Лайза Браун - Тайные свидания
– Ладно. Переживем как-нибудь, – ответил Джубал. – Лишь бы знать, что иногда у нас будут вот такие мгновения. Главное – знать, что ты со мной. Все остальное неважно.
Им надо было продержаться какое-то время. Рано или поздно настанет момент, когда никто и ничто не сможет ее остановить. Если только, конечно, ей самой не расхочется быть с ним рядом. Он все сделает, чтобы ей никогда не расхотелось.
Осторожно взяв ее за подбородок, Джубал внимательно посмотрел Террил в глаза. В неясном мраке ночи они казались совсем черными. Он провел пальцем по ее точеному носику, прикоснулся к губам. Затем Джубал прижал ее к себе и поцеловал.
Ему хотелось большего. Он готов был приоткрыть ее рот своим языком, упасть с ней на спальное место, обвить ее руками и ногами – если б только это помогло раз и навсегда избавить ее от сомнений. Если б так можно было навсегда остаться в ее памяти и пленить ее сердце.
Но он просто целовал ее. Снова и снова, пока она не отстранилась от него.
– Мне пора домой, – с нескрываемым сожалением проговорила она.
Джубал не стал возражать ей. Он спрыгнул вниз, обошел машину, чтобы поддержать ее, когда она спускалась с подножки. Не давая ей коснуться ногами земли, он тихо спросил:
– А ты не забудешь меня до завтра? Ты будешь думать обо мне?
– Да, – ни секунды не колеблясь, пообещала Террил. – И не только завтра.
– Ну, в таком случае, – пошутил он на прощание, – я в понедельник буду летать в конторе как на крыльях.
Глава 16
Уснула она не сразу. И дело было не в том, что она одна находилась в темном пустом доме. Спать просто-напросто не хотелось – хотелось совсем другого: Террил без конца вспоминала, какими сладкими, страстными и безрассудными были его поцелуи, она вспоминала приятную тяжесть его руки, тепло его тела и стройную талию, когда она сомкнула на ней свои ладони. Эти новые, необычные ощущения так будоражили и пьянили ее.
Закрыв глаза, Террил как будто наяву увидела перед собой точеные черты его лица. И услышала его слова: такие дразнящие, такие пылкие, такие молящие. Их уже невозможно было забыть, они остались в сердце, замирающем от сладкой муки. Как невозможно было забыть вкус его губ и запах его волос. Может, она уже никогда не уснет?! Ну и пусть. Ей есть чем занять эту ночь – она будет думать о Джубале.
На следующее утро Тэнди пришлось довольно долго стучать в дверь ее комнаты, пока, наконец, племянница не проснулась.
– Рила! С тобой все в порядке?
– Да, тетя, – пробормотала Террил, щурясь от яркого солнца, светившего ей прямо в окно.
– Ну и слава Богу, – в голосе Тэнди прозвучало неподдельное облегчение. – А то мы приехали, а тебя нигде нет. Я уж где только не смотрела. А ты, оказывается, еще и не вставала. Вот уж не думала, что ты у нас такая соня. Спускайся завтракать, пока мама спит и я свободна.
«О чем это она?» – подумала спросонья Террил, пытаясь собраться с мыслями.
И тут вдруг все встало на свои места – ее будто холодной водой окатили. Как же она могла забыть? Матери сделали операцию, сейчас она дома и спит.
– Иду, тетя Тэнди, – закричала Террил, сбрасывая покрывало. – Который час?
– Ну для сна не самый подходящий, – с ехидцей отозвалась Тэнди. – Уже десять.
Террил задержалась у себя в комнате, разыскивая запропастившиеся куда-то тапочки. Неудивительно, что проснулась она так поздно, да и то не без помощи тетушки. Ведь вернулась домой уже под утро.
В ванной она придирчиво изучила собственное отражение в зеркале, словно боясь, что поцелуи и прикосновения Джубала могут оставить след на ее коже. Она несколько раз плеснула себе в лицо ледяной водой, стараясь не встретиться взглядом с отражением собственных глаз.
Внизу, на кухне, возилась с завтраком Тэнди, терпеливо дожидаясь, когда спустится племянница. При ее появлении Тэнди ничего не сказала, позволив себе лишь один весьма выразительный взгляд, брошенный на часы.
– А где же?.. – Террил как всегда старалась по возможности не называть его имени.
– Генри с утра пораньше отправился на лесопилку. У него там, кажется, назначена какая-то встреча. Я толком не знаю. Ты, должно быть, проголодалась. Поешь.
Террил нехотя съела несколько ложек каши.
– Что-то аппетит у тебя не очень, – заметила наблюдательная Тэнди.
– Да мне просто сейчас что-то не очень хочется.
– Надеюсь, ты не дуешься на нас из-за того, что тебя не взяли в больницу?
Террил едва не вспылила: я, мол, уже не ребенок, чтобы дуться. Но по заботливому лицу Тэнди она поняла, что тетя и в самом деле переживает за нее, и в душе опять шевельнулось чувство вины. Чем занималась она этой ночью, в то время как тетя сидела в больнице около Кэтрин?
– Я просто легла э-э-э… несколько позже обычного, – отрывисто проговорила Рила, – из-за этого и проспала. Вот и все. Я просто есть не хочу. А как мама сейчас?
– Спит. Ей сделали укол перед отъездом, чтобы легче было перенести дорогу.
Лишь теперь чуть повнимательней приглядевшись к Тэнди, она поняла, что тетушке минувшая ночь далась не так-то просто.
– Может, я с ней посижу сегодня ночью? – предложила девушка.
– Посмотрим, как она будет себя чувствовать. Возможно, что и тебе придется подежурить, – ответила Тэнди.
– Вот только ему эта идея скорее всего не понравится.
– Зато Кэтрин понравится, – спокойно ответила Тэнди. – Он сделает все, как она захочет. И потом, что тут такого, если одну ночь с ней проведешь ты? Так что я поставлю там для тебя раскладушку. Моя комната рядом, и если вдруг возникнут какие-то проблемы, тебе легко будет позвать меня.
Террил и сама не смогла бы объяснить, почему ей лишь сейчас пришло в голову, что Тэнди готова с благодарностью принять любую помощь, а мать будет рада, если дочь побудет с ней. Но кажется, это внезапное прозрение, это осознание взаимной привязанности, а значит, и определенных обязательств, не наступило бы – не будь этой ночи и тех новых ощущений, которые она принесла, не будь ее чувств к человеку, само имя которого было в этом доме под запретом.
Нежность порождает нежность. Эта мысль неотступно преследовала Террил – даже когда пришел Генри. Она откровенно игнорировала его – с той самой ночи, когда Генри ударил ее. Генри, по-прежнему не говоря ни слова, с мрачным видом удалился в свой кабинет, где и просидел запершись до утра в ту ночь, когда Террил дежурила у постели матери.
Прежде чем она уснула, Террил все же набралась смелости и задала вопрос, не дававший ей покоя весь день.
– Мама, – не без робости окликнула она Кэтрин, – вот если любишь кого-то – сильно любишь, по-настоящему, – значит ли это, что ты просто перестаешь замечать его недостатки? Он для тебя самый лучший, даже если целый мир думает по-другому?
