Сказочник - Олли Серж
— Митрохин Александр Аркадьевич, — уточняю я.
— Да, — кивает женщина. — У нас с ним получилось очень странное соглашение. Я отпускала его к любовнице и никак не мешала их жизни, в замен же он увольнялся со службы и становился директором подведомственного детского лагеря, который я использовала, как склад.
— Почему он согласился? — нервно дёргается моя бровь.
— Потому что… — зло усмехается женщина, — я умею убеждать. А ему новая семья оказалась дороже старой.
—
— Наверное, потому что она там была? — не сдерживаюсь я от «укола». — Но вы с чего-то возомнили себя Богом?
— Я собиралась завязать, — вскакивает с места Митрохина. Берет со стола пачку сигарет, подкуривает одну и, выпуская сизый дым, отходит к узкому окну. — Мы с Сашей должны были после сделки вывезти остатки склада. Но покупатель ни с того ни с сего решил расплатиться с нами не деньгами, а наркотой. Твой идиотский братец появился, как черт из табакерки со своей камерой и помешал сразу проверить сумки. Люди покупателя начали без разбора шмалять по кустам. Перебили все окна на старой туристической базе, где состоялась встреча. Грохот стоял такой, что оставаться было нельзя.
Киваю и машинально касаюсь шрама, который резко начинает ныть. Да, именно там меня стеклом и задело. Старая деревянная рама вылетела прямо на голову.
Женщина замолкает и глубоко затягивается сигаретой.
— Так и что было дальше? — спрашиваю, ощущая, как по спине пробегается озноб.
Потому что сам до склада я уже не дошёл. Несмотря на Лерины старания с раной, крови потерял прилично, да и сотрясение было сильным. Рухнул в обморок возле какого-то дерева. А когда в себя пришёл, оказался в кустах малинника. Дошёл до склада, увидел ментов, труповозки и понял, что нужно срочно сваливать.
— А дальше… — тянет Митрохина. — Дальше мы с Сашей добрались до склада и долго скандалили на тему наркотиков. Он предлагал их утопить, а я не хотела. Уже знала, кто не откажется мне помочь… — усмехается. — Как раз его ты посадил неделю назад. На этом самом месте твой родственник нас и прервал. Я спряталась в парилке. Долго слушала, как муж общается с пацаном, пытается его выгнать, но в какой-то момент поняла, что Саша дрогнул. Что проняли его речи твоего родственника, и больше помогать он мне не станет… — она с силой вдавливает пальцем бычок в пепельницу. — Ну вот и все… — разворачивается ко мне.
— Вы их убили, — выдыхаю, прикрывая глаза и просто умоляю кого-то дать мне сил, чтобы не тронуть сейчас эту тварь.
— Да, — кивает Митрохина, с вызовом глядя мне в глаза. — У сестры только научилась ремиссия. Я не могла рисковать.
— И как? — хриплю и сжимаю кулаки. — Ваша сестра сейчас здорова?
Спокойно, Игнат, ей все равно не жить.
— Моя сестра… — болезно посмеивается женщина. — Она плавно сменила одну клинику на наркологический диспансер.
— Справедливо… — зло оскаливаюсь.
— Что ты знаешь о справедливости, — фыркает она.
Я улавливаю исходящую от женщины ауру злого куража и небрежно достаю из кармана ручку с сонным зарядом.
— Давайте без глупостей, Светлана Ивановна, — качаю головой. — Вам совершенно не выгодно, чтобы со мной что-то случилось. Поднимите от греха руки из-под стола.
С кривой улыбкой Митрохина подчиняется.
— Твоя очередь, — говорит, повышая голос. — Как нашёл? Я ведь выбрала покупателя абсолютно рандомно. Без логики.
— Я задвоил всех пользователей платформы и привязал копии аккаунтов к своему. Кому бы вы не написали, вам бы все равно ответил я.
— Сука… — истерично, как злодейка в плохом фильме смеется женщина.
Игнорирую и смотрю на часы. Примерно пять минут у меня, чтобы выйти.
— Этот адвокат поможет вам с клиникой, — шлепаю ей на стол визитку одного старого знакомого, который давно ищет брату подопытного для очередной докторской в психиатрии. — Поверьте, — добавляю, — он — лучшее что с вами может случиться.
Резко разворачиваюсь и иду к выходу, каким-то шестым чувством понимания, что не понадобится этот адвокат. Что ж… это ее право.
Выхожу из здания управления, пишу сообщение Руслану, чтобы подчистил мои следы и сажусь на мотоцикл. Выкуриваю сигарету. Потом ещё одну. Получаю от друга сообщение в грубой форме, о том, что Митрохина найдена в кабинете с дыркой во лбу. Что это все из-за меня, и пошёл бы я к черту, потому что мы так не договаривались. А у черта я уже был. Этим не удивишь. Надеваю шлем и чувствую, как под ним в районе глаз и щёк становится влажно. Жара… она такая, ага.
От двух напряженных дней и бессонной ночи рубит. Но в груди начинает эйфорично стучать осознание, что я теперь свободный человек. И я могу… Да все могу! В пределах разумного, конечно. Сходить в магазин могу, пойти с Ванькой на футбол, поужинать с Лерой в ресторане. Дом по-прежнему останется неприкосновенной крепостью, но ведь можно завести и городскую квартиру. Да хоть десять квартир!
Смотрю на часы и с сожалением понимаю, что на линейку к Ваньке однозначно опоздал. А вот к Лере можно попробовать успеть. Жизнь продолжается.
Мотоцикл спасает от пробок, и уже через пятнадцать минут я паркуюсь на стоянке университета.
Захожу внутрь здания, вру вахтерше, что я-заочник первокурсник и получаю координаты актового зала. Тихо просачиваюсь сквозь шумную толпу в дверях на задний ряд и опускаюсь на сиденье как раз в тот момент, когда раздаются аплодисменты и начинается очередной номер.
Оценив, что раз прожектор высветил рояль, стоящий на сцене, то сейчас можно будет с чистой совестью вздремнуть под Баха или Шопена, но сон сдувает, как не бывало, когда на сцену выходит Лера.
Поклонившись, она идёт к инструменту. Садится на танкетку, плавно взмахивает кистями рук и, на секунду зависнув, начинает играть.
Произведение какое-то очень знакомое, но я, конечно
