Дениз Робинс - Больше чем любовь
– Ах, моя дорогая! – задыхаясь, сказала Китс своим хриплым голосом. – Цветы просто очаровательны. Ты такая умница. Когда мы играли прошлый раз, миссис Форсет Сигер очень их хвалила. Я уверена, сегодня мне повезет. В прошлую субботу я проиграла фунт этой старой кошке леди Солтерн, но сегодня я намерена отыграться, или я выцарапаю ей глаза. Но у меня не будет ни малейшего шанса, уж это я тебе точно говорю, если я буду играть в паре с Глэдис Сигер, потому что она никогда не уступает право первого хода.
Я улыбалась, глядя на доброе пухлое лицо жены доктора Диксон-Родда, которая стала для меня настоящим другом.
– Да, это очень важно, – сказала я глубокомысленно, посматривая на эти два стола, покрытые бархатными скатертями, на каждом из которых лежали новенькие блестящие колоды карт.
– Конечно, важно, – воскликнула миссис Диксон-Родд» – и ты просто маленькая глупышка, раз не хочешь, чтобы я научила тебя играть.
– Никогда! – заявила я.
Она махнула своей большой, полной рукой в сверкающих кольцах.
– Ох, ты не лучше Дикса. Он тоже отказывается играть. – Потом она внимательно посмотрела на меня и добавила: – Что с тобой, Розелинда? У тебя такой счастливый вид… Наконец-то пропало это задумчивое выражение лица. Ты что, слушала этого своего мистера Битрутховена, или как его там?
Покачав головой, я с насмешкой посмотрела на Китс, хотя мне и было немного досадно. Она любила дразнить меня по поводу музыки, в особенности из-за Бетховена. Я знала, она ничего не смыслила в музыке и игра в бридж «контракт» в ее глазах имела гораздо большую ценность, чем самый лучший концерт. Но я не осуждала ее. Мы не можем быть все одинаковыми, иначе было бы слишком скучно жить.
– Нет, сегодня я не слушала музыку. Все дело в том, что сегодня я какая-то счастливая, – сказала я, и мне стало немного стыдно, что один телефонный звонок изменил для меня весь мир. Но я не могла сказать об этом Китс. Возможно, это было первое предупреждение, которое дала мне моя совесть. Я бы рассказала ей о Ричарде Каррингтон-Эше, если бы он не был женат. Милая Китс, ей всегда так хотелось, чтобы у меня был «молодой человек». Сколько раз и она, и Дикс, хотя им совсем не хотелось терять меня, говорили, что мне пора замуж. Но Ричарда никак нельзя было назвать молодым человеком. Эти слова звучали слишком пошло и легкомысленно и ни в коей мере не относились к нему. Кроме того, он не был свободен. Именно в тот момент мне пришлось признаться самой себе, что Ричард не мог быть моим «другом» и что я не вправе быть счастливой. Но я не обратила внимания на голос совести. Я уснула в радостном, приподнятом настроении, с мыслью о том, чтобы скорее наступило воскресенье.
Я столько думала о Ричарде и об этом желанном дне, что, когда он наконец наступил, почувствовала разочарование. Мне было не по себе, меня начала охватывать нервная дрожь, и появилось сомнение: а не придумала ли я все это о человеке, которого лишь раз, случайно, повстречала в театре?
Я надела черный костюм, но решила, что он слишком мрачный, и сняла его. В сером костюме я понравилась себе еще меньше – в нем я выглядела бледной и бесцветной. Я перемерила почти весь свой гардероб и наконец опять вернулась к черному костюму. Было холодное мартовское утро, и ледяной ветер гулял по Уимпл-стрит. Посмотрев на улицу, я поняла: что бы я ни надела, ветер продует меня до костей, и вид у меня будет ужасный…
Когда после всех этих приготовлений я увидела себя в зеркале, то пришла в отчаяние. Хрупкая фигурка в черном костюме и синей строгой блузке с повисшим бантом. Я попробовала несколько шляпок и в конце концов остановилась на черной соломенной с длинной голубой вуалью, которую я завязала под подбородком. В этой шляпке я выглядела очень нарядно и соблазнительно и совсем не была похожа на мисс Браун, личного секретаря. Но я и не думала походить на «мисс Браун». Я хотела быть очаровательной и необыкновенной, так как мечтала о принце, который вот-вот должен был заехать за мной.
Я еще раз лихорадочно нарумянилась и ярче накрасила губы. Маникюр уже сделала. Вчера я готовилась к этой встрече весь вечер. Волосы были вымыты и уложены. Шею и руки я надушила духами, которые Китс подарила мне к прошлому Рождеству. А еще я нашла у себя совершенно новые черные лайковые перчатки.
Я пришла к выводу, что выгляжу не так уж плохо. Но все-таки чего мне не хватало, так это мехового манто. Я была уверена, что у жены Ричарда оно было. Норковое, или горностаевое, или и то и другое! Да, уж у нее есть все, что можно купить за деньги. Не буду думать о Марион, а то у меня появится комплекс неполноценности и я никогда больше не увижу Ричарда.
Я взяла свое старое черное пальто, перекинула его через руку и спустилась вниз ждать Ричарда. Я очень нервничала и почти уже сожалела о том, что согласилась на эту встречу.
Шторы были опущены, я стояла в большой красивой неосвещенной приемной, где пациенты знаменитого окулиста обычно ожидали приема, листая старые журналы… И тут я увидела, что к дому подъезжает такси. На этот раз такси, а не огромный «роллс-ройс». Я смотрела на высокого, худощавого человека в темно-сером пальто, серой шляпе и с зонтом, висевшим на запястье. Он вышел из такси и попросил шофера подождать. Я сразу узнала лицо Ричарда, его тонкие черты и подумала, что он гораздо красивее, гораздо значительней и вообще прекраснее, чем мне представлялось всю эту неделю. Мое сердце забилось. У меня не было ни малейшего желания отказываться от этой встречи. Напротив, какая-то огромная внутренняя сила безудержно влекла меня к Ричарду, и я не могла найти этому никакого объяснения, потому что ни разу за всю мою одинокую размеренную жизнь не испытывала таких чувств ни к одному человеку.
Я открыла дверь и приветствовала Ричарда.
Он, стоя на верхней ступеньке перед дверью, снял шляпу.
– Добрый день! – сказал он.
Так мы и стояли, глядя друг другу в глаза и улыбаясь, как очень близкие люди. Его теплая, дружеская улыбка, словно луч солнца, проникала в самые потаенные уголки моего сердца и сознания. Затем мы сели в такси, и я услышала, как Ричард сказал шоферу:
– К «Ла-Конкордия»… Надеюсь, вам понравится, – обратился он ко мне. – Это маленький испанский ресторанчик, где я часто бываю, там довольно красиво, и к тому же это какое-то разнообразие, а большие рестораны иногда просто надоедают.
Улыбнувшись, я пробормотала, что это очень мило. Для меня все это ново и любопытно, и я была рада, что он выбрал этот испанский ресторанчик, который нравился ему самому. Мне не очень-то хотелось идти куда-то, где много шума и людей.
Я заметила, что его блестящие карие глаза оценивающе смотрят на меня. Интересно, понравилась ли ему моя шляпка, или он считает, что вуаль выглядит немного театрально и глупо?
