Он меня не отпустит (СИ) - Надежда Марковна Борзакова
Демид рано уезжал на работу и поздно возвращался. Стартап, ночной клуб… Он безумно много работал, а я безумно по нему скучала. Но теперь у нас были ночи. Наши ночи.
На мой аккаунт в социальной сети подписалось несколько сотен человек, я получила пару предложений поснимать контент для других онлайн-магазинов одежды, а потому чуть меньше переживала о том, что пока не могу найти работу ветеринара. Свои деньги у меня пока и так будут. Да и… Демид поставил все так, что на все мне давал не заставляя чувствовать себя какой-то содержанкой.
Был солнечный апрельский день. Воздух просто пропитан весенним теплом. Хотелось гулять, любить и радоваться. Да еще и Демид обещал вернуться пораньше чтоб как раз и свозить меня погулять по вечерним улицам. А потому я сейчас была похожа на ту самую домохозяйку в бигудях, только вместо бигудей у меня были просто закрепленные заколками локоны после укладки на плойку. Все потому, что мои собственные кудри никогда не лежали так, как после плойки. Они вообще сами по себе напоминали просто буйную гриву, обуздать которую было отнюдь не легким делом.
Позвонили в домофон. Я открыла не спрашивая. Наверное Демид куда-то сунул ключи и ему было лень их искать. Вот только приехать он должен был еще только через час-полтора.
Мужчины!
Бросившись в ванную комнату, я торопливо распустила волосы, прошлась по ним щеткой и закрепила все лаком. Придется Демиду ждать, пока накрашусь, ничего не поделаешь.
Когда выходила из ванной позвонили в дверь. Открыв ее, я вся внутри сжалась и замерла. Потому, что на пороге был отнюдь не Демид. И не Степа, чего я где-то на подкорке все еще опасалась, хоть после того разговора от него не было ни слуху, ни духу.
Передо мной стоял высокий и широкоплечий мужчина, все еще очень мощный и подтянутый, несмотря на то, что было ему на вид около шестидесяти лет. Одет он был в черный джемпер и джинсы, выглядевшие так, словно были только что из магазина. Когда-то бывшие иссиня-черными волосы теперь почти полностью седые и подстрижены очень коротко, под ежа. Словно просто машинкой. Лицо начисто выбрито. Нос видно что ломался и не раз. На лбу, у самой кромки волос шрам, еще один на скуле и на подбородке. Тонкие белесые губы сжаты в линию. А глаза… Колкие, жесткие, настороженные и злые. Но их цвет и разрез, а еще высокие скулы и квадратный подбородок…
— Открываешь не спрашивая? Серьезно? — очень хриплым, как при ларингите, голосом спросил мужчина, насмешливо прищурившись. — Ну, сына дает. Выбрал себе красивую и тупую подстилку, как и я когда-то.
Я потеряла дар речи. Стояла, как истукан, и просто смотрела на него расширенными глазами.
— Что стала, м? Дай пройти, — рыкнул он и я отшатнулась, пропуская. — И выпить мне налей, девка.
Чувствуя, как начинаю дрожать, я выскользнула за дверь. Дрожащими руками достала из кармана халата телефон и набрала Демида.
— Уже еду, милая, — весело отозвалась трубка после первого гудка.
— Демид…
— Саша, что случилось?!
— Демид, пришел твой отец, — выдавила я.
Демид
Я мчался по дороге, игнорируя и светофоры, и недовольный визг клаксонов других машин. Пофиг на все сейчас! Ну твою же мать, а! Ну вот какого… Мы же договорились. Он же слово дал. Я ему бабло, а он отваливает из моей жизни. Не лезет в нее, не появляется. Забывает, что у него есть сын. Какого он приперся? И какого Саша дверь открыла? Думала, наверное, что это я приехал…
А-а-а-а!
Теперь она узнает. Узнает, кто я на самом деле. Что за фасадом, выстроенным потом и кровью в буквальном смысле, красивым, успешным, “белым” фасадом скрывается черное и грязное вонючее нутро. Дно скрывается. Дно общества, морали, все то, от чего нормальные люди держаться подальше.
Ума не приложу, как вышло что до сих пор не узнала. Неужели ее отец и правда не копался в моей биографии? Либо просто не успел еще сообщить ей. Либо… Либо, кто его знает почему Саша до сих пор не в курсе.
Мы с ней о моей семье еще не говорили. Она как-то не спрашивала, а я не отвечал. Отодвинул эту тему, спрятался от нее. Знаете, как когда зуб болеть начинает, а ты игнорируешь необходимость идти к стоматологу? Какое-то время игнорируешь, хоть знаешь что рано или поздно это сделать придется. Вот как-то так и у меня вышло. И в моем случае “стоматолог” пришел сам. И никакой анестезии не будет…
Залетел в свой двор, кое-как парконулся, поднялся на этаж, открыл дверь своим ключом…
— … благодарить должен! Это ж я его мужиком сделал, понимаешь, не? Вот так его держал, в ежовых рукавицах!
Наша с Сашкой кухня. Он за столом. На столе початая бутылка, рюмка, изящная нарезка на белой тарелочке. Сашка любит чтоб все было красиво. “Эстетично”. Потому сыры и хамон, которые мы оба любим, выкладывались после покупки островками на тарелку и затягивались пищевой пленкой. Чтоб сразу достать из холодильника и красиво поставить на стол. Ну и других мелочей много с ее появлением стало… Нет, я тоже любил стиль и красивую подачу, но не умел все так, как она… Сейчас в глаза бросилось именно это. Тарелочка с изящно выложенной на нее едой из жизни, в которой нет той чернухи, которая составляет жизнь моего отца. И мою тоже.
Саша стояла у рабочей зоны вся сжавшись и скрестив руки на груди как бы защищаясь. Напуганный взгляд метнулся ко мне. Было видно, что она едва сдерживается, чтоб не спрятаться за моей спиной… С виду с ней все ок. Но, кто знает…
— О, а вот и сына! — прокаркал отец, плавая по мне взглядом. — Ну, давай! Садись, выпей с папкой.
— Саш, все нормально? — чувствуя, как сердце пропускает удар, спросил я.
— Д-да, — выдавила она утвердительно дернув головой.
Я увидел, что у девочки дрожат руки. Что, мать твою, ты ей успел рассказать? А если хоть пальцем тронул, то…
— Че ты как не родной, Дема? Трусишь чего? Совсем, смотрю, соплей стал. Корни свое предал. Ментовскую дочку шпи…
Я врезал ему.
