Ирина Лобановская - Неземная девочка
О себе Нина предпочитала не размышлять. И никогда не забывала о том последнем звонке Маргаритки…
Прошло два месяца после Женькиных похорон. И Маргаритка, тоже в те страшные дни безотказно и безмолвно помогавшая Шуруповым, вдруг позвонила Нине.
— Ты как там? — безразлично спросила она.
— Спасибо, ничего, — отозвалась Нина. — Я тебе очень благодарна за все… Помнишь, как мы с тобой ходили в церковь?… А ты как?
— Я тебе тоже очень благодарна, — так же делано равнодушно ответила Маргаритка. — За все… Нина, зачем ты поехала с Борькой в Крым? Разве ты не знала обо мне?
Нина растерялась. Не знала?… Марьяшка ей все уши прожужжала. Только Нина почему-то не поверила тогда Марианне. Решила, что роман этот с Маргариткой — лишь на словах, и ничего серьезного, то есть постельного (хотя и это может быть несерьезным), там нет. Каждый понимает все так, как ему удобнее и выгоднее, так, как он хочет понимать.
— Я… — запнулась Нина. — Я…
— Да, ты! — закричала, не выдержав, Маргаритка. — Ты! Человек, который никогда ничего не знает! Но ведь ты все знала! Прекрасно знала! И это не помешало тебе поехать с ним! Это стыдно, позорно! Кто уж точно не может предать — так это глухонемой и к тому же еще инвалид без рук и ног! На всех остальных полагаться невозможно! Я тебе всегда верила, во всем доверяла! Ты была такая… такая… — Маргаритка не нашла нужного слова. — А стала совсем другая! Правильно Борька говорит: «Бабы всегда дружат только до первого мужика!» Я тебя ненавижу! — И она швырнула трубку.
Женитьба Акселевича была и оставалась загадкой и неожиданностью. Этого не никто не мог предвидеть.
На всех вечерах он неизменно охотно садился на углу стола и посмеивался:
— Мне все равно! Я убежденный холостяк, поэтому и могу сесть спокойно на уголок. Жениться не собираюсь. Возможно, судьба уготовила мне вечное безбрачие. Вот тебе и вот… Я и родился, видимо, с какими-то особенными задатками старого холостяка. И это вовсе не несчастье, как думают некоторые товарищи. На мой взгляд, ежели человек женился, больше ему надеяться не на что. Песенка женатика спета, ему крышка! Вы попробуйте только впустить женщину в свою жизнь! И сразу увидите, что ей всегда нужно одно, а тебе — совсем другое. И потом… Да вы представьте себе, мне — и жену! Это же для нее будет кошмар!
Но вот впустил все-таки… Почему, зачем?…
Однажды Марианна поведала друзьям:
— Я собираюсь сниматься в одной телепередаче. Но конечно, не в «Окнах» Нагиева. Если бы я это сделала, мама бы мне этого никогда не простила!
— А вот у меня мать образцовая — она мне все прощает, — сказал Борис.
— H-да?… — Марьяшка стала очень заинтересованной и вкрадчивой. — А может, она далеко не все про тебя знает, Боб?
— Ну, как сказать… Если я прихожу домой в подпитии и в одежде заваливаюсь на постель — она сама меня раздевает и гасит свет.
— О-о! Да, это — действительно образцовая мама, тут нечего возразить!
— Вот посему я и не женюсь. Поскольку вряд ли найду такую жену, как моя мать.
— Это верно, — нехотя признала Марианна. — В данном случае твое решение не жениться логично.
Нине казалось: Борис никогда не забывает, что любим. И этим живет. А те, кто его полюбил… Они не слишком его занимали. Влюбились, не размышляя, всем существом… Вот тебе и вот!
Однажды Борис явился к ней на прием. Совершенно неожиданно.
— Следующий! — крикнула замученная Нина, уныло разглядывая груду карточек пациентов.
В основном поликлинику осаждали старики.
В последнее время старушки — а их осталось куда больше, чем стариков, — приходили в поликлинику тусоваться. Они вели возле кабинетов долгие беседы, не скучали и расходиться не хотели. Дома им было тоскливо, тяжко, а тут — подружки и собеседницы. Говорили о болезнях, детях, внуках и политике. В промежутках между беседами заглядывали заодно то к одному, то к другому врачу — получить рецепты или направления на обследования. Сочетали приятное с полезным.
И вот в такую, довольно доброжелательно настроенную очередь угодил Борька.
Он терпеливо сидел и ждал своей очереди войти в кабинет к Нине. И никуда не ломился, как к знакомому и даже близкому человеку. Под мерное воркование старушек Борька стал скучать и подремывать. Он собрался прогнать свою сонную одурь чтением, достал книгу — был уверен, что поможет, как всегда в таких случаях. Но не тут-то было! Состояние сонной одури с каждой страницей только усиливалось. В данном случае Акселевич чувствовал бы себя бодрее, не читая. Он загрустил. Книга-то — его любимый Фолкнер. Ишь ты подишь ты…
— А ты, внучек, с чем пришел? — наконец не выдержала одна из самых любопытных бабулек.
Все взоры тотчас обратились к Борьке.
— Да вот… — нехотя сказал он. — Давление высокое. И сердце барахлит…
— Куришь? — строго спросила бабулька.
— Без перерыва, — признался Борис.
— Бросай! — сурово приказала бабулька. — А что, жена за тобой плохо смотрит?
— Жены у меня нет, — соврал Борис, подумав, что это правда, если жена так далеко.
— Ну, это дело наживное, — бодро и деловито сказала бабулька. — А от давления что принимаешь?
Но ответить Борис не успел. К кабинету приковылял дедушка с палкой.
— Пропустите без очереди к врачу — я хромаю, плохо хожу и почти ничего не вижу! — громко оповестил дедок. — И прийти мне из-за этого пришлось очень рано, я далеко живу.
Борька удивился: дедок пришел один, без сопровождающих, да еще по такой страшной, опасной улице. Интересно, сможет хоть кто-нибудь поверить, что он хромает и почти не видит?!
За окнами гомонил и плавился, вытаивая на солнце, ростепельный и непостоянный март, то депрессивно-хмурый, то вызывающе веселый. Гололед на тротуарах, изувеченных колдобинами, склизкие лужи и отчаянный ветер. Плюс ко всему по утрам пока еще за окнами колдовала непроглядная темень.
В этот день, прилично намучившись по подобной погоде и дороге, Борька сам с великим трудом приплелся в поликлинику. Голова кружилась и болела, ноги не слушались. Но ему всего тридцать!
Только очередь из бабулек дедку поверила довольно охотно, хотя и насупилась.
— Ладно, иди! — наконец, посовещавшись, дружно решили старушки.
Одного на всех мужичонку стоило пожалеть.
И Борька затосковал окончательно, полуприкрыв глаза. Но тут, на его счастье, из кабинета вышла Нина.
— Красавица наша! — дружно заголосили бабульки.
Они обожали своего участкового врача. Нина смутилась и вдруг выхватила взглядом из старушечьих рядов Акселевича.
— А ты что тут делаешь?! — закричала она. — С твоим давлением нужно дома сидеть! А ну, пошли!
