Без пяти минут беременна - Амалия Март
Тело само кренится в бок, укладывая голову на сильное мужское плечо рядом. Рука, выписывающая успокаивающие узоры на моей шее, ложится на предплечье, сгребая меня в крепкие объятия. И так мне сейчас хорошо…
А я не враг сама себе делать плохо.
Глава 27. Невесомость
Это странно назвать одним из самых лучших дней в своей жизни тот, где я всех обдурила?
Мне так кажется. Немного. Но совесть уходит куда-то в подполье, прикрываясь черными стрингами. Мне хорошо. Сейчас – как никогда.
Я прощаюсь с родителями под осуждающий взгляд сестры. Да, так и не сказала. Да, решила покупаться в лучах невероятной заботы, которая вечно доставалась не мне. Скажу. Честно. План номер три точно применять не буду!
Просто сейчас появилась гораздо более важная и приоритетная задача: дожать Даню.
Я чувству, что сегодняшний день нас сблизил. Дурацкие спортивные споры с папой, забавные истории бабули и гусь, которого придется ждать до декабря. Все это я, как есть. С лучшей стороны. Кажется, он проникся.
Обнимал меня, успокаивающе гладил, под столом держал за руку. И подливал гранатовый сок, сурово поглядывая.
Выкидываем сестру возле станции метро, как она и попросила, но продолжаем ехать в тишине. Он везет меня домой. Вечереет, вдоль улицы зажигаются фонари, придавая какой-то томности моменту.
В груди расплывается огромный теплый шар, так мне хорошо. И тишина тому не помеха. Наоборот, мне нравится, как многозначительно мы оба молчим, будто взвешивая все эмоции, которыми сегодня наполнились.
За этой пеленой ощущений время снова скукоживается и вот мы уже у моего дома. Заруливаем во двор, я отстегиваюсь и больше всего боюсь, что он просто притормозит возле моего подъезда и попрощается, не заглушая мотор. Но Даня не разочаровывает, кружит по двору в поисках места для парковки, а когда не находит, выезжает снова на дорогу.
– Там возле магазина обычно есть место, – впервые подаю я голос.
Он понимающе кивает и заворачивает через дом к «Пятерочке». Глушит машину. Оборачивается ко мне.
Молчит и смотрит. Многообещающе.
– Все прошло неплохо, – смущенно улыбаюсь я.
– Только кажется, запуталось всё больше, – тяжко выдыхает.
Тут не поспоришь. Был же какой-то там план все разрулить без потерь, да? Он обещал его придумать. Но мне нравится все именно так.
– Думаешь?
– Не знаю, – повисает задумчивое.
И тикает между нами.
– Зайдешь? – стреляю в него глазками, заправляя непослушную прядь за ухо.
Моим языком тела уже можно облизывать. Все прозрачнее некуда! Даже про «чай» добавлять кажется лишним.
Но Даня все еще молчит. Терзается сомнениями, скала, хотя его жадный взгляд, скользящий по обнаженным – замерзшим к чертям – ногам не скрывают даже пушистые полуопущенные ресницы.
И вечерние тени еще так игриво ложатся на его лицо, делая скулы острее, взгляд темнее, что я невольно ловлю себя на мысли, что любуюсь. Это же мной должны любоваться, да? А я все равно себе ни в чем не отказываю. Только в гордости, когда кидаю новый банальный крючок, чтобы его растормошить:
– Хочу дать тебе одну классную книгу почитать. Мне кажется, она тебе понравится.
– Книгу? – хрипло спрашивает он, поднимая, наконец, взгляд до моих глаз.
– Да, помню, ты читал Кинга на работе. Тебе нравятся ужастики? – закидываю ногу на ногу, хотя это ой, как непросто в его тесной Хонде. Чего только не сделаешь, чтобы перейти на язык флирта.
– Пожалуй, – кивает он, задумчиво сводя брови. – Ты запомнила, что я читаю? – наклоняет голову, будто удивленно.
– Мне кажется, ты единственный человек в мире, который приходит на работу пораньше, чтобы почитать, – легко смеюсь в ответ. – Такое запоминается.
И снова классическая связка: рука – прядь – ухо.
– И что за книга?
– Зайдешь – узнаешь, – интригующе улыбаюсь ему.
Даня вынимает ключ из зажигания, ставит машину на ручной тормоз, а затем берется за ручку. Все так просто и немногословно. Только крылатые твари бьют в желудке так, что я теряюсь и свою ручку на пассажирской двери еле нахожу.
Мы выбираемся из машины, я зябко повожу плечами. Пуш-ап и шорты – это все конечно прекрасно, но не для вечернего Питера. Даже под воздействием эндорфинов, меня трясет от холодного ветра, мгновенно пробравшегося под невесомую ткань.
Энергично притоптываю на месте и тру предплечья, чтобы немного разогнать кровь. Идти до подъезда довольно далеко, с парковочными местами у нас туго, особенно по вечерам, когда спальный район засыпает. Хотя, возможно, сейчас это только в плюс. Прогуляемся, дольше побудем вместе.
– Иди сюда, – тихий голос проходится привычными мурашками по рукам.
Я вскидываю голову, Даня уже стоит рядом. Бесшумный ниндзя. Стягивает свой джемперочек и требовательно показывает пальчиком, чтобы я наклонилась. А я не дурочка отказываться, хотя улыбаюсь как она самая. Мягкая ткань окутывает теплом, едва я просовываю голову в ворот, и ласково ложится на плечи. Неприступный Килиманджаро помогает просунуть мне руки в рукава и заботливо расправляет ткань по телу. Не такой уж и неприступный. Заботливый. И милый. И чертовски вкусно пахнущий.
Я утыкаюсь носом в собственное плечо, совсем не стесняясь взгляда Дани, и расплываюсь в улыбке. Все еще терпкая горечь и свежесть. Не знаю, что это за парфюм, категорически не угадываю запахи, но хочется полностью им пропитаться.
Надеюсь им пропитаться.
Даня беззвучно хмыкает и предлагает мне руку, за которую я тут же цепляюсь. Мы переплетаем наши пальцы, как настоящая парочка, и в полной тишине идем по темным дворам к моему дому. Я гадаю, не мерзнет ли он в одной предусмотрительно поддетой под свитер футболке, но его рука такая горячая, что успокаиваю себя – нет. У него жаркая кровь.
Мы беззвучно переглядываемся, время от времени стукаясь плечами во время ходьбы. И улыбаемся.
Мне очень комфортно с ним молчать. Это новый и очень свежий для меня опыт. Настолько волнующий, что треклятые бабочки все активнее щекочут низ живота. Чертовски хороший день.
Я достаю ключи из маленькой сумки, прикладываю к домофону, завожу Даню в плохо освещенный подъезд. Сейчас я даже рада, что на лампах наша коммунальная служба категорически экономит и ставит слабенькие сорок ватт. Мы не ныряем из тьмы в
