Катрин Гаскин - Дочь Дома
— У нее ученая степень по юриспруденции. Она работает со своим отцом и братом.
Ирэн обдумывала эту информацию. Черты ее лица напряглись, а мысли сосредоточились на женщине, с которой она еще не была знакома; она пыталась составить ее характеристику. Ирэн быстро сопоставила немногие подробности, и, как бы подытоживая их, сказала:
— И она путешествует под парусами, не так ли? Она владеет яхтой… как ее называют, Джонни… «Радуга»?
— Да, — сказала Уилла. — Она плавает и слушает музыку, немножко готовит… Но ничего из этого не делает слишком увлеченно.
Изгороди внезапно кончились у вершины холма. Джонни остановил машину перед коттеджем и огляделся по сторонам. Соффолк на том берегу реки с огороженными полями и шпилями церквей имел опрятный вид. Переменчивая, извилистая, загадочная река Стаур была важнейшей частью пейзажа: ручьи, тонкими нитями прорезающие поля, мелководье, сиявшее, как матовый серый сатин, под сеткой высокого тростника и сорняков, виднелись зеленые болота и перелески, птицы устремлялись в смелый полет над блестевшими заливными лугами.
Джонни оглянулся на коттедж. По тропинке к ним спускалась Мора. Он заметил, что девушка выглядит иначе, чем в тот вечер в «Олене». Прежде всего, она вела себя свободнее, движения ее были легкими без напряжения. Она улыбалась им:
— Я думала, вы забыли обо мне, Уилла.
— Когда это я упускала случай посплетничать с тобой воскресным утром? Ни разу за все лето.
Ирэн вышла из машины. Теперь Уилла жестом указала на нее:
— Мора, вы же не знакомы еще с женой Джонни, не так ли? Это Ирэн Седли… Мора де Курси.
Они улыбнулись друг другу. Мора уловила неожиданную робость в ее лице. Это разрушило ее первое впечатление о жене Джонни как о молодой женщине, умеющей хорошо владеть собой, певшей в многолюдном баре «Олень», так словно он был пустым. Она с интересом рассматривала их обоих, а затем, не совсем понимая, почему позволяет им нарушить ее час уединения с Уиллой, пригласила войти в дом.
Сначала они вежливо отказались, но потом направились вслед за Уиллой в коттедж. В комнате Уилла села на стул. Ирэн облокотилась о каминную полку. Джонни встал спиной к ним, глядя в окно на реку.
— Мне нравится этот вид, — сказал он. — Здесь мило.
Эти слова тронули Мору. Похвала Джонни была простой и естественной. На секунду она позволила своим глазам задержаться на нем и подумала, что его лицо было немного надменным, пока он говорил. Был намек на высокомерие и в том, как он носил свою одежду. На ногах разношенные сандалии, белая тенниска небрежно выбилась из брюк. Его прямые светлые волосы с нарочитой неопрятностью падали на лоб.
Но он уловил ее взгляд и ухмыльнулся, показывая, что знает об этом и хочет, чтобы она тоже об этом узнала. Мора улыбнулась в ответ, повернувшись к напиткам, стоявшим на боковом столике.
Раздав бокалы, Мора заняла место против Уиллы и Джонни. Ирэн начала прохаживаться по комнате с бокалом в руке, читая названия книг, задержалась с неопределенным жестом восхищения перед вазой с багряно-синими шалфеями и, наконец, остановилась у пианино. Глядя на ее грациозно непринужденную позу, Мора вдруг осознала, что где-то видела Ирэн раньше. Невозможно назвать время или место. А может быть, это кажется потому, думала она, что всякая подлинная красота является знакомой? Ее узнаешь, так как она хранится в глубинах подсознания.
Разговор между Уиллой и Джонни вернул ее внимание к ним.
— …Бомба, предназначавшаяся для доков Гэрвича, упала на поле неподалеку, — сказала Уилла. — Этот взрыв и остановил часы. С тех пор они никогда не ходили. Хорошо, что убрали витражи.
Джонни сказал:
— Я запомнил витражи с того первого раза, как их увидал.
— Вы бывали в поселке до этого? — спросила его Мора.
— Да, конечно. Я приезжал на уик-энд из Кембриджа с двумя товарищами из колледжа. Мы немножко поплавали по реке. Я даже останавливался в «Олене». В те дни он не выглядел таким шикарным. — Джонни заговорщицки подмигнул Уилле. — Я говорил Ирэн, что возьму ее в совершенно неиспорченный поселок Восточной Англии. Она не ожидала, что будет работать канализация… В те времена она не работала.
— Но поселок изменился не так уж сильно?
— Нисколько… За исключением церковных часов и канализации в «Олене». Но все же, он не тот, что раньше… Перемена во мне, а не в поселке. Я не совсем понимаю, что ожидал найти, вернувшись сюда.
Мора медленно сказала:
— Мне интересно, что мы все ищем, когда возвращаемся в прошлое? Надеемся ли мы найти часть самих себя, тех, которые были лучше, чем теперь…
— На что бы мы ни надеялись, — сказал Джонни, — мы этого не находим. Может, это и хорошо.
Но говоря это, он смотрел туда, где стояла Ирэн. Глаза Моры последовали за его взглядом. Все еще опираясь на изгиб пианино, Ирэн отвернулась, и они не могли видеть ее лица. Но заметили напряженность ее тела и некоторую враждебность. Мора подумала даже, что то был намек на боль. На секунду взгляды Джонни и Моры встретились. Выражение их лиц не изменилось, когда взгляды разошлись, но они как будто придвинулись на шаг вперед.
Это не ускользнуло от внимания Уиллы. Она медленно наклонила свой бокал, не зная, что сказать. В течение нескольких секунд что-то произошло с каждым из троих, одна Уилла была непричастна к этому. Ее это не волновало, только вовлеченность Моры возбуждала в ней легкое чувство беспокойства. Уилла не желала узнать больше о взаимоотношениях Джонни Седли и его жены. Она была уверена, что супруги счастливы вместе.
Но с Морой было по-другому. Уилле хотелось понять, почему Мора всегда становилась уязвимой и открытой для чужих эмоций? Уилла ощутила неясную тревогу.
— Если бы снова началась война… — Лицо Уиллы выражало мужественное восприятие того, чего она боялась… — Именно эти годы, эти дни, такие же воскресные утра, как сейчас, будут нашими видениями. Именно такими будут времена, в которые мы попытаемся вернуться.
Джонни сказал:
— Но наши воспоминания обманывают нас. Так мало правды в том, что мы вспоминаем. Война была четыре года тому назад, а теперь мы сидим здесь и в глубине души не можем поверить, что может быть находимся на пороге другой. И все же наша память о мире больше не соответствует реальности. Мир изменился, а мы пытаемся подобрать то, что оставили, и обнаруживаем, что это не срабатывает, и тогда мы перестаем верить тому, что говорит наша память; на деле мы перестаем верить, что все это когда-либо существовало.
Мора вздрогнула, когда внезапно поняла смысл сказанного. Ей хотелось протестовать против этого, пусть даже напрасно.
