же дела фирмы? – сквозь слезы спросила Эдуарда.
– Я попробую все уладить, – пообещал он. – Ты только скажи, что согласна туда поехать.
– Неужели ты сомневаешься в моем ответе? – улыбнулась наконец Эдуарда, и счастливый Марселу поцеловал ее в губы.
Разумеется, он не сказал ей, что Нью-Йорк был выбран для поездки не случайно: там Марселу предстояло провести ответственные переговоры с инвесторами.
Таким образом, молодая чета отправилась в Соединенные Штаты, а Элена пообещала, что вернутся они уже в новую квартиру.
– Выставка Марсии прошла успешно. Теперь мы бросим все силы на оформление вашего гнездышка, – говорила она, прощаясь с дочерью в аэропорту.
– Да, мамочка, постарайся. Бранка недовольна, что мы хотим от нее уехать, – пожаловалась Эдуарда. – И если после поездки мы снова окажемся в ее доме, то она сделает все, чтобы оставить нас там навсегда.
– Не волнуйся, вы вернетесь в свой дом, – заверила ее Элена.
У нее самой все еще продолжался медовый месяц. Атилиу каждый день устраивал ей небольшой праздник. То готовил к ее возвращению какой-нибудь экзотический ужин, то вел ее в ресторан, то заезжал за ней в мастерскую и увозил за город, на пляж, где они резвились и радовались друг другу, как могут радоваться только истинно влюбленные.
Однажды Элена пригласила на ужин Марсию и попросила Атилиу:
– Ты не будешь возражать, если она перед родами поживет у нас? Здесь ей будет свободнее, чем у Флавии. К тому же там просто негде принять родителей Марсии, которые приедут ее навестить.
– Они тоже поселятся у нас? – добродушно улыбаясь, уточнил Атилиу.
– Нет, – улыбнулась ему в ответ Элена. – Они остановятся в гостинице. Но когда родится ребенок, не исключено, что в первые дни после роддома он поживет у нас, в комнате Эдуарды. Надеюсь, ты не будешь против? А потом родители увезут Марсию с малышом в Минас.
– Тогда надо заранее купить для него кроватку! – оживился Атилиу. – Я займусь этим завтра же.
Марсия была растрогана таким предложением Элены, но отвергла его, не желая нарушать семейную жизнь подруги. Но когда увидела, как искренне поддерживает Элену Атилиу, то, конечно же, согласилась.
Атилиу выполнил свое обещание – купил для малыша не только кроватку, но и множество пеленок, ползунков, игрушек.
И едва он успел это сделать, как для Марсии настало время ехать в роддом. Элена и Атилиу отвезли ее туда и оставались там, пока Марсия не родила девочку.
Она оказалась бледнолицей, со светлыми волосиками. Увидев ее, Марсия заплакала:
– Она похожа на Вилсона!..
– Может, ему надо сообщить, что он стал отцом? – высказал предположение Атилиу.
– Нет! Это мое дитя, моя доченька. А он отверг ее давно, до рождения, боялся, что она родится темнокожей, – с горечью произнесла Марсия. – Теперь, наверное, будет кусать локти, когда узнает, от кого он отказался.
– А может, я сам схожу к Вилсону? – предложил Атилиу. – Просто скажу, что у него родилась дочь. А уж он пусть решает, как ему поступить.
– Да, ты прав, – подхватила Элена. – Марсия, послушайся доброго совета. Даже если ты официально разведешься с Вилсоном, это надо сделать мирно, по-человечески. Не можешь же ты просто так оставить ему все – и дом, и ваши общие сбережения. Подумай о дочери!
– Ладно, вы меня убедили, – сдалась Марсия. – Какое-то время я не смогу работать, а родители мои старенькие и небогатые.
– Я им уже позвонила, они сегодня будут в Рио, – сообщила Элена. – Ты не придумала имя для девочки?
– У нее будет замечательное имя: Рита де Кассия! – ответила, счастливо улыбаясь, Марсия.
– Ну что ж, отдыхай, любуйся своей дочуркой, а мы поедем домой, – сказала Элена.
– Спасибо вам за все! Спасибо!
В тот же день Атилиу навестил Вилсона и был потрясен диалогом, который между ними состоялся.
Нехотя впустив Атилиу в дом, Вилсон холодно спросил:
– Что тебе надо?
– Марсия родила ребенка! Девочку!
– Да? Ну и что? – все так же холодно произнес Вилсон, и ни один мускул на его лице при этом не дрогнул.
Атилиу несколько опешил.
– Марсия считает, ты должен это знать, чтобы не говорил потом, будто она прячет от тебя ребенка.
– Я ничего не собираюсь говорить, – процедил сквозь зубы Вилсон. – Спасибо, что сообщил. Хотя мне лучше было бы этого не знать: у Марсии своя жизнь, у меня – своя.
– Да, я все понимаю, – тем не менее продолжил Атилиу. – Но на всякий случай оставлю тебе адрес больницы, номер палаты и телефон. А когда Марсия оттуда выпишется, то какое-то время будет жить у нас, в доме Элены. Ты знаешь, где это, и можешь зайти, если захочешь.
– Ладно, спасибо. Всего доброго.
– Всего доброго, – повторил за Вилсоном Атилиу, но прежде чем уйти, все же задал волновавший его вопрос: – Скажи, ты ничего не чувствуешь? Совсем ничего?
Вилсон уставился на него стеклянными глазами и ответил с прежней невозмутимостью:
– Я чувствую, что хочу спать.
– Жаль, – развел руками Атилиу. – А я всегда хотел стать отцом, но пока этого не случилось.
– Продолжай свои усилия, ты ведь женился! – язвительно бросил ему Вилсон.
Атилиу оставил эту реплику без ответа и вышел.
Неудавшаяся беременность Эдуарды вселила в Лауру новую надежду.
– Если Эдуарда не сможет родить, Марселу ее бросит, – говорила она всем – матери, Леонарду, Бранке.
И все реагировали на это одинаково: мол, не каркай, не выдавай желаемое за действительное. Даже Бранка, полностью разделявшая мнение Лауры, одергивала ее:
– Забудь про Марселу! Он женат, он любит Эдуарду, и у них еще будут дети!
Лаура ей не перечила и продолжала при любом удобном случае увиваться возле Марселу.
Леонарду все это прекрасно видел, но не мог отказаться от общения с Лаурой – играл с ней в теннис, ходил на вечеринки. Когда же Марселу уехал с Эдуардой в Нью-Йорк, Лаура внезапно утратила интерес и к теннису, и к каким бы то ни было развлечениям.
И все же на одной из вечеринок они встретились. Лаура сама подошла к Леу, ласково погладила его по щеке:
– Не сердись на меня. Ты обидчив, как дитя. Такие мужчины пробуждают в женщинах материнские чувства.
Леонарду еще не успел преодолеть смущения от неожиданной ласки Лауры и потому брякнул:
– Я не пробуждаю их даже в собственной матери! Прости, что-то я не то говорю…
