Я тебе объявляю войну, девочка! - Яна Лари
С раздражением хватаю полотенца и швыряю в сумку к пакету с ее вещами, дергаю молнию.
— Ясно. — Света убирает за спину мокрые волосы, не поднимая на меня глаз.
— Вот и отлично! Пошли.
Закидываю сумку на плечо и весь на нервах выхожу из бани. Порывисто закуриваю, прислонившись затылком к холодной стене.
Мысли по поводу срыва неоднозначные. В теории мне ничего не стоит устроить ей ад. Тут не соврал. Ни одну из угроз я, конечно, воплощать не стану. Но Свете полезно понимать реальные масштабы моих возможностей. И не дурить.
Доказывать что-то упертой девчонке нет никакого желания. Мне кажется, я четко обозначил серьезность моих намерений и высшую степень своей в Светке заинтересованности. Остальное — женские капризы. Не буду же я всерьез обращать на них внимание?
Света тоже выходит на освещенный пятачок перед постройкой. Быстро она. Не успел выкурить и треть сигареты. Ну хоть поторапливать не придется.
Где наша комната она пока не знает, и я решаю не заставлять ее ждать. В качестве поощрения.
Путь к дому можно сократить, но я сворачиваю к саду. Света на меня по-прежнему не поднимает глаз, накинула на голову глубокий капюшон и молчит, только смотрит украдкой по сторонам.
Клумбы сейчас совсем не те, какими запомнились в моей юности. Черт знает, может, садовник убрал часть перед заморозками, а может, я теперь смотрю с высоты перевиденных садов…
— У моей матери была оранжерея с очень редкими цветами, — вспоминаю хмуро. — Я, наверное, в нее пошел. Меня тоже влечет все капризное.
— Ты судишь обо мне предвзято.
— Это было признание…
Света с убитым стоном накрывает лицо ладонью.
— Тебе, Вадим, все-таки есть чему поучиться у брата. По крайней мере, не перепутаешь, оскорбил он тебя или сказал что-то хорошее.
Затягиваюсь зло по самый фильтр. Окурок летит под ноги.
Я не считаю свои слова оскорблением. Там было про влечение! Капризы — только честная констатация факта. Она начнет когда-нибудь понимать мой язык или нет?!
— Не пытайся меня воспитывать, — цежу я, едва скрывая злость. Только разговоров о Славе нам не хватало.
Момент для предложения — хуже не придумать.
А когда он будет-то, подходящий?
Я мог вообще обойтись без этих условностей. Прямо в душе на палец кольцо натянуть, и готово! Один черт между нами все решено.
Вот это было бы оскорбительно. Она же девчонка совсем, мимоходом тоже не обозначишь…
Так. Главное успокоиться, — уговариваю себя, шаря взглядом по голым кустам.
Впереди покачивается на ветру черный бутон. Моя попытка дубль два…
Оставляю сумку на траве, ускоряю шаг, отламываю стебель от куста. Правой рукой в кармане отщелкиваю бархатную крышку, прячу кольцо глубоко между лепестками и возвращаюсь на дорожку.
Света, погруженная в свои невеселые мысли, пытается меня обогнуть. Встаю у нее на пути.
Она делает шаг влево — я тоже. Она перемещается вправо — я так же.
Почти успевает юркнуть через газон, когда я ее перехватываю. И ладонь, взметнувшуюся, чтобы меня оттолкнуть, тоже ловлю. Сжимаю крепко, не дернешься, решительно продавливая попытку взбунтоваться. Со мной это бесполезно.
Наши взгляды сталкиваются в безмолвном поединке. Рывками, с яростью дышим друг другу в лицо…
Мне начинает нравиться. Это азартно и по-мужски гнуть свою линию, даже когда в тебя пальнуть готовы. Я, наконец-то, чувствую себя в своей тарелке.
На мой вкус это достойней, чем прятать потные ладони, прятать глаза за отблесками свечей, и разливаться соловьем, скрывая банальный страх, что тебе откажут. Мне нечего бояться. Побелевшую кисть я, так и быть, отпускаю, а саму ее — никогда.
Мою грудь разрывает от адреналина. Но голос звучит ровно и внушительно:
— Я в своей жизни лично еще никому не дарил букетов. Видимо, искал свою женщину и искал цветок, достойный моей женщины…
Света розу не берет.
Мне приходится по одному разжимать девичьи пальцы, жестко, но неторопливо. Пусть у нее тоже будет время осознать бессмысленность отказа.
— Это очень редкий сорт ирландской селекции. Без шипов и с еле уловимым ароматом, — рассказываю то, что запомнил от матери. — Проверь, почти не пахнет.
Пока Света колеблется, рассматриваю в свете фонарей ее губы: зацелованные до красноты, припухшие, дрожащие, и зависаю. Сердце качает мою кровь с непривычным грохотом. Мне вдруг становится важно увидеть, как с них сорвется ее тихое «да».
Но Света на бутон вообще не смотрит. Всю несгибаемость и ярость взгляда направляет мне.
— Проверь, — цежу с нажимом.
Она вздрагивает, быстро касается лепестков кончиком носа и пожимает плечами.
— Ты прав.
Я всовываю розу ей в руку и сжимаю на стебле кулак поверх ее пальцев. Свободной ладонью согреваю бутон. Держу долго. Пока не выравнивается наше резкое дыхание.
— А теперь?
— Просто волшебно!.. — произносит она изумленно и, наконец, опускает взгляд, куда мне надо.
Ее глаза распахиваются еще шире. Даже бриллиант среди черного бархата лепестков сверкает не так ярко.
— Вадим… — Хмурится растерянно.
— Ты же умница, да? Понимаешь, что отказ не предусмотрен? — Поглаживаю пальцами тонкую кисть, до скрипа стиснув зубы.
Не услышу я сегодня ее «да», что поделать.
Глава 41
Света
— За розу спасибо. Эта мне понравилась.
Кольцо, что я не стала надевать на палец, и теперь жжет мой карман, я намеренно не комментирую. Оно вызывает неоднозначные чувства. Не хочу говорить того, о чем позже могу сожалеть.
Вадим рассматривает меня со жгучим любопытством. Пропускает в гостевую спальню.
— И чем эта роза отличается от остальных, что я тебе отправил?
— Сам догадаешься? — делаю непроницаемое лицо. Не хочу давать ни малейшей подсказки. Пусть сам…
— Тем, что я лично руку приложил? Сорвал, подарил? — понижает голос с каждым словом, только спокойствия в интонациях как не было, так и не появилось. — Тебе станет легче, если я начну срываться из офиса, чтобы самому выбрать букет и привезти его тебе?
Прохожу к окну, молчаливо предлагая продолжить угадывать. Пока все мимо, а как словами объяснить, чтоб он понял, не знаю. На стекле мелкая крапинка дождя. Грустно. Если бы кто-то меня спросил, я бы ответила, что не хочу быть здесь. Если бы…
Вадим останавливается за моей спиной. Его взгляд в отражении наполняет жалящим теплом мои вены. Пространство вокруг мгновенно преображается, напитываясь его властным веяньем.
— Света, — произносит с нажимом. — Как я должен тебе понравиться, если ты не собираешься
