Я тоже скучаю по тебе - Мария Вандента
[1] Сольма — «вряд ли», «не может быть», «да ну», «ни за что».
Глава двенадцатая
Нежность и грубость
Когда Мин Хи уходила с работы, Ши Хёк всё ещё сидел в кабинете. Начался дождь, а Ши Хёк случайно подслушал разговор подчинённых и выяснил, что Мин Хи не взяла с собой зонт, поэтому он собирался предложить ей свой. Но только он вышел из компании, как сразу замер, потому что имел несчастье наблюдать, как к Мин Хи подошёл Чон Чжун У. Они о чём-то говорили, пока раздражённый Ши Хёк наблюдал за ними, сжимая до боли ручку зонта. На плечах Мин Хи висел пиджак, по цвету такой же, как жилетка и штаны Чжун У.
Ши Хёк едва не прервал их милую беседу, но не успел. Он лишь шаг сделал, как те, держась за руки, побежали к машине Чжун У, а возглас Ши Хёка растворился в шуме дождя, и ему оставалось только наблюдать за стремительно удаляющейся машиной.
Ши Хёк скрипнул зубами, выругавшись в дождь. Его прожигала жгучая ненависть, как если бы в лёгких его заполыхал огонь, но это пугающее ощущение совершенно Ши Хёка не смущало. Он даже не предполагал, что испытывать подобное не совсем естественно.
Юн Ши Хёк навсегда запомнил, каким человеком был его отец и как он поступал. Что ж, раз тот прошёл через множество бед, выжил и добился таких высот, значит, он мог поступать так, как ему заблагорассудится, и никто не был вправе ему помешать. Ши Хёк не смел с этим спорить.
День, навсегда изменивший жизнь Ши Хёка, был таким же дождливым и мрачным, как сегодняшний… Либо Ши Хёк таким его запомнил, даже если в тот день горячее солнце ослепляло его. Помощник вице-президента Юн, его отца, приволок юного Ши Хёка в тайное подземелье, расположенное на участке их частного дома, находившегося в дорогом спокойном районе Сеула. Это подземелье было скрыто от чужих глаз искусственным газоном и прикрыто огромным булыжником и являло собой крошечное сырое помещение, разделённое на две части: свободную, на которой была лестница, и часть за решёткой, как в темнице. Это был первый раз, когда Ши Хёк спустился туда, и там он увидел то, что сделало его другим человеком. Воспоминания о том дне были мрачными и холодными, но с годами Ши Хёк больше не испытывал страха, потому что то, что тогда случилось, было нормальным.
За решёткой лежал на холодном бетонном полу мужчина в порванной одежде, и исхудавшее тело его украшали множественные синяки и порезы. Он едва дышал, хрипел, будто ему отрезали язык.
— Смотри внимательно и хорошенько запомни, что бывает с теми, кто смеет идти против меня, — совершенно спокойно произнёс тогда вице-президент Юн, схватив мужчину за волосы и потянув на себя. Мужчина вынужденно встал на колени, вице-президент Юн протянул руку, и его помощник подал ему биту.
Крики и мольбы о пощаде до сих пор мучили Ши Хёка, обращаясь в сознании его в жуткий вой, к которому теперь он так привык, что стал считать обыденностью. «Никто не смеет идти против меня», — убеждённо подумал Ши Хёк, исподлобья испепеляя взглядом дорогу, на которой пару минут назад исчезла машина Чжун У. — «Моё всё равно будет моим, Чон-Чжун-У».
* * *
Все выходные Чжун У боролся с навязчивым желанием написать Мин Хи, чтобы как бы невзначай поинтересоваться о её самочувствии. Он беспокоился, что она могла заболеть, простояв невесть сколько на холодной сырой улице. И он написал, но опять не получил ответ, сколько бы ни ждал. Однако он был слишком занят, чтобы посвятить расстройству из-за этого все свои мысли, ведь на ужин его внезапно пригласила мама, госпожа Шин.
Прошёл ужин вечером субботы, и на нём не было президента Чон Чжу Хвана. Выяснилось, что он с несколькими партнёрами, включая президента Соль, уехал играть в гольф. Госпожа Шин же позвала Чжун У, чтобы обсудить с ним одну немаловажную вещь.
Только вдвоём они устроились за длинным позолоченным столом в обширной гостиной с выходом в великолепный садик. Госпожа Шин села во главе стола, а Чжун У по её левую руку. Госпожа Шин была статной высокой женщиной с худым лицом, напоминающим лепесток лотоса. Голос её был низким и мелодичным, когда она объяснила причину их встречи:
— Это касается Соль Хи Чжи. Она приходила ко мне сегодня утром и жаловалась на тебя.
— Хи Чжи сама пришла? — удивился Чжун У.
— Представляешь? Она сказала мне, что ты слишком холоден.
Из-за таких разговоров у Чжун У пропадал аппетит. Отметив, что сын отложил ложку и больше не смотрел на ароматный наваристый суп, госпожа Шин понимающе проговорила:
— Я знаю, о чём ты думаешь, Чжун У. Это мы с отцом заставили тебя встречаться с Соль Хи Чжи. Но ведь что-то изменилось, так ведь? Раньше ты уделял Хи Чжи больше внимания. Скажи мне, в чём дело?
— Давай не будем говорить об этом? Это наше личное дело.
— Хи Чжи сказала ещё кое-что, — с готовностью сообщила госпожа Шин.
— Что?
— Она сказала, что ты влюблён в другую. Это так?
— Нет, — без раздумий отрезал Чжун У. — Мне жаль, что Хи Чжи несчастна из-за меня, но я не могу ничего с этим поделать. Я не люблю её, и предупреждал её об этом. Раньше она была не против.
— Мне жаль это слышать, — вздохнула госпожа Шин. — Но если ты никого не любишь, тогда почему бы тебе не попробовать полюбить Хи Чжи? Будет гораздо лучше, если вы начнёте заботиться друг о друге.
— Я пытался, — сказал Чжун У приглушённо. — Мне жаль, мама. Я понимаю, что ты чувствуешь, но я не могу ничего с этим поделать.
— Всё в порядке, — произнесла госпожа Шин, накрыв ладонь сына своей и погладив её. — Но, Чжун У, тебе и правда никто не нравится?
Чжун У только убедился в своей любви, и ему совсем не хотелось рассказывать об этом всем подряд, даже собственной матери. По крайней мере до тех пор, пока не услышит ответ Мин Хи, поэтому он снова это подтвердил.
Он уехал прежде, чем вернулся президент, и сразу же лёг спать.
И всё воскресенье Чжун У думал о вечере пятницы и о том, как ему стоит рассказать обо всём милой Мин Хи. Юн Ши Хёк ошивался рядом с ней, и Чжун У оказался достаточно проницательным, чтобы догадаться о природе его к ней интереса. К тому же слова Тэк
