Татьяна Тронина - На темных аллеях
Если Лида — жена-девочка, о которой надо вечно заботиться, тихоня-затворница, то Светлана — жена-друг, жена-партнер. Открытая миру. Равная. Хотя от помощи не отказывалась.
Мать Егора его новую подругу обожала. Они в чем-то даже похожи были со Светланой… «Пусть она старше, но Света — ровня тебе, Егор. Я прямо на вас двоих не нарадуюсь! Лида была чужая, а Светочка — своя в доску. Она мне как родная».
Большинство друзей и коллег сначала неодобрительно отнеслись к тому, что Егор бросил Лиду, но потом, когда узнали, ради кого он это сделал, — многозначительно и удивленно хмурились, затем одобрительно кивали. Значит, это настоящая любовь. Если новая избранница — старше и с тремя детьми. (А ненастоящая — это когда семью бросают ради молоденькой фифы. Позор тем кобелям-мужикам!)
* * *Прошло полтора года с тех пор, как Егор расстался с женой. Он старался как можно реже вспоминать Лиду и сына, поскольку воспоминания эти приносили смешанные чувства — нежность и раздражение. Сожаление и облегчение. Ненависть и любовь.
Он пересылал деньги им (не чужой же), но каждый раз все его переводы возвращались обратно. И это еще больше раздражало Егора — вот она какая, Лида… Дикая и мстительная. Упрямая. О ребенке бы подумала, на него бы деньги потратила! Но нет. Изуверка, фанатичка. Чокнутая.
А каково сыну без отца расти… Тем более, с таким сложным характером, как у Васьки!
Однажды, в конце весны, Егор, выруливая на своем авто по кривым московским переулкам, затормозил у пешеходного перехода, пропуская младших школьников. Смешные, с тяжелыми ранцами и рюкзаками, дети шли гуськом, учительница командовала процессией…
«Совсем мелкие. Первоклашки, что ли? А Ваське тоже скоро в первый класс, осенью», — подумал Егор, глядя на малышей, и сердце его привычно защемило. Лида ведь не позовет его к первому сентября. А потом точно обухом по голове: какой первый класс?! Васька этой осенью должен во второй идти, по возрасту-то!
Егор чуть в голос не взвыл. Забыл… Забыл!
Вернее, не забыл, но в голове у него, как у многих занятых мужчин, обычно царила не то что путаница, а какой-то свой, особый календарь, своя система напоминалок и сигналов. Он был невнимателен иногда — не от равнодушия, а от того, что время для Егора текло иначе, привязанное не к временам года, а к его личным, рабочим, конкретным каким-то делам…
Поэтому мысль о том, что он не проводил единственного родного сына в первый класс, буквально сразила Егора. Получается, что он забыл обо всех важных событиях и прочих праздниках (раньше обо всем этом напоминала Лида). А значит он — негодяй.
Чувство вины в Егоре было чрезвычайно сильно развито.
Этим же вечером он поехал в тот район, где жили свекры, и Лида с сыном, соответственно. Звонить заранее Егор не стал — Лида все равно на звонки не отвечала.
Когда ехал мимо метро, ближнего к их дому, автомобили встали в пробке. Надолго, судя по всему. Ничего не поделаешь.
Егор от нечего делать принялся разглядывать рекламную вывеску на соседнем магазине, что с противоположной стороны дороги. Там по тротуару, от метро, шли люди плотной толпой — час пик. Ни пройти, ни проехать…
И вдруг взгляд Егора выхватил из толпы одну фигуру.
Молодая женщина, очень хорошенькая. Худенькая, сутулая. Идет, опустив голову. Егор дернулся, чуть не вырвал ручку дверцы, пытаясь выскочить наружу, но вовремя опомнился — мимо, по встречке, в центр, летели машины.
Лида. Это была она. Все то же растерянное, печальное, не от мира сего, наивное лицо… Но почему такая худенькая? И все равно хорошенькая, потому что от каждого ее движения дрожит сердце и хочется обнять ее, прижать к себе…
Наверное, она нравится ему любой — краешком сознания догадался Егор. Тоненькой или пухленькой. Юной или когда в годах уже будет. Потому что в Лиде что-то особенное есть, отчего Егор узнавал ее везде, всегда. Выхватывал взглядом в любой толпе…
Справа, на встречной полосе, тоже образовалась пробка. Поток машин перекрыл обзор.
Егор сидел ошеломленный, не понимая, что же такое произошло, почему он столь бурно отреагировал на появление Лиды. «Она похудела. Грустная. Значит, переживает. Из-за меня переживает!» — решил Егор.
Раньше он думал только о том, какая Лида мстительная и злопамятная, но лишь сейчас осознал, что жена его, наверное, переживала. Тем более если она всегда и из-за всего волновалась. А тут, наверное, вообще чуть с ума не сошла, когда узнала об измене мужа… Ей же было больно, очень больно!
«Ей и сейчас больно», — подумал Егор.
Машины тронулись, пробка, наконец, рассосалась.
Но Егор не поехал вслед за Лидой, свернул в проулок. Он был так ошеломлен своим открытием, что решил прежде подумать. Что надо сделать, что сказать Лиде, чтобы хоть немного загладить свою вину?
Егору немедленно надо было поговорить с кем-то, обсудить все. В первый раз в жизни он не понимал, что ему делать. Но не со Светой же обсуждать? Свете будет неприятно. Егор отправился к матери. Родной же человек, плохого не посоветует… С порога принялся рассказывать матери — как вспомнил о сыне, как увидел Лиду и что Лида похудела, изменилась внешне… И что ей, наверное, больно. А Васька, как ребенок переживающий и слишком привязанный к Лиде, наверное, тоже не в порядке…
Мать выслушала Егора внимательно. Потом сказала:
— А я тебя предупреждала. Какая из нее мать? Она во власти своих чувств, ей на ребенка плевать. Она всегда была странной! А помнишь, как у нее крыша тогда, после родов, поехала?
— Это послеродовая депрессия. Говорят, со многими случается. Это не сумасшествие было, мама! — отмахнулся Егор. Он совсем не этих слов ждал от матери. — Ты лучше скажи, что мне сейчас делать?
— Васеньку надо спасать, вот что, — сурово произнесла мать. — Послушай, мы через суд будем действовать. Надо ее материнских прав лишить.
— За что? — оторопел Егор.
— Ну ты же сам только что рассказал, что она выглядит как невменяемая…
Мать говорила еще — много и возбужденно, но Егор уже не слушал ее. Как это — отнять ребенка у матери? У Лиды — отнять Ваську? Да она умрет… Да это жестоко… Нет, мать не права. Конечно, мать желает добра, но она не знает Лиды, не знает всего.
Егор кое-как дослушал мать, поблагодарил ее за совет, сказал, что подумает, поцеловал в щеку и ушел.
Дома он тем не менее помялся-помялся, но рассказал все Светлане — о том, что видел Лиду, и что ездил советоваться к матери, и о том, что мать ему насоветовала.
— Ну, а ты что об этом думаешь? — спросил Егор, маясь оттого, что и Светлану он «загрузил». Но нет. Светлану «загрузить» невозможно!
