Внеплановое отцовство для двоих (СИ) - Мила Дали
Но все же большую часть жизни я только и делала, что прислуживала богатым людям. Поэтому безропотно забираю бокал.
Иллария тут же виснет на шею к Золотову.
Кажется, Максим обескуражен, от такого исхода и оттого, как Валентинова стискивает его своими липкими ручонками. Округлившимися глазами он смотрит на меня из-за Илларии. В ответ руками ее не трогает.
Скорчив гримасу, будто меня вот-вот стошнит, разворачиваюсь и шагаю к дежурившей официантке. Ставлю наполовину пустой бокал и забираю новый. Вновь оборачиваюсь к Золотову и Илларии.
Она нехотя отстраняется, но все еще стоит ко мне спиной.
Максим не моргая смотрит на меня.
И я, не отводя от него взгляда, плюю в бокал.
Глава 18
Золотов приподнимает брови, когда иду обратно и останавливаюсь сбоку от Илларии.
— Держите, — протягиваю ей коктейль, шипящий пузырьками и моей местью.
Она, взяв бокал за тонкую ножку, не пьет, а держит в руках, продолжая любоваться Максимом.
По его лицу ясно, что раньше Валентинова не позволяла в сторону адвоката настолько откровенных движений и только сегодня резко и вероломно решила сократить дистанцию.
Роскошный внешний вид придал ей новых ощущений, ведь остальные женщины блекнут из-за ее сияющего платья, а может знание, что Иллария здесь главная так повлияло.
В любом случае я-то рядом, все вижу и от меня ничего не утаить, даже если Максим не хотел обниматься с Валентиновой.
Он быстро улавливает невыгодную для него перспективу и тянется ко мне, взяв за руку, тактично подводит.
— Иллария, познакомься, это Нина, — лично представляет. — Я приехал с ней.
Мы видели друг друга, но не общались.
Иллария натужно улыбается, а что ей остается? Она должна сохранять имидж.
— Очень вам рада, Инна, — тянет свободную руку.
Золотов спешит поправить.
— Нет, ты не расслышала, Нина.
Замечательно она слышала, прикидывается опять.
Я жму ладонь и ненавязчиво посмеиваюсь, переводя в шутку:
— Мне хоть Инна, хоть королева Олимпа! Не принципиально.
В глазах Илларии мелькает злоба такой силы, будто она мысленно вгрызается в мое горло зубами, но в реальности она сдерживается. Эту гадость способна разглядеть лишь я, Золотов не особо старается, потому что ему неинтересно.
— Музыка играет, возможно, ослышалась!
Иллария тоже хохотнув, подносит бокал к губам.
В этот момент Золотова передергивает. Он выхватывает бокал из пальцев Валентиновой.
— Ты не против?
— Нет-нет Максим Леонидович, только вам на празднике можно всё! — ласково отвечает. — Через полчасика выйдите со мной на сцену для официальной благодарности за помощь фонду?
— Да.
Валентинова стоит, лелея каждую секунду общения с Золотовым, хотя вокруг уже выстроилась очередь из гостей, которые тоже жаждут поздравить именинницу.
Уловив паузу, Максим разворачивается и уводит меня к столику. По пути выливает из бокала жидкость в кашпо с декоративным деревом.
— Как ты могла до такого додуматься? — трясет бокалом. — Ты же могла отказаться и ничего ей не приносить.
— Разве можно отказать в любезности поухаживать за именинницей? Просто у меня случайным образом открылось дикое слюноотделение! Очень некстати, после того как Иллария также случайно перепутала меня с обслугой. Еще возражения будут?
Максим задерживается в паре метров от стола.
— Пожалуй, одно. Тебя нельзя перепутать с официантом.
Крепче вонзаюсь в руку Золотова и тяну его на место.
Продолжается праздник.
Я, не стесняясь, пробую все угощения, которыми Валентинова не рассчитывала меня потчевать, но здесь такие вкусные салатики и напитки.
В какой-то момент отвлекаюсь от разговора с приятелями. Странное чувство испытываю, будто на меня смотрят со стороны. Интуитивно оглядываюсь и замечаю поодаль за столиком темноволосого мужчину. Он смотрел пристально, но встретившись глазами, тут же отводит свои.
— Макс, — осторожно постукиваю пальцами по животу Золотова, — а почему тот человек не подходит к нам?
Я уже видела его у нас в квартире, когда чуть не оглохла от испорченных колонок.
— Андрей? — тоже оглядывается и поднимает руку как приветствие. — У него другая компания. Позже сам к нему подойду.
— А чем он занимается? Если крупным бизнесом, то Андрей должен быть знаком со всеми за нашим столиком, ведь все вы в одной связке.
— Ветров специалист по слишком ценным вещам. Он разбирается в антиквариате.
— Вот как? — хмыкаю и тоже машу угрюмому Ветрову рукой.
У нас вообще-то праздник, пусть и в честь Валентиновой.
А он сидит с таким лицом…
С каким не могу позволить сидеть себе я, но очень хочу!
Еще раз, взглянув на тот стол, перестаю задаваться сомнениями насчет их знакомства, например, с Шаховым. Те люди одеты во все темное, даже рубашки черные. У них суровые лица. С мужчинами лучше не шутить.
Среди них нет ни одной женщины, что разбавила бы мрачную атмосферу за столиком. Они тоже имеют власть, особую, раз сидят в ресторане.
Налегаю на гранатовый сок, который выжат из настоящих гранатов, а не тот, что разливают по бутылкам.
Юля подтягивается ко мне и шепчет:
— У тебя помада размазалась.
Я волновалась и забыла взять с собой зеркальце.
Выхожу из-за стола, прихватив сумочку, шагаю в дамскую комнату.
Ополоснув руки, поправляю макияж. Решаю заодно отлить, чтобы два раза не бегать.
Но зайдя в кабинку, не успеваю этого сделать, да и все желание пропадает!
Дверь в уборную хлопает, и раздаются шаги. И голос Илларии, ни с кем его не перепутаю. Она вроде разговаривает по телефону.
— Что? Целых тридцать процентов от общей суммы сбора ты хочешь пожертвовать семейке Петровых? А рожа у них не треснет? Остановимся на двадцати, хватит с них, остальное потрачу на свои нужды. Мало? Ну, ничего себе! Это у меня тут самая сложная работа, лицом светить и всех задабривать. Чао!
Не двигаюсь, чтобы меня не было слышно.
Валентинова заходит в соседнюю кабину и шуршит одеждой.
Я в ступоре.
Конечно, догадывалась, что у Илларии рыльце в пушку, но не думала, что она настолько грубиянка и хапуга, пока никто не видит. Обязательно расскажу об этом Золотову.
Вторая волна удивления захлестывает меня и вынуждает покраснеть, когда я слышу, как шепотом Иллария ругает мидии, вероятно, съеденные ей же.
А потом раздаются звуки ее организма, смелые, громкие и хлюпающие. Как пищеварительный тракт бунтует, опорожняя кишки.
Зажимаю ладонью рот и нос, крадусь из кабинки. Надо бы уйти. Не успеваю.
Иллария жмет кнопку слива и тоже вылетает. Застает меня возле раковин.
— Вау, — невольно говорю, замечая ее новое платье и вспоминая
