Частичка тебя. На память (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta"

Целоваться с начальником! Посреди рабочего дня! В публичном месте, открытом со всех сторон!

Как же это чертовски непрофессионально с моей стороны.

Что самое ужасное — было приятно…

33. Ник

— Николай Андреевич? — Валя подскакивает от резкого хлопка дверью, да и от меня — быстром вихрем влетевшего в приемную — тоже.

— Не сейчас, — рявкаю я недовольно и ныряю в свой кабинет, подальше от посторонних глаз.

Кажется, это вообще первый раз, когда я позволяю себе повысить голос в общении с подчиненными.

Нет, конечно же в кабинете мне не легчает — желание крушить все, попадающееся под руку, только усугубляется с каждым сделанным выдохом. Я все-таки не выдерживаю, запускаю в стену подставку для бумаг и пытаюсь продышаться, наблюдая за тем, как они осыпаются на пол.

Замечаю себя в зеркале у двери, любуюсь на всклокоченные волосы, на красные пятна бешенства на лице, на расплывающееся ниже колена серое пятно — меня зацепило водой из отправленного в долгое путешествие до стены ведра.

Дьявол!

Вот в таком вот виде я пронесся по территории клуба? Неудивительно, что с моего пути люди шарахались.

Достаю из шкафа запасной костюм. Переодеваюсь, пытаясь найти ответ на вопрос — какой черт меня дернул пойти искать Тимирязева после скачек? Зачем, если я четко видел, что Эндж пошла за ним следом.

Что я хотел сделать? Предотвратить неизбежное? Ведь шансов на это особо не было. Так и вышло — я не успел! 

Но как он вообще посмел?!

Воздух в моей груди кипит и булькает, обжигая легкие изнутри бессильным бешенством. Картинка увиденного будто отпечаталась на моей сетчатке, не желая с неё сходить.

И мозг уже успел накрутить, добавляя казавшемуся невинным поцелую не только откровенности, но и порывов уводящих гораздо дальше…

Я точно помню, что парочка в конюшне не пыталась посрывать друг с друга одежду, но почему-то так ярко это представляю — что хочется подохнуть.

Энджи — такая стойкая, такая неприступная в работе, в мужских руках — оказывается такой хрупкой, еще более беззащитной с учетом её положения.

И Тимирязев…

Если опускать все нецензурные эпитеты, что из меня рвутся в его адрес старого друга — сказать мне будет просто нечего.

Прибить бы его… Дать один раз по морде, подкрепив все просьбы не соваться к Эндж, вещественными доводами — этого требует бущующий в моей крови берсерк.

Нельзя. Нельзя!

Такое ощущение, что это я — тот конь, что до крови закусил удила и несется вперед.

Жизнь Энджи принадлежит только ей. И я… не имею права… 

Это не помогает.

Это никогда не помогало, но хотя бы хоть как-то настраивало меня на лад реальности. Сегодня — нет. Вообще никак. И желание выйти из кабинета, дойти до конюшни и дать Тимирязеву в морду не отпускает меня и на десятой минуте моих беззвучных метаний, с попытками залезть на стену.

А тут еще пишит селектор.

— Юлия Александровна пришла, — докладывает Валентина исполнительным тоном, явно впечатленная моим настроением.

Черт!

Я поднимаю с пола подставку, торопливо сгребаю бумаги в охапку, заметая следы своего бешенства.

И хоть Юла и не имеет повода что-то подозревать, она все равно останавливается на пороге моего кабинета и пристально на меня таращится.

— Что-то случилось?

— Нет, с чего ты взяла? — я произношу ровно, поднимая глаза.

Задерживаю взгляд на невесте и понимаю, что делаю это через силу. Да что такое-то!

Я ведь был к ней привязан, мы несколько месяцев просто общались, перед атем как что-то начать. И она красивая, милая, и это платье-толстовка с пингвином, очень её украшают, хоть и нахорошо скрадывают очертания фигуры. Можно было и на пару размеров меньше купить наверное.

— Ты так смотришь на меня… Я что так сильно поправилась? — Юля замечает моей внимание и болезненно ежится, обнимая себя руками и сутулясь, — конечно да, скоро стану совсем коровой…

Её комплексы растут не по дням, а по часам. Последнюю неделю она вообще меня к себе не подпускает. И если близость отменилась хотя бы по наставлению врача, то прикосновений Юла избегает именно потому что ужасно стесняется изменений в собственном теле. Вполне естественных изменений!

— Прекрати, — поднимаюсь со стула, подходя к невесте, — я и не вижу, где ты там поправилась.

— Правда?

— Правда, — и я на самом деле не вру сейчас. Кто-то выдувает из мухи слона. Ну или я недостаточно внимателен.

Юла порывисто прижимается ко мне, прячась в объятиях, а я — смотрю за её плечо и пытаюсь вычистить из головы все лишнее.

Во рту солоновато — вкус держится с того самого момента, когда я ошалело и не дыша смотрел, как мой старый друг целует Энджи, мою Энджи и с каким пылом она ему отвечает.

Или пыл мне померещился?

У меня нет ответа!

— Ты зашла просто так? — спрашиваю, ощущая как во рту только сильнее пересыхает, — как визит ко врачу? Все нормально?

Я ощущаю как Юла костенеет, напрягаясь только сильнее. Потом она шумно выдыхает и выскальзывает из моей хватки, отходя к окну.

— Улучшения есть, — все-таки озвучивает она, — но легкий тонус у меня еще есть. И врач говорит, что воды маловато. Это не очень хорошо, но никак не корректируется. Мне надо лучше соблюдать режим, больше пить и добавить физическую активность.

— Что ж, надо — значит надо, — я киваю. Юла оборачивается ко мне, смотрит на меня выжидающе будто я должен задать еще какой-то вопрос, но о том, какой именно — я так и не догадываюсь.

— Ладно, у тебя наверное полно работы, — Юля наконец кивает, — тем более через час должна подъехать та женщина из свадебного агентства, а я еще ничего толком не придумала.

— Не перенапрягайся, дорогая, — рекомендую и морщусь — мои слова звучат куда формальнее чем я ожидал. Юла не замечает, на мое счастье.

Все это правильно. Я женюсь на девушке, которая ждет от меня ребенка. Создаю семью, как хотел уже очень-очень давно. Почему же тогда для каждого нового шага требуется все больше и больше усилий?

34. Энджи

— Доброе утро, Анжела Леонидовна.

Я киваю охраннику уже на автомате. Они уже привыкли к тому что я приезжаю за двадцать минут до начала рабочего дня. К этому моменту они кажется уже даже пуговицы на форменных куртках успевают натереть.

— Ну что сегодня тише? — спрашиваю, приостанавливаясь на выходе с проходной.

— Надолго ли, — фыркает Иван Сергеевич, и он на самом деле прав.

Турнир отгремел, гости разъехались, и вроде как технически настало время выдохнуть, но… не так уж много его. Завтра — пятница, и на фоне прошедших скачек с хорошим освещением в соцсетях, оказалось рекордно много для этого года бронирований на выходные. Будто и не осень вовсе.

По территории клуба я иду своими сложными непредсказуемыми траекториями. Просто для того, чтобы разогнать сбившиеся в кучки компании подуставших к концу недели сотрудников.

Да — я понимаю, что хочется расслабиться.

Да, я понимаю, что клиентов в четверг маловато, но сегодня приезжает группа из какой-то элитной школы, а клуб после турнира еще не до конца привели в порядок. И выглядит он так, будто подвергся набегу диких половцев.

Мой обход приходится прервать на середине — в моем кармане просыпается Вивальди. Ну, не живой конечно, всего лишь тот, которого я на мелодию звонка поставила.

В последнее время я откровенно шизанулась на классической музыке. Сама раньше только глаза закатывала на такую шизу, а сейчас…

А вдруг поможет?

Ну ведь куча же исследований есть, что классическая музыка влияет на течение беременности и благотворно сказывается на развитии ребенка в утробе.

Как итог — вместо звонка у меня теперь Вивальди, а под вечернюю подборку Чайковского Риччи вчера очень музыкально подвывал, ужасно умилив мою тетку.

Эх, вот даже отвечать на такой звонок грешно — слушала бы и слушала. Но звонок от хозяина клуба, который ко всему прочему еще и интересный мужчина, игнорировать нехорошо. Поэтому я беру трубку.