Самая холодная зима - Черри Бриттани Ш.
На самом деле он терял себя в депрессии и алкоголизме, и я не был уверен, каким будет следующий этап его истории. Иногда по ночам я боялся, что зайду в дом и найду его мёртвым в луже мочи и пива. Я ненавидел эти мысли, потому что не был уверен, выдержит ли моё сердце ещё одну потерю. Было эгоистично думать о таких вещах, но, хотя в настоящее время мы не были близки, у меня осталось больше хороших воспоминаний с отцом, чем плохих.
Он был человеком, который научил меня кататься на велосипеде.
Он был человеком, который показал мне, как водить.
Он научил меня играть на саксофоне и познакомил с джазом.
Желая спокойной ночи, он говорил, что гордится мной.
До трагедии мой отец был моим героем. Человеком, на которого я всегда равнялся. Он был защитником семьи, и я был почти уверен, что он сможет вытащить нас из тьмы, если что-нибудь пойдёт не так.
И если я потеряю его… если он проиграет битву с депрессией и потеряет свою жизнь… Я был почти уверен, что потеряю последние частички себя.
Когда я пришёл домой тем вечером, он не спал на диване, а ел подгоревшую пиццу и смотрел новости.
Я бросил рюкзак на кресло в гостиной и кивнул ему:
– Привет.
Он немного поворчал и кивнул мне в ответ.
– Мне нужна моя страховая карточка, – сказал я ему. – Мне нужно записаться на приём к офтальмологу.
– Да, окей. – Он почесал спутанные волосы, затем пивной живот. – Я принесу её.
– Ты знаешь, какие услуги покроет страховка? Я позвоню и назначу встречу.
Он задумчиво прищурился и покачал головой:
– Нет. Твоя мать обычно…
Это случилось снова – его слова запутались в горе.
– Я найду карточку и разберусь с этим, – сказал он.
– Спасибо.
Я постоял минуту, глядя на человека, который едва ли напоминал моего отца. Впервые за долгое время я не ненавидел его… Мне было его жаль. Было видно, что жизнь протащила его по раскалённым углям, и он едва дышал.
Возможно, я ожидал от него слишком многого.
Возможно, равняясь на него всю жизнь, я думал, что он сильнее, чем оказалось на самом деле.
Однако, в конце концов, наши родители тоже были людьми. Их сердца, вероятно, пережили гораздо большую травму, чем наши.
Я не знал, что будет со мной, если я потеряю любовь всей своей жизни.
Я не знал, смогу ли я восстановиться.
Так что той ночью я дал ему передышку. Я не настаивал на том, чтобы он стал отцом, которого я когда-то знал. Я не сказал ему, как хреново он вёл себя в роли родителя. Вместо этого я зашёл в интернет и начал искать работу после школы, чтобы, возможно, помочь ему не копить долги по счетам.
«С ним всё будет в порядке», – пробормотал я в своей комнате после подачи резюме в пятнадцать разных мест. «Просто убедись, что с ним всё в порядке, мама», – умолял я.
Я не знал, верил ли я в Бога, но я верил в свою мать. Так что, если бы я помолился, мои молитвы устремились бы прямо к ней. Если кто-то и мог ответить на мои испорченные молитвы, я знал, что это могла быть только она.
* * *Один миг.
Одна ситуация.
Одно предложение.
Этого достаточно, чтобы мир человека перевернулся с ног на голову.
Через несколько недель мне удалось записаться на приём для проверки зрения. Мне хотелось, чтобы за последние несколько недель ситуация стала лучше, но она не улучшилась ни в малейшей степени. По крайней мере, на уроках мистера Слэйда я больше не терял сознание. Я не хотел больше слышать от него дерьмо о том, что я притворяюсь, жалуясь на плохое зрение.
– Итак, у вас были проблемы с глазами? – спросила меня офтальмолог, когда я сидел перед столом с аппаратом, который должен был вдувать мне в глаза поток воздуха.
– Ага. Я думал об очках.
– Замечательно. Вы пришли в нужное место. Мы просто проведём несколько тестов и отпустим вас.
Я никогда не был на приёме у врача самостоятельно. Меня к ним всегда таскала мама, а папа был не в лучшей форме, чтобы прийти на встречу со мной. Я всё ещё был несколько шокирован, что он смог найти для меня страховую карту.
Тесты были безболезненными. Я был уверен, что мне нужны контактные линзы, а не очки, но врачи всё равно заставляли меня рассматривать разные оправы. При этом я не мог не задаться вопросом, какие могут понравиться Старлет. Когда я успел стать засранцем, которого волнует, что подумают о моей внешности? В последнее время, когда дело касалось моих чувств к Старлет, я вёл себя всё более странно.
Несмотря на то что мы не могли прикасаться друг к другу, целоваться или делать всё то, о чём я мечтал, я всё равно чувствовал, что наша связь крепнет. Никогда в жизни мне не хотелось просто быть рядом с другим человеком. Нам вообще ничего не приходилось делать. Нахождения с ней в одном пространстве, казалось, было достаточно, чтобы успокоить тревогу.
– Майло? – офтальмолог позвала меня после прохождения всех тестов. – Вы можете вернуться ко мне, чтобы мы закончили осмотр.
Я последовал за ней в одну из комнат для исследований. Она улыбнулась мне, но это была грустная улыбка. Так люди улыбались, выражая соболезнования.
– Насколько я слеп? – пошутил я, садясь напротив её стола.
Её улыбка сменилась нахмуренным выражением.
У меня скрутило кишечник.
Она откашлялась и повернула компьютер монитором ко мне.
– Видите эту фотографию? Вот как это должно выглядеть. – Она переключила снимок. – А вот как у вас.
Разница между изображениями была шокирующей. Я не знал, что это значит, но по реакции офтальмолога понял, что это нехорошо.
– Так насколько сильные очки мне нужны? – спросил я её.
Нахмурившись, она сцепила руки вместе:
– Майло, я думаю, что это заболевание, называемое пигментным ретинитом. Это редкое заболевание глаз, которое…
– Заболевание глаз? – перебил я. – Что вы имеете в виду?
Она сделала паузу, прежде чем взять карандаш и записать некоторую информацию:
– Есть и другие тесты, которые можно провести, чтобы исключить пигментный ретинит, но мы не можем провести их здесь. Вот имя замечательного офтальмолога. Он сможет провести необходимые тесты, такие как электроретинография, аутофлюоресценция глазного дна и ряд других.
Она продолжала говорить, но мой мозг отключился.
Её рот двигался, и слова вырывались из него, но я не мог понять, что мне говорили. Фраза «заболевание глаз» была единственной, что крутилась у меня в голове. Я не мог понять, что это значит и как справиться с этой ситуацией самостоятельно.
Мне следовало задавать уточняющие вопросы, но это всегда делала мама. Мне следовало позвонить папе, но он бы не ответил.
– Я ослепну? – выпалил я, давясь словами.
Её грустная улыбка вернулась, но она не ответила на мой вопрос.
– Вы встретитесь со специалистом и сможете получить больше ответов. Когда поедете, вам понадобится сопровождающий, поскольку после обследования ваши глаза будут хуже видеть.
Она сказала ещё какую-то чушь, но я уже вышел из кабинета.
Был только полдень, и я мог бы вернуться в школу, чтобы закончить учёбу во второй половине дня, но отец отпросил меня до конца занятий. Я написал Старлет и сообщил, что встречусь с ней на нашем сеансе в библиотеке сегодня днём.
Я появился в библиотеке за три часа до её прихода. Я сидел в телефоне, в интернете, исследуя пигментный ретинит. Чем больше я искал, тем страшнее становилось. Ранние симптомы я испытывал последние несколько лет. Проблемы с ориентацией в темноте. Нарушение периферического зрения. Временные потери зрения.
Симптомы поздней стадии пугали меня больше всего. Потеря зрения. Слепота.
Меня затошнило. Мне хотелось кричать, кричать и ругаться на Бога, в которого я не верил. Вместо этого я сидел в тихом уголке тихой библиотеки и смотрел на слова в телефоне. С каждой секундой я всё больше и больше терял связь с реальностью.
«Слепота…».
Я ослепну.
Один миг.
Одна ситуация.
Одно предложение.
Этого достаточно, чтобы мир человека перевернулся с ног на голову.
