Виктория Рутледж - Долгий поцелуй на прощание

Разве она не единственная с потока осталась без работы на осень?

Гм, коротко и понятно. И действует. Веки Кэт дрогнули, но она заставила себя не открывать глаз. Пусть лучше успокаивающая волна гитар и голосов вливается через уши в ее тело.

Я на небесах, я слишком молода, чтоб чувствовать себя старой…

Неужели ты, получив степень магистра филологии, пойдешь преподавать? И упадешь в обморок, увидев многочисленных учеников?

Да, да, да, да, да, да, да…

Кэт широко раскрыла глаза. Хватит. Словно мама читает ей нотации. Выключив кассету, она достала книжку об уличных детях, чтоб заглушить эти голоса в голове. Строго говоря, ту самую книжку, из-за которой миссис Браун так отчаянно махала руками с тротуара.

ГЛАВА 2

Джайлс уже начал покрываться испариной под своей белой рубашкой поло. Он дошел до конца Фулем-роуд и свернул за угол, где под деревом был припаркован его БМВ. Джайлс отключил противоугонную сигнализацию и, открыв дверь, бросил на кожаное пассажирское сиденье газеты — «Таймс», «Дейли телеграф», «Гардиан», «Монд» и «Файнэншл таймс». Он знал, что Кэт вечно опаздывает, и ему было что почитать перед началом первой рабочей недели в банке.

Обычно, когда Селина брала машину, ее выдавали три улики, и сейчас все они были налицо. Джайлсу сразу же пришлось отодвинуть кресло, чтоб поместились его длинные ноги. И весь пол был усыпан драже «Тик-так». В целях сохранения добрых семейных отношений Джайлс допускал это — сестра пробудет дома всего несколько дней, пока не закончится ремонт в ее квартире. Он завел мотор и съехал с тротуара.

Доктор, доктор Фокс, дун-нер-нер-неррррр…

«А это третье», — подумал Джайлс и засунул в проигрыватель «Флитвуд Мэк»[6].

Чертово столичное радио. Вечно Селина слушает эту гадость.

Поскольку отношения у Джайлса с сестрой были милые — все время на грани, он не хотел, чтоб она попадалась ему на глаза в эти выходные. Начнем с того, что ему стоило больших усилий убедить Кэт поехать в Лондон. Представление Кэт о Лондоне сложилось на основе произведений Чарлза Диккенса и Оскара Уайльда, двух ее любимых писателей, с легким привкусом шоу «Полиция, камера, действие». Селина, напротив, символизировала собой глянцевые страницы воскресных газет, которые Кэт отказывалась читать, ссылаясь на проблемы с давлением. По своему положению в обществе, а теперь и по профессиональному долгу, Селина знала журналистов светской хроники настолько хорошо, что, в конце концов, один из них нашел ей работу в журнале.

«Не то чтобы он хотел ее таким образом унизить, — думал Джайлс, добавляя скорость и отдаляясь от тротуара, не позаботившись посигналить. — Селина хорошо пишет, если она вообще пишет». Ее работа по окончанию учебы заключалась в том, чтоб ходить по ресторанам со своим парнем, который писал заметки о кухнях разных заведений, исподтишка все пробовать вместо него и записывать. Его работа состояла в том, чтоб наделать много шуму и сфотографироваться с хозяином во время всех случайных вечеринок, на которые они попадали. Воды этого счастливого предприятия были, впрочем, вскоре замутнены: Джастин заявил, что у него уже целый год есть друг. Это частично и вызвало отчаянную переоценку Селиной жизни и внешнего вида.

— Он бисексуал, папа, — горячо запротестовала она, когда их отец читал за ужином еженедельную колонку обычного обзора, написанную с притворной серьезностью. — Это очень модно.

— Ты знаешь, что с ним по ресторанам теперь ходит и пробует всякие блюда Крис Эванс?

— О, сам Джастин никогда ничего не пробует, — надулась она. — Он всегда заботится о своей талии и не хочет менять покрой костюмов. Все время, что я его знаю. И не говори ничего, Джайлс!

Джайлс поднял руки в знак примирения и передал ей поднос с сыром.

«Отлично, что родители уехали», — размышлял Джайлс, поворачивая на Бромптон-роуд и не обращая почти никакого внимания на разъяренную женщину на велосипеде. Встретиться с ними на их территории было бы для Кэт немного чересчур. Особенно с тех пор, как мать вновь ввела правило говорить за обедом по-французски. Селины не будет дома, пока открыты магазины. Он подавил улыбку при мысли о том, что бы сказала Кэт по поводу футбольного мяча от модного дома Луиса Уиттона. Он занимал почетное место в зале и покоился в твердой уверенности, что если его когда-либо и коснется человеческая нога, то только ножка девицы в туфельках без каблуков от Маноло Бланика. Кэт никогда не держала свое мнение при себе.

Или, по крайней мере, так было в Дареме. Джайлс нахмурился. В Дареме, насколько он знал, на Кэт не производило впечатления все то, что, по ее убеждению, не стоило и рекламы. Она не имела ни малейшего представления о моде и не хотела его иметь; ей это было не нужно. У нее было странное инстинктивное чувство стиля. Не каждый надел бы такую одежду, которую носила Кэт в университете. Но она всегда выглядела как модель из журналов, хоть никогда их не читала. Даже Селина была поражена фотографией, вложенной в бумажник Джайлса: Кэт с облаком медно-золотистых волос и ясным взглядом зеленых глаз выглядела на ней «невероятно не от мира сего» (это слова Селины, не его, — для него Кэт была совершенно реальной). Это, казалось ему, позабавило бы Кэт, на которой тогда были резиновые сапоги (не вошли в кадр), а в объектив она смотрела так напряженно потому, что незадолго до этого потеряла одну из контактных линз.

На повороте вправо выстроилась длинная очередь машин, и Джайлс рассеянно переехал на центральную полосу, раздумывая над тем, куда бы повести Кэт поужинать. Половина мест, в которые можно было пойти с Селиной, показались бы слишком претенциозными в компании с Кэт. «Что неплохо», — заметил он про себя, нервно пощипывая волоски в носу и глядя на свое отражение в боковом зеркальце.

Кэт не была похожа на тех девушек, с которыми он встречался раньше, а встречался он со многими. В отличие от большинства из них, ее не впечатляла подарочная упаковка жизни или чего бы то ни было — скажем прямо. Джайлсу нравилось делать ей подарки, отчасти потому, что он хотел дарить ей разные вещи, — просто чтобы посмотреть, как она с ними поступит. Но главным образом потому, что она радовалась самому подарку, а не тому, что его откуда-то привезли. А больше всего Джайлсу нравилось, что с ним Кэт была такой же, как и с другими людьми.

Он знал, что Кэт не помнит их первой встречи в баре университета (во всяком случае, говорит, что не помнит). Он увидел ее, когда она систематически разбирала по косточкам вызывающе сексуального руководителя дискуссионного клуба колледжа. Кэт выпила уже пять больших кружек, но требовала еще (потрясающая способность поглощать пиво, была еще одним ее очаровательным достоинством). В ее передразниваниях Половой Гигант Дэйв представал в необычайно жалком виде. Но, к сожалению, по ее движениям было ясно: Кэт пора покинуть бар. Джайлс последовал за ней. А остальное уже принадлежало истории.