Главное – не влюбляться (СИ) - Веленская Наталия

Казалось, ещё чуть-чуть и эти двое или до лужи докатятся или упадут на проезжую часть. Только этого ещё не хватало!

Меня окатила волна паники.

Да где же эта грёбанная охрана клуба? В очередной раз ни одного амбала рядом, когда они так нужны. Или всё, что находится за пределами бара, не в их компетенции? Что может сделать хрупкая девушка против двух разъярённых мужчин?

Рядом с парнями начали собираться зрители, но на помощь мне никто не спешил, чтобы разнять этих сумасшедших.

Когда Саша наконец сумел приподняться с земли, я не нашла ничего лучшего, как кинуться к нему на шею и повиснуть, обхватив его сбоку ногами. Теперь между ним и Яриком была я. И сомневаюсь, что они настолько безумны, чтобы продолжить драку, рискнув покалечить девушку.

— Саш, не надо, пожалуйста! — взмолилась я, впивая в него свой взгляд.

— Лиз, слезь с меня, я прошу! Мы с ним не закончили.

Я понимаю, что долго так не продержусь. Запрыгнула я неудачно — сбоку, поэтому одной рукой держалась за шею Корсакова, другой хватаясь за его руку и область лопатки. Ноги уже затекли, а пятая точка предательски тянула вниз. Но я отчаянно заёрзала, пытаясь подтянуться вверх, чтобы более удобно ухватиться за Сашу.

— Вы же лучшие друзья! Какого хрена вы тут устроили?! — не унимаюсь я. Саша злобно смотрит на Ярика. Я перевожу взгляд на Мереминского и вижу, что его удерживает Фара. Явился, не запылился!

— Не лезь не в свое дело, — чеканит Корсаков, обращаясь к другу. Я слышу, как тяжело он дышит, и как бешено бьётся у него сердце. Сверлит взглядом Ярослава, и я чувствую, каких ему усилий стоит сохранять относительное спокойствие и оставаться на месте.

— Не я, так кто-то другой, — кивает Ярик в мою сторону. Потом сплевывает кровью на асфальт. О чём он? Но конец фразы как будто, так и остался недосказанным, растворившись в вечерней мгле. — Если всё время оглядываться на хреновое прошлое, можно с лёгкостью прошляпить отличное будущее.

— Со своей жизнью на хрен разберись, философ!

Ярик криво усмехнулся, но оставил замечание без комментариев.

— Не все такие, как Я…

— Закрой рот! Ты ничего не знаешь!

— Да куда уж мне до вас таких великих и таинственных, — усмехнулся Мереминский, поднимая руки ладонями вперёд, будто сдаваясь. Ярик нетерпеливо отодвинул от себя Сафина, недвусмысленно намекая, что няньки ему сейчас не нужны, и он вполне может держать себя в руках. Достал из кармана носовой платок и промокнул им разбитую губу. Хотя и к его носу сейчас тоже не помешало бы приложить чего-нибудь холодного.

Я аккуратно постаралась слезть с Саши, конечно же, не без его помощи. Но далеко не уходила. На лице Корсакова я приметила всего лишь несколько ссадин. Я видела, что Ярик принципиально не бил его в лицо. В отличие от своего друга, Мереминский решил проявить благородство. Или просто беспокоился об имидже руководителя крупной компании, будучи опытным и дальновидным пиарщиком.

— Вы можете спокойно объяснить, что происходит, и из-за чего вы сцепились? — спросила я, обращаясь преимущественно к Саше. Из их матерных криков сложно было вычленить какую-то информацию, так скорее несколько описательных характеристик для личного дела. Я по-прежнему стояла рядом с Корсаковым, чуть заслоняя его обзор от Ярика и на всякий случай держала Александра третьего за предплечья.

Саша молчал на мой, казалось бы, такой простой вопрос. Я опустила взгляд на его когда-то чистую белую футболку, которая теперь была изрядно испачкана пылью и грязью. А увидев на ней ещё и несколько пятен крови я внутренне похолодела. До чего бы они дошли, если бы я не вмешалась? Неужели их так бы никто и не стал разнимать, предпочитая получать на халяву хлеба и зрелищ?

— Я объясню, но позже, — наконец ответил Саша. — Мы можем поговорить где-нибудь отдельно, без… лишних ушей?

Лишние уши — это явно увесистый булыжник в огород Ярика.

— Сейчас? — удивлённо выдохнула я. Им бы сейчас к врачу, обоим. Мало ли что они себе повредили? Удары обоих были отнюдь не дружескими. Какие к чёрту долгие серьёзные разговоры? Почему нельзя просто сказать в чём причина ссоры? Всё дело в ревности? Или в его прошлом, о котором я ни черта не знаю?

— Да. Или ты решила продолжить от меня бегать? — прищурился Саша и от промелькнувших в его взгляде злости и раздражения мне действительно захотелось сейчас уйти куда-нибудь подальше.

Вместо этого я резко отпустила его руку и отпрянула.

— Сейчас ты не в самом адекватном состоянии, чтобы разговаривать, — глухо отозвалась я, стараясь придать своему голосу стальные нотки. — Остынь, приведи себя в порядок и приезжай.

Разговаривать таким тоном с ещё не до конца успокоившимся мужиком — опасная авантюра. Но почему-то я была уверена, что Корсаков это стоически выдержит.

— А ты пока выслушаешь версию Мереминского? — вопросительно приподнял бровь Корсаков.

— Да, и что? Имею право, — скрестила я воинственно руки на груди. Но лёгкий весенний ветер, откидывает прядь прямо мне на лицо, сводя на нет все мои усилия, и предавая комичности моему образу.

Кстати, о Мереминским. Ни Ярика ни Фары я рядом с нами сейчас не наблюдаю. За разговорами с Сашей я совсем упустила момент, когда они вернулись в бар.

— Не верь всему тому, что он скажет, — попросил Саша, нежно касаясь пальцами моего лица и убирая за ухо, упавшую прядь волос. Одним простым жестом в одно мгновение выбивает почву из-под ног. Вот как он так делает? Эта мимолетная ласка была и приятна, и обескураживала одновременно. И особенно эта его виноватая улыбка, которая слегка тронула губы, и отозвалась у меня какой-то щемящей тихой болью где-то в районе груди.

Его странное поведение рождало тысячи новых вопросов. Сначала Саша рычит от злости, потом смотрит на меня глазами побитой собаки. Я ничего не понимала, и такая резкая смена эмоций меня почему-то пугала. Я невольно отшатнулась и сделала шаг назад.

— Да? И кому же мне верить? Только тебе?

Глава 47

Я ведь не первый раз слышу от него эти странные намёки по поводу Ярика. Я ничего не понимала, и мне это не нравилось. Очень не нравилось.

Саша окинул взглядом образовавшееся между нами расстояние, и как-то горько усмехнулся.

— Я подъеду, когда закончится выступление, — ответил Александр третий, полностью игнорируя мой вопрос. — Тогда и поговорим.

Я холодно кивнула и уже практически развернулась, чтобы уйти, но Корсаков резко притянул меня к себе, чтобы оставить на прощание проникновенный, нежный поцелуй.

Я почувствовала, как у меня подкосились ноги. Как можно уместить в одном поцелуе и такую нежность и трепетность, и одновременно страсть и ненасытность? Как можно ощутить холодным апрельским вечером такой опаляющий и прожигающий всё изнутри жар? Но я могла, ощущая все оттенки сменяющих друг друга чувств и эмоций, пронизывающих меня насквозь. Мне казалось, что я то ли парю сейчас над землёй, то ли лечу куда-то в пропасть в его объятиях.

Лёшка так меня никогда не целовал. Чёрт, да меня никто так никогда не целовал!

Я не хотела сопротивляться или отталкивать его. Наоборот, я хотела, чтобы он сжимал меня как можно крепче, нежно проводя рукой вдоль спины, запуская тысячи мурашек по телу. Чувствовать его губы, которые так уверенно и нагло впивались в мои… Если бы можно было доказать правду с помощью лишь одного поцелуя, Корсаков бы точно вышел победителем.

Неизвестная любовница, странные слова Мереминского — всё это осталось где-то там на задворках сознания. Я просто растворялась в этом поцелуе, полностью отдавшись моменту, позабыв обо всём на свете.

Наверное, это и есть мазохизм, когда понимаешь, что человек с тобой не до конца честен. И что скорее всего вы никогда не сможете быть вместе. Когда за один миг, когда тебе вот так до одури хорошо, ты готов страдать в будущем. Безумие, просто безумие!

Саша также неожиданно разрывает поцелуй, как и начал его. Я чувствую опустошение и отчаяние. В этот момент я не хочу никуда его отпускать, не хочу, чтобы он уходил.