Кэтрин Стоун - От сердца к сердцу
Пейдж могла легко развеять миф об охотнице за чужим состоянием. Но вот все остальное… Как разубедить их, что Джулия не стремится соблазнить их мужей? Это уже труднее.
«Вы когда-нибудь видели, как Джулия пытается обольстить вашего мужа?» – могла бы спросить Пейдж, потому что знала: единственным ответом на этот вопрос будет – «нет». Джулия не пыталась соблазнять или очаровывать кого-либо. Она хотела быть любимой только одним человеком – Джеффри. На вечерах, где о ней так зло сплетничали, Джулия не сводила с мужа своих лавандовых глаз, отправляя ему только им одним понятные послания. Она не ставила перед собой цель привлекать внимание мужчин, но именно так происходило помимо ее воли. Когда Джулия входила в комнату, все замирали как зачарованные. Она не была в этом виновата, все случалось как-то само собой.
Возможно, женщины Саутгемптона и согласятся с доводами Пейдж, но от этого их боль, обида и страх не уменьшатся. Глядя прямо в глаза Пейдж, они могут спросить у нее: «А как бы ты себя чувствовала, если бы твоя дочь Аманда предпочла ее общество твоему? Что бы ты ощутила, Пейдж, если бы твой Эдмунд захотел ее?»
Как бы она себя вела в такой ситуации? Что бы там Эдмунд ни почувствовал (а что-то, несомненно, было, когда он впервые увидел Джулию), ему быстро удалось справиться с собой и больше никогда не вспоминать о минутной слабости. И теперь при виде Джулии глаза Эдмунда наполняются теплом и восхищением, но не страстью.
Что, если бы Эдмунд все-таки не сумел победить в себе влечение к этой женщине? Что, если Аманда чувстовала бы себя счастливее в Бельведере, чем дома? Была бы Пейдж столь же спокойна? Или она сама превратилась бы в разъяренную тигрицу, готовую защитить свое логово?
Однако Пейдж была совершенно уверена, что Джулия не пыталась уводить чужих детей и соблазнять чужих мужей. И тем не менее существовала какая-то магия Джулии. Представление о ней как о женщине опасной опровергнуть почти невозможно. Доводы разума здесь были бессильны.
Конечно, Пейдж могла вступить в битву за Джулию. Она способна была растопить ледяные взгляды окружающих, но такая победа ничего бы не изменила. Никто не станет все равно дружить с Джулией. Впрочем, Пейдж знала, что Джулия и не ищет друзей в Саутгемптоне. Круга ее любви и дружбы, который составляли Джеффри, Мерри, Пейдж, Эдмунд и Аманда, ей вполне хватало. Большего ей и не нужно.
Вольно, солдат! Не форсируй эту битву принципов. Саму Джулию не волнует, любят ее или боятся, приветствуют или осуждают. У нее другие проблемы, другие чаяния.
– Ну, Джулия, сколько раз за это утро ты слышала фразу: «уроки верховой езды» – до момента, когда Мерри ушла в школу? – улыбнулась Пейдж, продолжая беседу.
Этот вопрос заинтересовал Джулию куда больше, чем все многозначительные холодные взгляды, которыми награждали ее посетительницы «Азалия-рум».
– Миллион триллионов, – усмехнулась Джулия, назвав любимое число Мерри и Аманды. Ее лицо осветила теплая улыбка при воспоминании о том, как ее дочь носилась по дому и без конца говорила о лошадях. – Мне кажется, девочки и в самом деле решили за лето хорошо научиться ездить верхом.
– Знаю. Но кажется, уроки в школе верховой езды уже начались. Девочкам придется заниматься по пять раз в неделю. Что думаешь по этому поводу, Джулия?
Пейдж и Джулия должны принять совместное решение, потому что их дочери были лучшими подругами. Впрочем, Пейдж с Эдмундом уже все решили. Разумеется, Аманда могла брать уроки верховой езды.
Это, конечно, немного тревожило Пейдж, как и любое начинание в жизни Аманды. Но Пейдж понимала, что некоторый риск – дело обычное для любой матери. Однако с Джулией все обстояло иначе. Казалось, ей труднее принять решение. Как будто Мерри не ее дочь, а чей-то драгоценный ребенок, ответственность за которого возложили на нее, и она должна беречь девочку до тех пор, пока настоящая мать не придет за ней.
Прежде чем согласиться на что-либо, Джулия собирала о неизвестном ей предмете все данные. Потом тщательно взвешивала все «за» и «против», сопоставляя известное и неизвестное. Для Джулии в этом конкретном деле было больше неизвестного. Ее собственное детство так отличалось от детства Мерри – там не было ни роскоши, ни богатства. Плавание, парусный спорт, коньки, верховая езда – все это было неведомо Джулии, а потому пугало ее.
Каждое решение давалось Джулии с трудом, тем более что принимать его приходилось самой: Джеффри не участвовал в обсуждении ежедневных дел дочери. Правда, Пейдж пыталась тактично помочь приятельнице, но никогда ни к чему не подталкивала, никогда не говорила: «Поверь мне, Джулия. Я на шестнадцать лет тебя старше. И знаю, что все будет хорошо». Что и говорить, у Пейдж было куда больше жизненного опыта, которым она вполне могла поделиться с Джулией. Однако как матери девятилетних дочерей они были равны.
– Так мы встречаемся с инструктором по верховой езде в половине второго? – ответила Джулия вопросом на вопрос Пейдж.
Она пока не приняла окончательного решения, потому что намеревалась собрать еще кое-какие сведения. Решающей могла стать встреча с инструктором, который будет учить их девочек. Вот после этой встречи она перестанет сомневаться.
– Да, в час тридцать, – кивнула Пейдж. – Владелец клуба придирчиво подбирает сотрудников, а этого инструктора он очень хвалил. – Спокойная уверенность Пейдж не уменьшила тревоги в глазах Джулии. И тогда Пейдж весело предложила: – Хочешь, поедем в конюшню прямо сейчас? Может, инструктор свободен. А если занят, у нас будет время осмотреться, дожидаясь половины второго.
– Тебе самой-то хочется ехать туда так рано, Пейдж?
– А почему бы нет? К тому же, Джулия, мы сможем перекусить в Сомерсете на террасе, – предложила Пейдж.
Глава 2
Высокие каблучки женских туфелек громко стучали по булыжникам конюшенного двора. Сейчас здесь было совсем тихо, но уже на следующей неделе у конюшен зазвучат детские голоса и по двору зацокают копыта лошадей. Откуда-то издалека до ушей Пейдж и Джулии доносились тихое ржание, плеск воды и шуршание сена – верный знак того, что конюхи трудятся в стойлах, ухаживая за дорогими лошадьми.
Миновав пустынный двор, женщины подошли к конторе. Инструктор был там. Сидя за столом, он изучал тетрадку в кожаном переплете с расписанием уроков. На стук каблучков, так отличающийся от привычного топота сапог для верховой езды, инструктор поднял голову и встал, когда женщины приблизились.
Стало быть, это и есть тот самый инструктор, которого так придирчиво выбирал хозяин конюшни. Пейдж ожидала, что у этого наставника по крайней мере будет аккуратная прическа. На его бриджах для верховой езды цвета слоновой кости не должно быть ни пятнышка, голубой свитер поразит своей свежестью и, наконец, высокие кожаные сапоги будут блестеть как зеркало. Раньше, думая об инструкторе, она представляла себе совершенно другого человека – этакого добродушного провинциального господина лет шестидесяти, который, возможно, говорит с легким британским акцентом.
