Доротея Уэбстер - Обретение любви

— А вы... здесь? — довольно глупо спросила она. “Боже мой, что я говорю, — пронеслось у нее в голове. Ведь можно подумать, что я удивлена, потому что...” И, поспешно и как можно суше произнеся “До свидания”, она захлопнула за собой дверь.

Зажигать верхний свет не хотелось. Она включила ночник. Вновь, как и утром, ее потянуло к окну. В свете фонарей улица казалась еще более уютной, чем утром. В доме напротив светилось окно, оттуда доносился смех и негромкая музыка. Она подумала, что можно было не спешить в отель, а пойти с американцем в другой ресторан, с музыкой, и потанцевать. Хотя вряд ли он хорошо танцует, на него не похоже. Да и слишком много достоинств было бы на одного авиаконструктора, чтобы он еще и танцевал. Но даже если он танцует неважно, все равно — он бы обнял ее, и она почувствовала эти сильные и такие выразительные руки. Потом, наверно, он бы ее поцеловал... “О, куда мы зашли, — подумала она. — Прямо-таки космическая скорость. Что это с тобой? С каких это пор ты стала такой эротичной? Жан-Поль все время жалуется на твою холодность, у тебя не бывает романов, и вдруг...” Призвав себя к порядку и осудив за распущенность, она направилась под душ. Затем, повинуясь какому-то странному капризу, надела не обычную ночную рубашку, а ту, которую надевала, когда они встречались с Жан-Полем — редко, очень редко, по мнению Жан-Поля, и слишком часто, по ее мнению. Зачем она ее вообще сюда захватила? “Слушай, малыш, твое поведение начинает меня серьезно тревожить, — обратилась она к себе, запахивая эту вызывающе короткую рубашку и нащупывая крохотный крючок, на который она застегивалась. — Что с тобой происходит? Ты что же, уже в Париже решила здесь кого-то встретить? И завести роман. Или без романа — просто?”

Она легла, но не стала покрываться одеялом, а лежала, разглядывая свои загорелые ноги. (Весь отпуск она провела на Лазурном берегу, купаясь и играя в теннис. Не то чтобы ей очень нравился теннис, но нужно было много двигаться — при ее любви к хорошей кухне, знаете, приходится думать о фигуре). Она представила, как бы сейчас вошел Роберт Хаген и увидел ее очень даже симпатичные ноги, которые оттеняла белизна рубашки. Он бы весь загорелся и впился в нее пламенным взглядом. А она простонала бы: “О, Роберт, наконец-то!” — и красиво откинулась на подушки. И тогда бы он набросился на нее, страстно и вместе с тем нежно. Он ласкал бы ее, как наверно, ласкает свой двигатель. Он изучал бы ее тело, как изучает закрылки самолета... О... Она рассмеялась, натянула одеяло и погасила ночник. Вскоре она забыла о Роберте Хагене и стала думать о Жан-Поле, о брате, о новых моделях, о которых говорил Таркэн, ее шеф. Завтра предстоит заняться самым трудным: сочетанием элементов кроя, деталей, создающих новые комбинации. Надо будет предоставить девушкам больше свободы. Она слишком их опекает. Ей вообще нравится кого-нибудь опекать: молоденьких девчонок, только пришедших в фирму, соседей, совершенно случайных людей. Хотя бы этого мистера Хагена. Как там его звать? Ах, да, Роберт. Смешной такой американец...

Глава вторая

Утром, выходя из номера, она с любопытством взглянула на дверь напротив. Дверь была закрыта и ни о чем ей не сказала. Отдавая портье ключ, она взглянула на доску за его спиной и заметила висящий там ключ от номера ее вчерашнего спутника.

На фабрике она принялась осуществлять свой вчерашний план. Объяснив принципы, на которых строилась вся серия, и приемы сочетания элементов, она затем предоставила девушкам самим решать возникающие проблемы, приходя на помощь лишь в самых крайних случаях.

Вначале эти "крайние случаи” возникали довольно часто, но зато после чая, к ее удивлению, все пошло на лад, у всех все стало получаться, и к концу дня на плечиках висело уже полтора десятка вполне пригодных изделий. Она с полной уверенностью заявила господину Кабуру, что его работницы — сама сметливость и старание, освоение заказа не займет у них много времени, а ее миссия почти окончена. Осталось завтра проследить за тем, как выполняются детали отделки — и можно возвращаться в Париж. Она вновь отказалась от обеда в семейном кругу и направилась в отель. Она отметила, что спешит. “Куда это ты? — спросила она себя. — Вам, мадмуазель, кто-нибудь назначал свидание? Вас кто-то ждет?”

Оказалось, что ее действительно ждут. Господин Хаген в нетерпении расхаживал возле белого “ситроена” — она еще издали увидела его длинную фигуру и отметила, что обрадовалась.

Подойдя, она поздоровалась и спросила, куда это он собрался. Господин Хаген сообщил, что собрался он на прогулку и притом не один, а с дамой. А точнее — с ней. Так что, если она не против, он подождет, пока она переоденется, потом они пообедают в каком-нибудь живописном местечке, а затем видно будет.

Она хотела сказать, что она никому ничего не обещала, и вообще... у нее масса дел... и она не собиралась проводить с мистером Хагеном целые дни... — но ничего этого она не сказала, а тихо и безропотно отправилась выполнять инструкции — переодеваться и вообще приводить себя в порядок перед важной поездкой.

Когда Камилла вернулась, конструктор ее не сразу узнал — так преобразилась девушка. Джинсы туго обтягивали ее ноги, а джемпер — плечи и грудь. Завершали ее гардероб вышитая кожаная безрукавка и жокейская шапочка.

— Я готова, — заявила она. — Куда едем? И где шофер?

— А я на что? — ответил американец вопросом на вопрос. — Правда, я с трудом привыкаю к этому вашему расположению руля, но как-нибудь справлюсь.

— Вы что же, угнали машину? — изображая ужас, спросила она.

— Да, у одного толстяка, изрядного скупердяя, угнал на целую неделю. Почему-то здесь все думают, будто американцы готовы разбрасывать деньги направо и налево... Да, а отправимся мы в один ресторанчик на окраине. Вчера вы меня угощали вашей кухней, сегодня настала моя очередь, — и он распахнул перед ней дверцу машины.

— Неужели вы обнаружили закусочную “Макдональдс”? — спросила она с искренним удивлением, усаживаясь поудобнее.

— Ну нет, до этого цивилизация в этом древнем месте еще не дошла, — ответил он. — Но это самый настоящий итальянский ресторанчик, где готовят настоящую итальянскую — на самом деле, конечно, это наша американская — пиццу.

Она думала, что американец, стараясь показать себя, будет гнать машину, словно участник ралли, и они помчатся с бешеной скоростью, однако этого не произошло. Хаген вел машину уверенно и достаточно быстро, но не рискуя, и она поняла, что ей не надо его осаживать и бояться за свою жизнь. И давать советы о дороге, кажется, тоже не требовалось: американец, похоже, неплохо изучил город и вел машину, не колеблясь и не затрудняясь в выборе нужной улицы. Ей стало хорошо и как-то спокойно рядом с ним. Она откинулась на спинку сиденья и прислушалась к этому новому ощущению.