Сюзанна Форстер - Приходи в полночь

— Возможно, бульдозер был бы более кстати. У вас нет алиби.

— А у них нет свидетелей, — заметил Монтера. — Никто не видел, что я ее убил, не так ли?

— Но вообще-то… кто-то видел.

— Прошу прощения?

Держу пари, просишь. Алек был доволен. По крайней мере теперь он привлек внимание Монтеры. Его клиент пока не расстался с каминной полкой, но эти его глаза — ацетиленовые горелки — внезапно сделались обжигающе внимательными. Подождем, пока он услышит остальное, подумал Алек. Может, он даже достанет руки из карманов.

— По-видимому, вам будет столь же интересно узнать об этом, как было и мне, мистер Монтера. Один из соседей, сидевший у себя на крыльце, утверждает, что видел, как вы входили в квартиру умершей женщины около шести пополудни в вечер убийства. Простите мое любопытство… — для пущего эффекта Алек понизил голос, — … но какого черта вы не сказали мне, что были в квартире Дженифер Тейрин в тот вечер?

Еле заметная улыбка Монтеры ничуть не растопила его ледяного взгляда.

— Но это же совершенно очевидно, разве нет? Я не хотел, чтобы вы — или кто бы то ни было — знали об этом.

Алеку Саттерфилду все труднее становилось сохранять свое легендарное хладнокровие. Он привык к уважению, если не к исключительной почтительности, со стороны своих клиентов. Они тонули, а он был их спасательным кругом. Это были простые, основанные на страхе отношения, которые он, вне всякого сомнения, предпочитал, но Монтера, похоже, не боялся.

В Калифорнии был снова введен смертный приговор, а это означало, что на карту поставлена жизнь его клиента. Однако Алек не мог вывести парня из себя. К этому моменту Монтера должен был бы клясться, что он не убивал Дженифер, и умолять Алека поверить ему. Саттерфилд знал, что этот фотограф умеет, когда хочет, включить свое обаяние. Алек видел этого человека с женщинами, видел, какой эффект он на них производит. Ник не делал ничего особенного, лишь чуть фокусировал взгляд своих опасных синих глаз, и речевые центры в женских мозгах, по всей видимости, отказывали.

— Мне прочитать вам лекцию о том, что надо доверять своему адвокату, мистер Монтера? — спросил Алек. Недовольство сделало резким его обычно вкрадчивый и тихий голос. — Лекцию, в которой я сообщу, что вам надо рассказать мне все, что я не смогу представлять ваши интересы до тех пор, пока вы не расскажете мне все?

— Доверять вам, мистер Саттерфилд? — Монтера вытащил руку из кармана, в ней были банкноты. — Вот чему я доверяю. — Он поднял стодолларовую бумажку. — Мне уже доводилось проходить через уголовный суд, и я очень близко знаком с правосудием. Оно — очень дорогая шлюха, но, по счастью, сейчас я могу себе позволить оплатить ее услуги.

Монтера щелчком направил банкноту в сторону Алека.

— Думаю, мы оба понимаем, что это значит для вас, Саттерфилд.

Деньги приземлились на участок пола, блестевший между ними.

Алек почувствовал, как у него наливается теплом шея. Гнев? Он не мог припомнить, когда в последний раз по настоящему злился на клиента. Во всяком случае, это было давно. Люди его положения в основном обладали безупречными манерами.

— Умник… — прошипел он. — Чертов умник! Мне следовало бы вызвать охрану, чтобы она вышвырнула тебя отсюда.

Монтера пожал плечами:

— Так мог бы поступить я. Но не вы. Это очень значительное дело, даже для вас. И это именно та грязь, в которой вы любите копаться. Газетчики будут роиться вокруг этого суда. Налет уже начался, а вы в отличие от меня ничего так не любите, как оказаться в ослепляющем свете вспышек. Вы эксгибиционист, советник. Вы хотите известности. И славы.

Алек стряхнул невидимую пылинку с рукава своего пиджака от Армани и выверенным движением поправил манжеты.

— Вы заблуждаетесь, мистер Монтера. Печально заблуждаетесь. Я уже достаточно известен. И моей карьере не требуется поддержка в виде дурной славы, благодарю вас.

Боже, это же нелепость! Какой-то фарс! Может, одежда Алека Саттерфилда и безупречна, но сердце у него скачет как бешеное. И что еще хуже, он понимал, что чуть ли не жеманится опровергая слова Монтеры, как девочка-подросток, которая, разыгрывая недотрогу, набивает себе цену.

— Вас же это возбуждает, не так ли, Саттерфилд? — добавил Монтера, развивая свое преимущество. — Я слышу это по вашему голосу. Дело вас взвинчивает, неужели нет? Именно поэтому вы и не вышвырнете меня отсюда. Вы не можете. Потому что уже очень давно ничто не дарило вам таких ощущений.

— Алек с горечью вздохнул. Это было правдой. Спасение грязных политиков больше не приносило ему таких ощущений. Возможно, и никогда не приносило. Периодически ему требовалось все перетряхнуть, балансируя на самой вершине скалы и заигрывая с желанием кинуться в бездну. Поэтому он не собирался выгонять Ника Монтеру. Но, видит Бог, следовало бы.

— А как же синяк на шее Дженифер Тейрин? — бросил он — Коронер говорит, что это отпечаток кольца, кольца со змеиной головой. Отпечаток настолько ясный, что виден даже язык этой твари.

Алек поймал себя на том, что пристально смотрит на браслет Монтеры. Это была удивительно красивая вещица. Серебряная рептилия лениво змеилась вокруг сильного запястья мужчины, хвост обвивал ее гладкую сверкающую голову.

— Где ваше кольцо, Монтера? В пару вашему браслету? В полицейском отчете говорится, что вы заявили, будто его украли.

— Его украли.

— Да, но когда? Как? Мне нужно больше информации, нужны подробности. Я не могу строить защиту на зыбучих песках.

— У меня нет никакой информации. Я обнаружил его пропажу как раз на той неделе, когда убили Дженифер. Точной даты я не помню, но на ночь я всегда оставляю свои вещи — часы, украшения, мелочь — на комоде под зеркалом. Когда я проснулся утром, кольца не было.

— Его украли до нападения на нее? Или после?

— До него… Может, дня за два.

Алек читал полицейский отчет. Монтера сказал арестовавшему его полисмену, что в тот вечер принял горячий душ, выпил пару бокалов вина и уснул на диване. Он ничего не видел, ничего не слышал.

— Больше ничего не пропало? — спросил Алек, начиная рассматривать разные возможности. — Только кольцо? Есть ли какая-то вероятность, что вас подставили? Это чертовски шаткий вариант, но на данный момент он может оказаться единственным. У вас есть враги?

Монтера потер подбородок.

— А у кого их нет? Может, до безумия ревнивый муж? Мои фотографии весьма интимны. У меня были проблемы с мужьями некоторых моих моделей… даже с их приятелями.

— Вы с ними спали? Со своими моделями?

— Я сказал, что мои снимки интимны.