Татьяна Тронина - Небесные очи
Но дальше произошло следующее – «Феденька» стал смотреть в витрины магазинов, и заметил семенящую за ними по пятам Алю. Не оглядываясь, он схватил «Галку» за руку и быстро потащил вперед. Аля припустила за ними.
Пара свернула в подворотню. Здесь было темно, фонари не горели.
– Стойте! – закричала Аля. – Кому говорю!
Ребенок в ней беспокойно заворочался, стукнул пяткой куда-то в район печени. Аля поморщилась: «Тихо, маленький, тихо!»
– Сумасшедшая! – обернулась бежавшая впереди «Галка». – Что вам от нас надо? – И своему спутнику, жалобно: – Феденька, ты ее знаешь? Кто она?..
Пара нырнула в подъезд двухэтажного дома, над которым тускло горел фонарь.
Откуда-то из светящихся окон доносилась музыка, плакал ребенок.
– Люди! – закричала Аля. – Люди, помогите!
Музыка затихла, но никто не появился. В те послевоенные годы было много шпаны, никто не хотел рисковать, выходя ночью на улицу.
Ребенок толкнулся снова. Аля опять почувствовала острую боль, на этот раз внизу живота. Ей стало страшно – неужели она вновь упустит Артура?!.
– Люди! Кто-нибудь! Вызовите милицию... Здесь фашист недобитый... Я его узнала!!!
Але пришла в голову мысль, что в доме может быть второй выход. Она побежала по переулку, придерживая руками живот.
И вдруг нос к носу столкнулась с тем самым мужчиной, Феденькой-Артуром. Тот держал в руках чемодан и явно собирался куда-то драпать.
– Стой! – Аля вцепилась в чемодан.
Их лица были друг напротив друга, едва освещенные светом, льющимся из окон.
Артур. Ну сколько можно сомневаться... Это Артур.
– Ты... – прошептал Артур.
– Убийца!
– Ты ничего не докажешь...
– Еще как докажу! – она рванула чемодан на себя.
И в этот момент где-то рядом засвистели, раздался топот, послышались громкие голоса.
– Граждане, кто на помощь звал?
– Здесь женщина кричала...
– Женщина, вы где?
– Товарищ милиционер, туда! Там, там кричали!
Аля и Артур продолжали стоять в темном проулке, друг напротив друга. Потом Артур снова рванулся, но Аля так крепко вцепилась в чемодан, что он едва не упал.
– Сюда! – Аля, наконец, обрела голос. – Скорей!..
Топот и голоса стали стремительно приближаться.
Артур застонал и, видимо, поняв, что сейчас его поймают, бросился бежать, оставив чемодан в руках у Али.
– Уходит! – застонала она. – Уходит же...
Мелькнул белый милицейский китель.
– Гражданочка, вы кричали?
– Я... Туда он, туда... – Аля указала направление. – Ловите, там преступник! Я его узнала... Он фашистам в Ленинграде помогал!
– Что, полицая нашли?
– Нет, говорят, диверсанта бывшего...
– Шпиона?
– Может, и шпиона.
– Ну, расстреляют гада, как пить дать!
В темноте Алю окружили возбужденные, взволнованные люди. Аля принялась объяснять им, кого она нашла и пыталась задержать, и что этот человек ни в коем случае не должен уйти. Лихорадочно описывала приметы Артура.
Людей все прибывало, все рьяно обыскивали переулки, раздавались милицейские свистки.
– Найдут его, дамочка, уж вы не беспокойтесь!
– У меня в сорок четвертом всю семью в Белоруссии...
– А вот «Правда» недавно писала – женщина, которая во время войны на немцев работала, устроилась провизором в аптеку. И тут приходит в эту самую аптеку другая женщина, которую та, первая – в концлагерь отправила. И начинается самое интересное...
Аля почувствовала, как по ногам течет что-то теплое. Новый приступ боли снова скрутил ее.
– Ой, мамочки... – ахнула она.
– Милая, да что с тобой?
– Гляньте, дамочка наша рожает!
– Небось от волнения... Да ты не переживай, найдем мы диверсанта тваво!
Вызвали «Скорую». Та приехала очень быстро – Алю чуть не на руках внесли туда. Еще через пару часов она родила в роддоме имени Грауэрмана девочку – хоть и немного раньше срока, но совершенно здоровую. Дочку Машеньку.
Еще через день в палату к Але пришел милиционер. Она узнала, что Артура-Феденьку поймали и сейчас идет следствие. Аля рассказала ему о событиях, произошедших в 1941 – 1942 годах в Ленинграде, об уничтожении Бадаевских складов, убийстве Мити и многом другом. Попросила связаться с майором Веселкиным – он знает, он занимался делом Артура Демьяненко...
После этого визита Але стало так легко, так хорошо!
Борис, правда, немного подпортил настроение – стоял под окнами роддома с мрачной физиономией и крутил пальцем возле виска. Но вслух ничего не сказал.
Месяца через два над Артуром-Федей был суд.
И тут в первый раз Аля почувствовала страшное разочарование. Майор Веселкин, оказывается, умер в сорок девятом, часть архива сгорела при бомбежке. Доказать, что Федор Ласкарев на самом деле является бывшим фашистским диверсантом Артуром Демьяненко – так и не удалось. Показания Али против него были единственными. Ленинградскую блокаду мало кто пережил... Те немногие свидетели (врач и сиделка из госпиталя имени Эрисмана) в подозреваемом Артура не узнали. Зато старуха-воспитательница из бывшего детского дома, в котором якобы воспитывался Федор-Артур, точно узнала во взрослом дядьке своего бывшего подопечного – Феденьку Ласкарева! Это были какие-то дикие, невероятные совпадения...
Словом, доказать, что Федор Ласкарев – вовсе не Федор Ласкарев – так и не удалось, хотя весь суд был на стороне Али. Потом решили – бывает. Несчастная, пережившая блокаду, беременная – значит, немного не в себе... Полстраны жаждали возмездия над бывшими предателями, но что ж теперь, сажать оставшуюся половину?..
Хотя Федора-Артура все равно посадили. За махинации на складе – это открылось совершенно случайно. Дали шестнадцать лет. Экономические преступления в те времена карались весьма сурово. Так или иначе, но Федор-Артур попал в тюрьму.
Утешило ли это Алю?
Ни капельки. Она, заглянув в глаза Артуру, теперь была точно уверена – это он. Он, убийца Мити, тот самый, по чьей вине погибли еще тысячи людей. И он тоже узнал ее, прошептав: «Ты ничего не докажешь!»
На суде присутствовала жена Федора-Артура – Галина. Она только что родила мальчика. Она кричала в лицо Але, что та – сумасшедшая сволочь, что она погубила их семью, что по Алиной вине ее сын сиротой останется...
Борис тоже был не в восторге от активности жены, пытавшейся засудить некоего гражданина Ласкарева. Артура он в глаза не видел, свидетелем на суде быть не мог. Но зато Борис прекрасно помнил, как Аля долго отказывалась от замужества с ним, чуть ли не каждый день поминая о каком-то Митеньке!
Борис ревновал к прошлому Али – это раз. И еще Борис полагал, что чем меньше высовываешься из своей норы, тем спокойней живешь. По тем временам очень разумное правило.
