Сьюзан Одо - Грехи и грешницы
Они там постояли немного, потом одна поворачивается ко мне и очень вежливо спрашивает, не дожидаюсь ли я очереди войти. Ну что я могла сказать? Я смотрю ей прямо в глаза и говорю: «Нет, спасибо, любовь моя. Для меня он недостаточно хорош!»
Анна уселась поудобнее при новом взрыве хохота и в который уже раз за вечер попыталась во всем разобраться. Нельзя сказать, чтобы она сомневалась в том, что Сюзи способна на такое. Просто иногда трудно поверить, что можно иметь столь беспорядочные связи и в то же время пребывать в полном здравии.
Откинувшись на спинку кресла, она расслабилась: пища была обильной и сытной, кроме того, Анна чуточку опьянела. Не настолько, чтобы спотыкаться и вести себя как дура, но голова у нее все-таки кружилась., - Так что сейчас делает Мэгги? — спросила она, чувствуя себя совершенно умиротворенной.
— У нее шестеро детей. — Сюзи со значением кивнула. — Правда. Она встретила этого парня-ирландца, Кевина, и угомонилась. В последний раз, когда я ее видела, она совсем раздалась и весила стоунов двадцать [2].
— Из-за детей всегда так, — авторитетно заявила Мэнди.
— Мы о ком говорим? — недоверчиво переспросила Анна. — О Мэгги О'Дауэлл? Которая была пять футов четыре дюйма [3] ростом и худая как щепка?
— О ней, — подтвердила Сюзи. Перебрав одну за другой три бутылки, она все-таки нашла такую, где осталось немного вина. — Только сейчас она пять футов четыре дюйма ростом и толстая как свинья.
— Господи! — покачала головой Карен. — Вот радость-то — заниматься сексом с тем, кто весит двадцать стоунов!
— Есть за что подержаться! — захихикала Мэнди.
— Ну, ее мужику все равно, — хмыкнула Сюзи. — Он и сам как бочка. Мы их называем «Ребята, полегче!».
— Нет, вы только представьте! — с изумлением протянула Карен.
Некоторое время все только и делали, что качали головами да хихикали.
— Говорят, фигуру теряешь уже на четвертом, — проговорила Мэнди. После этого не остается никаких шансов! Мышцы становятся дряблыми, все обвисает…
— Нет, думаю, пора их стерилизовать, — поморщилась Карен. — Шестеро детей! Кошмар!
— Плодятся как кролики, — согласилась Мэнди.
— Двухтонные кролики, — добавила Сюзи, что вызвало новый взрыв смеха.
Смеялись все, только Дженет почему-то, склонив голову, молча смотрела вниз.
— Я вот думаю о том, какие они счастливые, — тихо сказала она. Шестеро детей! Это несправедливо, правда?
— Эй! — Карен дотронулась до ее плеча. — Послушай, я не хотела…
Посмотрев на нее, Дженет улыбнулась:
— Я знаю. Просто… ну, иногда бывает так обидно.
Вокруг полно людей, у которых есть дети и которым они не нужны — ну вот нисколечко! — а мы со Стивом…
Она замолчала. Спохватившись, подруги разом переглянулись. Бездетность Дженет была чем-то вроде болезни, о которой не принято упоминать. Линдсей поспешила переменить тему разговора:
— Вы слышали, что случилось с Гэри Хэммондом?
— Это тот рыжий чудак, с которым брат Мэнди ходил в школу?
Линдсей кивнула:
— Тот самый. Я всегда думала, что в нем есть что-то нехорошее. Ну, в общем, он устроился на работу в детском доме. Там содержат тех, кто убежал из дому или у кого были неприятности с полицией. В общем… однажды ночью в полицию позвонили, они приехали и застали этого подонка в постели с двумя малышами. Мальчиками. Двенадцать и девять лет.
— Бедные крошки! — Мэнди чуть не заплакала от жалости.
— Ага. В общем… кажется, он дрючил всех мальчиков, которые туда попадали.
— Его нужно кастрировать! — жестко проговорила Дженет. — Я бы своими руками… А знаете, что случится?
Готова спорить: к этому типу приставят какого-нибудь социального работника, какую-нибудь хнычущую бабу с гнилыми представлениями среднего класса. Такую, знаете ли, старую деву. И она будет с ним нянчиться и стараться понять…
— Ага, получит восемь лет, а через пять его оправдают, — с горечью добавила Линдсей. — Правосудие у нас гуманное, верно?
— Ну, лично я заперла бы его в одной комнате с их родителями, — сказала Сюзи. — Может, это чему-то его научило бы.
— Но разве в этом проблема? — спросила Анна, удивившись, что подруги пришли в такую ярость. — Я имею в виду… что родители этих мальчиков о них не заботились. Если бы заботились…
Сюзи тут же ее перебила:
— И слушать не желаю! Меня не колышет, чем там люди занимаются у себя дома. Собаки, ослы — кого это волнует? Но дети… Нет, есть такие вещи, которые нельзя делать ни при каких обстоятельствах.
— Лично я против ослов, — лукаво сказала Карен.
— А против собак не возражаешь? — подняв брови, спросила Сюзи.
— С некоторыми я знакома, — включилась в игру Карен.
— Ты что, переходишь на личности?
Карен засмеялась:
— Ты серьезно? Я имею в виду — насчет того, чем люди занимаются?
— Конечно! — непринужденно отозвалась Сюзи. — Живем-то один раз, так что надо наслаждаться жизнью, пока можешь. Это не репетиция, девочки, это уже само представление!
— Главное, не говори об этом своему Джо, — хмыкнула Мэнди, — а то наденет на тебя пояс верности.
— Я буду только счастлива.
Анна едва сдержала улыбку: слишком уж стремительным был переход от смеха к ярости и снова к смеху. В тех кругах, где она вращалась последние десять лет, так себя не вели. Конечно, у каждого было свое мнение — причем по «всем» вопросам, — но вот настоящих, глубоких чувств и убеждений этим людям не хватало. Те же, кто окружал ее с рождения, были настоящими, живыми.
Странно, что они до сих пор дружат, ведь даже в школьные годы это был довольно необычный союз. Анна вспомнила день, когда они встретились, первый день обучения в средней школе. Всем им тогда было не больше одиннадцати. Одна за другой по журналу зачитывались фамилии, каждый вставал… Сквозь упавшую на глаза челку Анна наблюдала за девочками, такими одинаковыми в своей школьной форме — темно-зеленая юбка, белая блузка и галстук — и в то же время такими разными.
Удивительно, но не забылись даже мельчайшие детали. Анна улыбнулась, припомнив, как Сюзи, представляясь классу, прижимала руку к боку — хотела скрыть, что ее юбка лопнула по шву. Как потом узнала Анна, юбка досталась ей от старшей, более худой сестры. Возможно, именно уязвимость Сюзи и привлекала. Как бы то ни было, они очень скоро крепко подружились.
Но не только Сюзи ходила в то время в поношенной одежде. Когда встала Мэнди, Анна заметила, что пуговицы ее рубашки застегиваются на другую сторону — как у мальчиков, а когда та нагнулась, чтобы поднять карандаш, стало заметно, что рубашка слишком длинная и едва ли не высовывается из-под юбки. Через много лет Мэнди рассказала Анне, что мать просто не удосужилась укоротить рубашку ее двоюродного брата Филиппа. Мэнди тогда здорово комплексовала, так как в те первые дни очень боялась быть непохожей на других.
