Эмма Ричмонд - Всё ради него
— Возможно.
— А откуда все знают вас? И друг друга?
Уловив укоризну в ее голосе, он повел бровью и подсказал ответ:
— Наверное, мы все… дружим?
— Все? Вот как! — Значит, это коллективная поездка, сказала себе Франсин. — Малли тоже их знала?
— Кое-кого. Но не всех.
— Вот как… — задумчиво повторила она. Теперь ей многое становилось понятным.
— Закончили дознание? — ехидно спросил он.
Она посмотрела на него с неприязнью и пожала плечами.
— Пока — да. А вы?
Он кивнул и встал.
— Приятного аппетита.
— Вы не будете есть?
— Нет. — Он с насмешкой в глазах поднял в ее честь бокал, который еще держал в руке. — Bon appétit![3] Думаю, вам понравится вино, которое я выбрал для вас. — Он поставил на стол бокал и, прикрыв веки, еле слышно добавил: — Попробуйте что-нибудь натворить — вас тут же высадят из поезда.
Задыхаясь от возмущения, она воскликнула:
— Натворить?! Я в жизни ничего не натворила! — Раздосадованная тем, что ее слова прозвучали громче, чем она хотела, и привлекли внимание окружающих, она злобно сверкнула глазами. — Что вам наговорила Малли?
— Для меня того вполне довольно.
Мысли теснились у нее в голове, и она выпалила:
— Малли не могла ничего такого сказать. Я ничего такого никогда себе не позволяла.
— Вы так считаете? — Он сделал еще один продуманный жест, из тех, что начинали раздражать ее, затем, как обычно, пожал плечами. — Возможно, это вы так считаете… Но если бы вы нашли в себе силы держаться подальше от женатых мужчин, — с подчеркнутой мягкостью в голосе произнес он, — я был бы вам очень признателен. Тем не менее присоединяйтесь к нам в салоне, когда будете готовы, — успокаивающе продолжил он. Его губы издевательски искривились, когда он добавил: — Там, кажется, собираются… повеселиться.
— Святоша!
На этот раз он улыбнулся настоящей улыбкой. Засветились даже глаза. Он повернулся и направился в противоположный конец вагона, кивком поприветствовал двух-трех человек и скрылся из виду.
— Мадемуазель готова приступить к супу? — учтиво осведомился официант.
Нет, мадемуазель не была готова приступить к супу! Мадемуазель была готова прыскать ядом! Она резко обернулась, заставила себя изобразить подобие улыбки и слегка откинулась назад, чтобы позволить официанту поставить перед ней тарелку.
— Спасибо. — Голос у нее скрипел, но, возможно, он не обратит внимания. Она взялась за ложку как за клинок. И надо же такое сказать! Наверное, эта колкость касалась истории с Эдвардом. Но ведь Франсин не знала, что Эдвард женат. Она впервые узнала об этом, когда к ней явилась его жена, и была потрясена не меньше, чем все остальные. Но зачем Малли рассказала Жилю? Наверняка это она! Франсин во всем призналась, по секрету, своей крестной и не забыла гнев Малли, но была уверена, что крестная возмущалась Эдвардом, а теперь выходило, что ею. А что еще Малли могла рассказать? Припомнила каждую мелочь из ее жизни? За что? За то, что Франсин выбрала ее в наперсницы? А как часто они, Малли и Жиль, виделись? Франсин много раз гостила у крестной, но никогда там не встречала его. Даже не слыхала о нем. Малли, во всяком случае, в последние годы мало с кем виделась. Говорила, что стара для светской жизни. Почти не выходила из дому! Она жила в своей вилле на окраине Нанси, и если что было нужно, это поручалось экономке или гостившей у Малли Франсин. Может быть, он работал в Нанси, хотя и был швейцарцем, о чем с таким важным видом сообщил ей. Тут она нахмурилась: Жиль Лапотер не какой-нибудь там менеджер. Скорее всего, он владелец банка! И хотя она уже поняла, почему Малли написала ему, Франсин недоумевала, почему же Малли скрыла от нее, что это будет коллективная увеселительная поездка. И в самом ли деле она знала, что умрет?
Машинально отправляя в рот еду, Франсин продолжала ломать голову над поведением Малли. Франсин была более чем удивлена предложением крестной! Она тревожилась, думая, что поездка окажется слишком утомительной. И чтобы человек, который, как Малли, никогда и никуда не выезжал, вдруг решил предпринять длительную поездку железной дорогой, пусть даже в самых комфортных условиях? Уже это поражало. Но если Малли знала, что умирает, зачем заказывала билеты? Чтобы Франсин поехала? Без крестной матери, Малли знала, она не поедет. Все это казалось таким запутанным! Но ведь что-то заставило Малли так поступить. Малли никогда ничего не делала без причин.
Последнюю тарелку убрали со стола и принесли кофе, а Франсин, ничуть не приблизившись к разгадке, сидела и в задумчивости разглядывала попутчиков. Их было не более двадцати человек, и это тоже ее удивило. Ей казалось, такой малочисленный состав пассажиров не мог сделать поездку рентабельной. Но, наверное, была какая-то прибыль, иначе владельцы поезда не стали бы себя утруждать.
Люди со средствами, думала Франсин, все еще разглядывая пассажиров. Решили таким необычным способом отметить Рождество. На следующий вечер предстояло торжественное празднование Рождества в фешенебельном отеле в Куре. А потом, наверное, придется пересесть на другой, не менее роскошный поезд — из-за разницы в ширине колей или чего-то в этом роде — и отправиться в глубь страны. Франсин не вникала во все подробности маршрута, она только ознакомилась с расписанием, которое, как она слышала, изменялось в зависимости от погоды, настроения машиниста, постановлений швейцарского железнодорожного ведомства или стихийного бедствия.
Можно ли поведение Жиля отнести к категории стихийных бедствий? Пожалуй, можно, мрачно подумала она. Допив кофе, Франсин пошла привести себя в порядок в свое купе, преобразившееся в спальню. За окном Франсин увидела вместо мокрого снега пушистые хлопья. Поезд приближался к швейцарской границе. Светлеющие белесыми пятнами поля скоро сольются в сплошной белый покров, и наступит белоснежное Рождество. Она взглянула на часы и отметила, что до Рождества оставался всего лишь час. До первого Рождества, которое она справляла одна. Нет, что за чушь, не одна, но она всей душой желала, чтобы здесь была Малли.
Причесавшись и вновь подведя губы помадой — вновь надев маску надменности, вздохнула она, — Франсин направилась обратно в салон и на пороге невольно улыбнулась. Сверкала елка, по всему периметру вагона зажгли красные свечи, и в приглушенном верхнем свете они весело горели в канделябрах. Все вдруг стало выглядеть по-рождественски. Но Рождество — семейный праздник, а у нее не было семьи. Ну, не хнычь, одернула она себя.
Вслед за ней вошла пожилая пара супругов-американцев. Они встретили перемены радостным возгласом, и Франсин, обернувшись, улыбнулась им. Они ответили ей тоже улыбкой, и у Франсин сразу как-то полегчало на душе. Есть с кем обменяться улыбкой, кого поздравить. Жиль вел себя так, что она чуть было не составила обо всех в этом поезде неверное мнение. А большинство из них, отметила она, были симпатичными людьми. Несколько минут ее деликатно корили за то, что она ужинала в одиночестве, приглашали присоединиться к тому или иному кружку, подносили напитки. Все понемножку оттаивали, избавлялись от скованности, и, когда пианист заиграл на рояле, Франсин оправилась от смущения и решила, что будет веселиться.
