Молочная девочка - Ольга Дашкова
– Ты… Ах ты, шлюха…
Мужчина почувствовал нутром, как зверь, что она недавно была с другим, – влажная ткань трусиков, зацелованные губы.
– Нет, Матвей, нет… Отпусти…
Толкается, но пощечина обжигает щеку, и снова рывок, треск ткани. Перед глазами Макарова лишь красная пелена ревности и желание взять силой то, что принадлежит только ему.
Лаура царапается, но в мужчину словно вселился дьявол, он неуправляем.
– Нет… нет…
Если сейчас не вырваться, если ей никто не поможет, придется жить с тем, что случится, а Матвей не остановится, возьмет силой, сломает, растопчет. Лауре удается увернуться в сторону, но ее ловят на середине кухни, нужно взять что-то тяжелое, ударить, освободиться.
Матвей умело заламывает руки, подминая Лауру под себя, заваливая на пол, наваливается своим весом. Сил нет совсем, дыхание сбивается, сердце вырывается из груди.
– Шлюха конченая, я научу тебя, как уважать меня!
– Нет, Матвей, не делай этого, сам пожалеешь потом.
– Заткнись!
Но в одну секунду Макаров замолкает и всем своим весом придавливает Лауру еще больше.
– Лаура, Лаура, черт, Лаура!
Знакомый голос, но из-за пелены слез картинка размыта. Дышать становится легче, теперь она видит, как Макаров лежит рядом, уткнувшись в кафельный пол лбом, а над ней стоит Лев с разделочной доской в руке.
– Как ты, милая?
– Ты… ты убил его?
– Думаю, нет, но надо было убить.
Корнеев помогает Лауре встать, прижимает к себе, целует в висок. Он чуть с ума не сошел, когда зашел в незапертую дверь, услышал возню и крики на кухне. Реакция была одна – защитить свою девушку, хорошо, что под руку попалась разделочная доска, а не нож.
– Я так… так… испугалась и ничего не смогла сделать, он был как бешеный, неуправляемый.
Лаура прижимается к груди Льва, цепляясь за рубашку, плачет, истерика накатывает с новой силой, она отпускает себя, всхлипывает.
– Все хорошо, все хорошо, малышка, все будет хорошо, а вот с ним – нет.
Можно было, конечно, избить эту мразь, отомстить за честь любимой, за попытку насилия и за то, что он вообще посмел к ней прикоснуться. Но Лев Кириллович выбрал более изощренный способ мести.
– Кому ты звонишь?
– В полицию. Ты напишешь заявление о попытке изнасилования. И не смотри так, все будет хорошо, Макарова нужно наказать, иначе он никогда не отстанет.
Лев был прав, такой не отвяжется, испортит жизнь, еще они виноватыми останутся, Матвей хитрый, а теперь еще и наглый до беспредела.
– Боишься? – Лев заглядывает в карие глаза девушки, стирает пальцами слезы.
– Нет, с тобой не боюсь.
Было действительно легко. Даже недавняя обида отступила, она была ничтожна в сравнении с тем, что могло случиться. А Лев пришел, снова спас. Не оставил. Не бросил. Не оттолкнул в обиде.
– Прорвемся, секси-зефирка, прорвемся.
Глава 36
– Лаура, все в порядке?
– Да… Нет… Не знаю. Мерзко все так.
Девушка, опустив голову и накрыв ее руками, сидела на диване, все еще немного потряхивало, наряд полиции все-таки приехал, Макаров вел себя тихо, словно ничего не случилось. Лишь кривил губы в ухмылке, наверняка считая, что все ему может сойти с рук, как обычно.
Но Лев был настойчив, не кричал, не махал руками, отвез Лауру в отделение полиции, где она под ошалевшим взглядом дежурного написала заявление, а Корнеев проследил, чтобы его зарегистрировали, и оно нигде не затерялось.
Домой вернулись поздно, Лаура без сил села на диван, смотрела в одну точку. Не хотелось ничего, просто лечь, заснуть и все забыть. Что было бы, закрой Матвей дверь на замок? Что, если бы Лев не спас ее от бывшего, съехавшего с катушек, любовника?
Насилие. Грязное, грубое, отвратительное и мерзкое.
Она бы пережила, сильная. Поплакала бы и пережила, но жила бы потом долго с ощущением этой мерзости и грязи внутри, с ощущением того, что любой, даже когда-то близкий человек может так поступить.
– На, выпей.
– Не хочу.
– Нужно, пей.
Лев сунул в пальцы бокал с янтарной жидкостью, отпил из своего, алкоголь приятно обжег горло, сел рядом. Он не знал, что делать в данных ситуациях. Утешать? Жалеть? Ему хотелось убить того, кто посмел прикоснуться к его женщине.
Да. Его. И это уже не обсуждается.
Гнев все еще будоражил кровь, душа не находила себе места, сердце барабанило в груди. Но Лаура была рядом, цела, немного в душевном смятении, но ничего, он загладит все, что было, заставит забыть.
– Пей, сказал, отпустит.
Лаура поднесла бокал к губам, сделала глоток, поморщилась, а потом выпила все одним махом. Она не какая-то там нежная барышня, пила и не такое, в деревне выросла и все переживет.
Она боялась, что Лев сейчас уйдет, просто встанет, устав с ней возиться, в прихожей тихо щелкнет дверной замок, и она останется одна. До жути боялась, больше Макарова с его липким и горячим дыханием. И как она так с ним не справилась? Почему впала в ступор?
– Лаур?! Лаура?
– Да, – девушка вскинула голову, посмотрела в голубые, полные тревоги глаза Льва, а внутри будто что-то оборвалось и стало трудно дышать.
Это было ее сердце. Маленькое, глупое. Оно трепетало, любило.
– Малышка, все хорошо?
Это его «малышка» еще добавило трепета, а когда он начал вести пальцами по лицу, щекам, вытирая влагу выступивших слез, так совсем захотелось умереть от этой нежности, томящейся в груди.
– Я… я не знаю.
– Все хорошо, моя девочка, все хорошо.
Стакан пропадет из рук, губы касаются губ. Лев хочет быть нежным, чтобы не напугать больше, не оттолкнуть, сдерживает себя. То, что сейчас происходит с ним, не поддается никакому анализу, да он и не нужен.
Это все магия, химия, притяжение любви, страсть и безграничное счастье. Вот что это было. И вес здесь не играет никакого значения, когда твое – тогда твое.
– Все хорошо, маленькая, все хорошо, я рядом, тебя никто больше не обидит, никто не посмеет этого сделать.
Лев целует, шепчет, а самого трясет от возбуждения, от запаха этой девушки, от привкуса соли на ее губах от слез и вкуса терпкого алкоголя на языке. Завязки платья удается развязать не сразу, мужчина освобождает грудь от лифчика, накрывает ладонью. Сосок уже набух и стал твердой вишенкой, он сдавливает его, Лаура стонет, подается вперед, хочется больше, еще, чтобы он так всегда целовал и ласкал.
Полумрак комнаты, молодые люди лихорадочно раздеваются, одежда летит на пол, Лев опрокидывает девушку на спину, разводя широко бедра. Смотрит на мокрое
