О чем он молчит - Диана Ставрогина
Реакция местных женщин на Дениса и ее, Кати, присутствие рядом с ним, совсем не удивляла. Он всегда был красив. Всегда притягивал к себе внимание. Всегда был настолько умен и харизматичен, что разочароваться в нем было сложно. И, конечно, теперь, когда он оказался разведен… Вряд ли ему придется долго скучать в одиночестве. Жену себе он однажды тоже нашел очень быстро.
В лифт Катя зашла машинально, на несколько минут позабыв, что Денис, вокруг которого сейчас сосредоточились все ее мысли, физически находится рядом. Осознание вернулось вместе с первой остановкой кабины на следующем этаже. Лишь тогда Катя, спохватившись, быстро нашла глазами Дениса, что спокойно стоял напротив и иногда приветствовал заходивших в лифт коллег.
Украдкой поглядывая в его сторону, она пыталась прикинуть, как сильно он пострадал на самом деле. Раны на лице при объективном рассуждении не казались столь уж опасными, но Катю беспокоила примеченная ранее кровь на виске и полное незнание картины случившегося. Кто его бил? Как? Чем?
Ей нестерпимо хотелось расспросить его обо всем, выяснить, какой степени опасности ситуация, точно ли он знает, кому перешел дорогу, что он планирует делать дальше, но… она не могла представить, в какой форме подобный допрос был бы уместен для их текущих взаимоотношений. Ее практически командирское предложение о поездке в больницу и без того пересекало все границы допустимого. Оправдание у Кати было одно: Денис не чужой ей человек.
— Все-таки лучше, если я поеду на своей. — Раздался его избавленный от сомнения голос, как только они самыми последними вышли из лифта на подземном этаже. — Я сюда утром доехал, — добавил Денис беспечно, когда Катя обернулась к нему, чтобы возразить:
— Нет. — Она покачала головой, не чувствуя при этом уверенности в том, что действительно имеет право руководить его действиями, но и неоправданный риск она одобрить не могла. — Пока врач тебе не скажет, что нет сотрясения, за руль тебе садиться нельзя.
Денис едва повел плечом: наверное, в несогласие, но спорить не стал.
— Хорошо. Тогда веди к своей.
— Если все будет в порядке, я могу после больницы закинуть тебя сюда, чтобы ты забрал машину, — предложила она миролюбиво, пока они усаживались в ее автомобиль.
— Не нужно, — ответил он отстраненно. Его взгляд блуждал по салону, но до Кати не доходил. — Завтра заберу.
— Хорошо.
На этом их короткий разговор оборвался. Спустя двадцать минут его возобновила Катя, осознав вдруг, что едет привычным маршрутом, не спросив, какую клинику Денис посещает теперь.
— Денис? — начала она скованно, пристыженная своей невнимательностью. — Я еду в на… в твою старую клинику. Я не сообразила спросить, куда ты сейчас…
— Ты едешь правильно, — он быстро ее перебил. — Я не менял.
Она с облегчением кивнула. На одну неловкую ситуацию меньше. Впрочем, она искренне сомневалась, что им удастся избежать новых в ближайший час. У них, наверное, даже семейная скидка для постоянных клиентов до сих пор сохранилась.
К счастью, обошлось без по-киношному нелепых столкновений со знакомыми врачами и даже без неудобных предположений об их семейном статусе. Пока Катя молчаливо стояла неподалеку, Денис перечислял администратору клиники возможные травмы и получал одну за другой бумажки на подпись.
— Девушка, я, признаюсь, больше не уверен, что мое здоровье настолько бесценно, — произнес он весело, едва администратор озвучила предварительную стоимость срочного обследования.
С широкой улыбкой и тихим смешком та отдала ему стопку документов. Прежде чем откланяться в указанном администратором направлении, Денис посмотрел на Катю.
Она отвела глаза в сторону. После его аккуратного (он явно ни на минуту не забывал, что она рядом и слушает) описания случившегося, ей было совсем не смешно.
Катя все еще думала о том, что у троих нападавших была бита, и кровь у виска, вероятно, появилась от ее удара. То, что Денису не проломили череп, ей теперь казалось чистым везением. Даже если перед нападавшими поставили простую задачу: напугать — без тяжкого вреда здоровью или тем более убийства, — исполняли эту задачу скорее всего люди, как обычно водилось, с минимальным уровнем самоконтроля.
Время, ушедшее у Дениса на обследование и получение заключения врача, Катя провела в тревожных размышлениях. Вместе с мыслями о не случившихся, но совсем недавно возможных последствиях нападения, последовали и другие.
Она вновь вспомнила о том, что Денис разведен и, судя по всему, живет один. Ее это не обрадовало. Она не сумела бы сейчас разобрать на составляющие весь комплекс чувств, вызванных недавней новостью, но сильнее прочего ее волновало одно: Денис, чье состояние здоровья никто не проверит.
Его нынешнее поведение отлично доказывало, что сам он, как и прежде, будет бегать от врачей и игнорировать даже серьезные проблемы. Были ли у него близкие друзья? Остались ли родственники, с которыми он общался?
С удивлением Катя поняла: ее ранит, что она не знает ответов на эти вопросы. Ей оказалось болезненно неприятно не знать о Денисе таких простых и важных фактов, словно что-то в ней твердило, что она должна знать, что иное положение дел между ними — неправильно.
Объяснение лежало на поверхности: Катя никогда всерьез не считала Дениса чужим. Она злилась, она чувствовала себя преданной, она не хотела его видеть или, скорее, просто не могла, но она ни минуты не желала ему плохого — даже мысль об этом ее убивала.
Кроме того, она отлично представляла, насколько тяжело переживать подобные истории с угрозами и прессингом в одиночку. Насколько угнетающе сложно знать, что, вернувшись домой, ты не найдешь того самого человека, в чьих объятиях чувствуешь себя в безопасности, чьи слова дают силу продолжать, чье присутствие само по себе развеивает неизбежно возникающие страхи.
В Питере она сталкивалась с этим отчаянием много раз. Ей били стекла в машине и прокалывали шины, прислали анонимные письма с содержанием разной степени омерзительности и пытались поджечь входную дверь; ее ловили в темном переулке по пути домой и пытались запугать — в Северной столице закоулков хватало, — и после Кате не оставалось ничего, кроме глухих рыданий в пустой квартире, когда уровень стресса становился
