Бывшие (СИ) - Лель Агата

— Да, понятен, ваша честь.

— Вы можете обжаловать его в течении десяти рабочих дней с момента оглашения. Судебное заседание окончено.

Я улыбаюсь. Какое громкое слово — «заседание» — для процесса состоящего из четырех человек.

Когда я вышел из здания суда, признаюсь, что ощутил некую долю облегчения. Все-таки казенные стены давят, как ни крути. Даже если ты, по сути, ни в чем не виноват. Тем более если нет.

— Саня! Рад, что ты откинулся.

— Очень смешно, — мы ударяем по рукам с Сергеем, а потом по-дружески обнимаемся, похлопывая друг друга по плечу.

— И каков вердикт?

— Сто двадцать тысяч, как с куста.

— Крохоборы.

— Не говори.

Сергей выбивает из пачки сигарету, и мы неторопливо идем к автостоянке, где среди сиротливо притулились два наших припаркованных автомобиля.

Утро пятницы, народ еще не раскачался.

— И как тебя вообще угораздило удрать с места ограбления? — Серый выдыхает густую струю дыма, выводя меня на очередные откровения. — Ты совсем рехнулся?

— Состояние аффекта, — жму плечом, заводя уже привычную шарманку. Вдаваться в подробности не хочу.

Да, я нарушил должностную инструкцию, за что понес сегодня наказание. Да, меня шокировала смерть Глеба, и я ушел. Для всех пусть будет так. Даже для Сергея. Как оно там было на самом деле, знаю только я один. Ну, почти…

Остановившись у машин, мы стоим еще немного молча, думая каждый о своем. Сергей курит, а я просто наслаждаюсь наступившей весной. Хорошей погодой и… свободой. Когда ты был на волоске от того, чтобы ее потерять, ты ценишь каждый свой день особенно дорого. И я совсем не о сегодняшнем приговоре.

Я знаю, что Серый мне не верит — и правильно, кстати, делает. Если рассказать все как было, он не поверил бы мне еще меньше. А если бы все-таки рискнул выслушать этот бред, то просто покрутил бы пальцем у виска, потому что то, что происходило четыре месяца назад, иначе как сумасшествием не назвать. Я стараюсь это не вспоминать, просто стер из памяти, потому что это принесло слишком много боли. От нас ушел Глеб… и именно это висит на моей душе особенно тяжелым камнем.

Я взял его на вызов, я должен был предусмотреть!.. И не предусмотрел. Но как сказал Сергей: Глеб знал, куда шел. Каждый боец серьезной охранной структуры понимает, что ежедневно рискует жизнью, выбирая столь опасную карьеру. Глеб это знал тоже, и так вышло. Трагическое стечение обстоятельств.

Я кивал тогда, соглашаясь, но чувство вины все равно никуда не делось. Да и не денется уже, наверное, никогда.

— Давай съездим напоследок?

Сергей бросает на землю окурок и, затушив тот носком ботинка, коротко кивает, соглашаясь. Он даже не спрашивает куда. Потому что он знает.

Пока мы едем, каждый за рулем своей машины, я невольно вспоминаю, как оно все было. И думаю, как оно могло бы быть…

Смерть Дабозова не приобрела тогда большого резонанса: какого-то мутного бизнесмена нашли с пулевым ранением в лесополосе. В разбитой машине. В ночь, когда произошло ограбление одного из его ювелирных салонов. Ни оружия, ни отпечатков пальцев, ни улик. Ни-че-го.

«Конкуренты завалили», — быстро вынесли вердикт диванные знатоки, изучающие криминальные статьи в интернете. Следаки с радостью данную версию подхватили: потыкались, пошуршали, нашли какие-то телефонные записи и странные долговые расписки с нечистыми перед законом субъектами, потянули за ниточку, что вела совсем в дебри. и с радостью передали полузакрытое дело в руки ФСКН. Оказалось, (какая неожиданность!) Дабозов поставил на поток перевозку наркотических смесей из Пакистана. Сразу же нашлись какие-то подельники, какие-то сразу же потерялись… С каждым днем дело обрастало все более запутанными и подозрительными деталями.

Интересным моментом стало то, что по документам Дабозов оказался холост. Свидетельство о браке было, а записи в книге регистрации — нет. Еще одна гнилая фальсификация с целью запугать до полусмерти бедную молодую девочку. Он хотел, чтобы она делала все, что он скажет. И даже почти этого добился. Но он не учел одного — запуганная маленькая девочка оказалась смелее всех присутствующих в этой заварушке мужчин.

Для следствия Вика была малоинтересна. «Очередная соска богатого папика», — пренебрежительно плевались те же самые критики, и к счастью, следствие с этим тоже легко согласилось. У нее взяли пару показаний для галочки, а потом отпустили на все четыре стороны.

Ну где девчонка с испуганным взглядом, думающая только о брендовых тряпках — и где мир криминала, где царит своя собственная сложная иерархия? Бабам там не место. Это все конкуренты. Или разъяренный отец одного из тех, кого сгубил нелегальный «бизнес» Дабозова. Поди разбери теперь, где искать крайнего.

Вот так тихо и незаметно Вика бесследно исчезла, со временем про нее все забыли. Да, собственно, как и забыли о Дабозове, дело которого благополучно закрыли. Не было у него того человека, который бы боролся за него до последнего. Сирота, без настоящих друзей, жены, детей и любимой женщины. Как только у адвоката закончились деньги — спонсировать его стало некому — слился и он. Дело об ограблении замяли, меня наконец-то по всей строгости осудили.

Страница в прошлое закрыта. Все. Безумие наконец-то закончилось.

Действительно наконец-то.

День сегодня выдался как никогда теплым и солнечным, даже здесь, в равнодушной Москве, весна во все горло заявляет о своих правах.

Шлепая по талому снегу, мы доходим с Сергеем до места, где нам прежде никогда не хотелось особо говорить. Хотелось просто стоять и молчать. И думать. А кое-кому отчаянно сожалеть…

— Ты точно решил? — смотря перед собой, спустя продолжительную паузу задает вопрос Сергей.

— Точно.

— Это же наше общее дело, подумай хорошо.

— Я доверяю тебе, Серый. А сам я больше не могу, прости, не мое это. Да и воспоминания… сам понимаешь. Уверен, ты в одиночку доведешь наш ЧОП до ума, и не горами тот час, когда мы будем охранять зад самого президента.

Сергей сдержано смеется, хоть данное место не подходит для веселья. Но тот, к кому мы пришли, наверняка бы одобрил шутку и похохотал вместе с нами. Если не громче нас.

— Подписи я уже поставил, в сейфе найдешь все нужные бумаги.

— Не забежишь даже с нашими попрощаться?

— Нет, извини. Поеду сразу отсюда.

— А вещи?

— У меня все с собой.

Мы молчим еще несколько минут, размышляя каждый о своем насущном, а потом Сергей оборачивается ко мне и задает наверняка давно волнующий его вопрос:

— А куда же ты все-таки уезжаешь, Сань? Ты так и не сказал.

— В новую счастливую жизнь, — улыбаюсь другу, а потом глажу ладонью деревянный крест: — Пока, Глебас.

До машины мы с Серым снова идем молча, а когда добираемся, бывший компаньон скептически смотрит на размер моего пусть не маленького, но для переезда «насовсем» определенно невместительного багажника.

— А говоришь, все с собой. Куда же все влезло?

— Оно все здесь, — ударяю себя ладонью по грудной клетке, и Серый понимающе улыбается.

А потом мы скупо прощаемся, я сажусь за руль и уезжаю.

Туда, где меня ждут.

Тот же подъезд, та же серая пятиэтажная хрущевка с окрашенными во все цвета радуги коробками балконов. Развешанное на веревках белье, припорошенные снегом самодельные клумбы из старых автомобильных покрышек.

Поднимаю голову и отсчитываю этажи: один, два… в окне третьего горит тусклый свет.

Я стою и смотрю на него, один посреди вечерней серости, с большой спортивной сумкой в руках. И улыбаюсь как дурак.

Постороннему может показаться, что без причины, но он не может знать, что творится сейчас в моей душе.

Хлопает подъездная дверь, и на улицу, кутаясь в линялый пуховик, выкатывается грузная «полоумная соседка» со второго этажа, вытягивая за собой следом печального старого пуделя.

— Здравствуйте, Зинаида Серафимовна, — рапортую я, но пенсионерка лишь окинула меня подозрительным взглядом, правда, едва слышное: «здра-асьте» все-таки протянула.