Та, что будет моей (СИ) - Лель Агата

— Плевать. Я могу к ней зайти? На минуту.

— Ей дали снотворное, нежелательно.

— На минуту же, сказал, — не слишком вежливо обогнув доктора дошел до кабинета и открыл дверь.

Увиденная картина еще долго будет стоять перед глазами — это он знал точно: Аглая лежала посередине кровати с подъемным механизмом, накрытая до груди одеялом.

Какая же она бледная… Лишь разметавшиеся по подушке ярко-рыжие волосы вносили в стерильность картины вызывающе яркие краски.

Вишневский тихо подошел ближе и, опустившись на край кровати, взял девушку за бледную руку: Аглая открыла глаза и повернула на него голову:

— И тебе досталось.

— Серьезно? Я и не заметил, — и улыбнулся, тронув пальцами увеличившуюся вдвое переносицу. — Споткнулся где-то.

— Где он? — даже имя не стала называть.

— Сейчас в СИЗО. Законник Градов запретил мне его убивать. Хотя, признаться, хотелось, — и дабы закрыть неприятную сейчас тему, перешел на другую: — Валюша спит здесь, недалеко, в палате. С ней все хорошо.

— Я знаю. Владислав Сергеевич мне рассказал, — и по мере сил чуть сжала его руку. — Спасибо тебе, это ты ее спас.

— Она назвала меня отцом, — произнеся это он вдруг ощутил ужасное волнение и прилив гордости. — Ну, папой. Этот… — тоже опустил имя, — …ей рассказал.

— Думаю, в роли папы ты ей понравишься, — слабо улыбнулась.

Артур видел, как стремительно тяжелеют ее веки — через несколько минут действие лекарства вступит в полную силу и она уснет. Он понимал, что ей нужно отдохнуть, набраться сил, но не хотел отпускать ее даже на сон. Ему так много нужно было ей рассказать. Внутри все распирало от невыплеснутых чувств, но ему, такому красноречивому когда это нужно, подобрать слова было невероятно сложно.

— Скоро приедет моя мама, — медленно моргая, сказала она. — Ей позвонили, и она, конечно, тут же сорвалась вместе с Иракли. Пожалуйста, отправь ее домой, ладно? Ей, в ее положении, нельзя волноваться.

— Хорошо, конечно, отправлю.

— И сам езжай, на тебе лица нет, — и снова улыбнулась.

— Это я и сам в зеркале вижу, — ответил ей улыбкой на улыбку.

Он видел, как она борется со сном из-за него и понимал, что не нужно быть эгоистом, что нужно оставить ее и дать отдохнуть. Но оставлять ее не хотелось даже на секунду.

"Тут буду спать, прямо у двери!", — твердо решил он и поднялся.

— Не волнуйся, все уже хорошо. Спи.

— Ладно, — кивнула она и закрыла глаза.

Подождав немного и убедившись, что девушка уснула, Вишневский нехотя поплелся к двери.

— Артур!

Он обернулся.

— Я тебя люблю, — прошептала она.

Это было ее первое признание, вот такое честное и открытое. И в душе прожженого циника который никогда не верил в любовь в очередной раз за эту ночь что-то перевернулось.

Сначала он молчал, молча переваривая в себе то, что услышал, а потом все-таки ответил:

— Я тебя тоже.

Но Аглая уже спала.

На каком-то невероятном душевном подъеме он вышел из палаты, пребывая в железной уверенности, что теперь уже точно все позади. Завтра будет абсолютно новый день, в котором он все сделает по-другому. Масса планов, стратегий, идей. Скорлупа циника не спа́ла, нет, скорее слегка треснула, но дышать все равно стало легче.

Иногда нужно отпустить из себя…себя. Так нужно…

Голова трещала просто адски, болел распухший нос и вывихнутое запястье, но он все равно чувствовал себя каким-то… счастливым, что ли. Столько дерьма произошло, а на душе нелепое просветление.

— Все у тебя не как у людей, Дзен, к эйфории через боль. Даже странно, что ты не адепт БДСМ, — проворчал Вишневский про себя, опускаясь на диванчик возле двери палаты.

Прислонившись затылком к стене, скрестил руки на груди и закрыл глаза, и когда уже показалось, что вот-вот и он уснет, услышал стремительно приближающийся цокот женских каблуков…

Артур открыл глаза и нахмурился. Джессика?

А она что здесь делает? Здесь, в больнице. Ночью.

— Боже, что с твоим лицом? — приближаясь, девушка округлила глаза в непритворном ужасе. — Тебя избили?

— Как ты меня нашла? — не слишком вежливо ответил вопросом на вопрос.

— Я проснулась и твоя мама рассказала мне, что ты поехал в больницу. Что ты и твоя… подруга пострадали. Мы сели в машину и сразу же поехали сюда. Что произошло? На вас напали?

— И мама тоже здесь?

— Да, она встретила по пути врача и задержалась поговорить, сейчас она подойдет, — и снова осмотрела его с головы до ног. — Ужас, у тебя, кажется, нос сломан. Тебе сделали снимок?

— Нет.

— Обязательно нужно! Кость может срастись неровно и останется горбинка. Или еще хуже — перекос перегородки. А… — запнулась. — Что ты здесь вообще делаешь? Почему не едешь домой?

— Я останусь здесь, — Артур снова прислонился спиной к стене. — Домой не поеду.

— Но почему? Ты жутко выглядишь, тебе нужно поспать, — и опустилась рядом, положив ладонь на его колено. — Я беспокоюсь за тебя, ты словно сам не свой.

— Со мной все в порядке.

— Я же вижу, что нет. Что ты здесь вообще делаешь, в этом коридоре? — а потом, взглянув на запертую дверь за его спиной, наконец догадалась: — Это ее палата, да?

Артур тяжело вздохнул и устало надавил подушечками пальцев на глаза.

— Не нужно было тебе сюда приезжать.

— Значит, ее.

— Да, это ее палата.

Джессика выпрямила спину и поджала губы. Было очевидно, что данный факт ей не слишком понравился, даже не так — ее это задело.

— И ты собрался сидеть здесь всю ночь? Брось, она под присмотром, ничего с ней тут не случится.

— Я никуда не поеду, я же сказал! — сам того не ожидая повысил голос. — Буду сидеть здесь до утра и первым, кого она увидит проснувшись, буду тоже я!

Девушка вздрогнула и убрала руку.

— Не кричи на меня. Я не сделала тебе ничего плохого!

И она была права. Права! Орать на беременную девушку, которая совершенно ни в чем не виновата — это просто дно, Дзен.

— Извини, ты просто попала под горячую руку. У меня был чертовски длинный и сложный день, я очень устал. А еще я злюсь. Злюсь на себя! Ведь все, что произошло, произошло из-за меня! Я позволил ей забрать дочь и уехать, а дома ее поджидал пьяный сосед-мудак, который сначала ее чуть не изнасиловал, а после едва не убил. Затем, когда она отключилась, перерыл весь дом в поисках денег, а не найдя, вытащил спящего ребенка из постели и унес в неизвестном направлении. А потом позвонил, требуя выкуп! Мы подрались, напугали до смерти дочь, подняли на уши левых людей и завтра мне предстоит ехать в полицию давать показания. Так себе денек, правда?

Девушка сидела растерянная и явно напуганная его рассказом, в ее красочной жизни под калифорнийским солнцем не было места подобным страстям.

Кислородные коктейли, СПА, детокс — но никак не это вот все.

— Выходит, ты подрался с этим человеком?

— Подрался. О чем жалею.

— Жалеешь?

Артур поднял на нее тяжелый взгляд:

— Да. Нужно было его убить.

— Не могу поверить, что это говоришь ты! — ужаснулась она. — Ты! Само спокойствие! Мне казалось, ничто не способно вывести тебя из равновесия.

— Мне тоже так казалось, — невесело усмехнулся Вишневский.

— Эта девушка… она не для тебя. Ведь от нее одни неприятности! Посмотри, в какую историю ты влип из-за нее? Ты ответственный, это похвально, у вас есть ребенок, с этим тоже все понятно, но класть свою жизнь, карьеру, здоровье, к конце концов, на жертвенную плаху из-за долга совести — это глупо! Ты ничем ей не обязан!

Она что-то говорила еще, но он ее не слушал, потому что осознал, что она вообще его не поняла. Никто не понял.

При чем здесь долг? При чем ответственность? Совесть?

А может, то, что с ним сейчас приходит — это и естьегожизнь? Не рафинированная словно с обложки журнала, а самая настоящая. Может, он понял, что хочет жить именно так? С этой бедовой женщиной, от которой "одни неприятности".