Татьяна Туринская - Идолопоклонница
Женя решительно вырвалась из объятий Городинского и добавила:
— Нет, я не пойду. Я не подарок, Дима. Вернее, я твой подарок, но только твой. Я подарена тебе судьбой. А Зимин для меня не указка. И я не собираюсь к нему идти ни по собственному желанию, ни по его прихоти. Не пойду.
— Да как ты не понимаешь? — воскликнул Городинский. — Если Алина узнает — мне конец! Ты хочешь меня погубить, да? Так ты меня любишь, да? Вот она, любовь твоя хваленая!
— Димочка, — еще раз попыталась она убедить любимого в неизбежности развода. — Да ты же сам будешь радоваться! Это временные трудности, а потом все будет хорошо. Ты же ее не любишь, ты мне сам тысячу раз говорил…
— Идиотка! — воскликнул Городинский. — Какая же ты идиотка! Да ты хоть понимаешь, что я без нее никто, ноль без палочки?!
— Что ты? — возмутилась Женя. — Глупости! Димочка, ты же самый знаменитый, ты же самый лучший певец! У тебя просто гениальный голос! И это же твой голос, твой, не Алинин!
Городинский усмехнулся:
— О, да! Голос. Предположим, голос мой. И что? А у кого в руках все ниточки? Кто контролирует нашу эстраду? Ты что, совсем ничего не понимаешь?! Она же мне перекроет кислород в два счета. И все, и нету Городинского! И кому тогда нужен мой золотой голос?! Кому нужен Городинский, если он в опале у самой Петраковой?! Неужели ты думаешь, что если бы я от нее не зависел, я бы остался с ней хоть на минуту?! Пойми, дура, я без нее никто! Все музыкальные каналы в ее руках! Весь шоу-бизнес! Без ее одобрения ни один пацанчик на эстраду не попадет! Хоть бы каким золотым или платиновым голосом ни обладал! А папочка ее так и вовсе меня со свету сживет. Если я тебе хоть немножко дорог, если ты меня хоть капельку любишь — ты должна мне помочь!
Женя притихла. Так вот оно что… Так вот почему он так долго тянет с разводом… Он просто зависит от Петраковой. Ну и, конечно, от ее всемогущего папочки. Вот оно что… Значит, он никогда не сможет развестись? Это что же, она никогда не сможет стать его женой?! Да еще и должна выполнять разные гадости, выставленные в качестве платы за счастье периодически лицезреть любимого?
— Дим, не требуй от меня этого, ладно? — тихо попросила она. — Пожалуйста. Не заставляй меня. Я тебя очень прошу — не заставляй меня чувствовать себя шлюхой. Я не такая, Дима, я не шлюха. Я просто люблю тебя, но разве можно наказывать меня за это? Не надо, Дима, пожалуйста, не надо…
Городинский смотрел на нее с жалостью:
— Женька, родная моя! Если бы я только мог развестись с ней и при этом ничего не потерять — да разве ж я хоть минуту раздумывал бы? Но в том-то и дело, что я не могу на это пойти. Просто не могу, и все. Пойми, Женька, у нас просто нет другого выхода…
Женя оживилась:
— Слушай, а может, его можно как-то заставить молчать? Ну, морду, там, набить, руки-ноги повыкручивать. Ну найди, в конце-концов, каких-нибудь орлов бойцовских, чтоб вправили ему мозги на место.
— Глупая, — проворковал Городинский. — Какая же ты у меня глупая! И за что только я тебя люблю? Нет, миленькая, не надо по морде. И руки крутить не надо — не поможет, я его знаю. Большая, должен тебе доложить, сволочь этот Зимин! Я бы даже сказал — редкая. Редчайшая. Большой пакостник. А если еще речь идет обо мне… Если б ты только знала, как он меня ненавидит! Еще бы — сам ведь питал надежды взобраться на сцену. Голоса, правда, никакого, о внешности вообще промолчу — а туда же. Кааа-зззёл!!!! Для того ведь и на Алине женился, как только понял, что от нее что-то зависит. Да только Алина дока в профессии, она сразу чувствует фальшь. С первого взгляда определяет, у кого есть будущее, а у кого фига с маслом. Знаешь, мне Алину просто жалко. Несчастная баба, ей Богу. На нее ведь мужики-то только из выгоды и бросаются. Ну я-то как раз ее пожалел — ты же знаешь, я не такой, я ж не Зимин какой-нибудь, чтобы жениться ради выгоды. Понимаешь, она на меня такими глазами умоляющими глядела. Она как раз тогда, наконец, и поняла, что Зимину от нее нужно одно. Может, потому и кинулась на меня. Может, сразу влюбилась, а может, просто хотела отомстить этому гаду, а уже потом без памяти в меня влюбилась. Нет, Женечка, нет, родная моя. С ним говорить бесполезно — поверь моему опыту. Тут разговоры не помогут, не понимает эта сволочь человеческого языка. Тут другое нужно…
Он пытливо заглянул в ее глаза.
— Женька, милая, ты же знаешь, как я тебя люблю? Знаешь, правда?
Ах, за эти слова Женя для него горы готова была свернуть! Любит, он ее любит! Она, конечно, надеялась на это, но ведь Димочка никогда этих слов не говорил, всегда держал чувства глубоко в себе. Вернее, сам не говорил, разве что на ее вопрос 'Димуля, ты ведь меня любишь?' отвечал: 'Да, детка, конечно люблю', но ведь это совершенно разные вещи! А потому она только терялась в догадках: кто она ему? Просто любовница, каких много? Или же… Или любимая женщина? Пусть не жена, но просто любимая женщина. Теперь же его слова осчастливили, окрылили Женю. Любит! Он ее любит! Вот только как же быть с Зиминым?..
От несказанного счастья и в то же время смертной тоски в Женькиных глазах сверкнули слезы. Городинский нежно поцеловал ее в губы, потом осыпал поцелуями щеки, следа не оставляя от соленой влаги:
— Родная моя, любимая моя! Выручай! Только на тебя могу положиться, тебе одной доверяю! Ты одна можешь меня спасти!
В эту минуту Женя готова была умереть ради него. Все, что угодно готова была сделать за одни эти слова: 'родная, любимая, только ты'! Но Зимин…
— Мне больно, малыш. Если бы ты только знала, как мне больно! Я ведь так люблю тебя! Мне непереносима сама мысль, что он будет касаться твоего тела… Но это единственный выход, поверь мне, и мы с тобой бессильны что-либо изменить. Произошло то, что произошло, и теперь у нас нет другого выхода. Ты должна это сделать. Ради меня. Ради нас с тобой. Потому что иначе от меня не останется даже мокрого места. Ты должна. Если ты меня любишь, ты поможешь мне…
— Но, Дима, — слабо возразила Женя.
Слишком слабо… Городинский тут же почувствовал эту слабинку. Сгреб Женьку в охапку, поцеловал так сладко, как, пожалуй, за весь прошедший год ни разу не целовал.
— Не надо 'Но', родная моя, не надо. Не думай об этом, просто сделай, не думая. Женечка, любимая моя, родная моя! Наши с тобой жизни, наши судьбы сейчас в твоих руках. Только от тебя зависит, сможем ли мы остаться вместе. Сможем ли и дальше встречаться так же, как сегодня? Сможем ли снова любить друг друга, дарить друг другу наслаждение? Только тебе решать, родная моя! О, если бы ты знала, как я хочу быть с тобой! Но если Зимин расскажет о нас с тобой Алине… Мы пропали. Понимаешь? Если она узнает — больше ничего не будет. Потому что или она приставит ко мне охрану — с нее станется, я ее знаю. Или закроет мне доступ к сцене. А я без сцены — не я. Я умру. Я не смогу прожить без славы. Решай, детка. Если ты меня любишь — ты сделаешь это. И мы снова будем счастливы.
