Нэнси Прайс - Женщина ночи
По бокам веранды рос вверх виноград. Легкий ветерок играл в его листьях. Всегда шумные воробьи сейчас затихли, отдыхая. Скрипнула дверь, и из сумерек появилась Бет. Она подошла и села рядом с Мэри. В руках она держала книгу. Некоторое время они сидели молча в сгущающихся сумерках. Лишь слабый свет от фонарей в парке освещал их. Наконец Бет нарушила молчание.
– Я люблю сидеть здесь в сумерках, – произнесла она и вздохнула. – Что мы будем делать с путешествием?
В окно Мэри видела Рэндела, сидящего за письменным столом. Его лысина была ярко освещена настольной лампой.
– Я думаю о том, как мы будем платить за ваше с Джеем обучение, и о том, где взять деньги для нового магазина Дона… и о том, как Рэндел перенесет это путешествие.
– Как я хочу, чтобы Майкл был здесь и поехал вместе с нами, – сказала Бет. – Он был так далеко, когда учился в Йельском университете. Но сейчас он гораздо дальше. Мы даже не можем позвонить ему. А письма к нему идут много недель.
– Он даже не будет знать, что мы едем. Во всяком случае, долгое время.
– Затерянная в центре Африки деревушка. Я отыскала ее на карте и попыталась вообразить, как он там живет, но у меня ничего не получилось. Я пишу и пишу ему письма, но даже не знаю, получает ли он их.
Стало совсем темно. Они сидели, вдыхая аромат теплой летней ночи, и думали о Майкле.
– Меня волнует мысль о том, что Рэндел снова окажется там, где мы провели счастливый медовый месяц, мы были такими разными тогда.
– Может быть, он все вспомнит и будет счастлив, – предположила Бет. – Он подумает о том, что прошло много времени после медового месяца, многое изменилось: эти книги и то, что он стал знаменитым, премии и, наконец, эта последняя книга.
– Да. – Голос Мэри звучал тихо. – Он достиг всего этого.
Когда Бет и Мэри вернулись в дом, там все еще пахло ужином. По узкой, тускло освещенной лестнице они поднялись наверх – там находились спальни.
Зайдя в комнату Дона, Мэри увидела, что он уже спит, завернувшись в простыню и слегка похрапывая во сне. «Спокойной ночи», – прошептала она и легонько провела рукой по горячей спине Дона. Мэри окинула взглядом комнату: кругом разбросаны газеты и журналы, чертежи и фотографии. Когда-то Дон делил эту комнату со старшим братом. Но сейчас Майкл далеко, и его кровать вынесли. Вместо нее Дон разрешил Джею установить полки с орхидеями.
Следующая комната принадлежала Бет. Дочь сидела в круге света, падающего от настольной лампы, и перебирала книги, которые она должна прочесть летом в соответствии со школьными требованиями.
– Спокойной ночи, – пожелал ей Джей, когда она проходила мимо его комнаты.
Мэри тоже пожелала ему доброй ночи и прошла дальше, оставив сына наедине с его любимыми пинцетами, пробирками, бутылочками, гербариями, пакетами с семенами, коллекцией насекомых, ножами и ложками, которые он таскал из кухни. Несмотря на кажущийся беспорядок, Джей ориентировался здесь с закрытыми глазами.
Мэри направилась в ванную комнату. По дороге она слышала, как жужжат большие вентиляторы, освежая воздух в доме. В ванной она открыла кран с холодной водой и встала под тугие струи, сгоняя дневную усталость. Потом она растерлась полотенцем и надела ночную сорочку.
Выйдя в холл, Мэри почувствовала запах вина: Рэндел, наверное, был уже в постели. Все в доме было погружено во тьму, ровно гудели вентиляторы – их убаюкивающий шум доносился через открытые двери спален. Звуки ночного дома напомнили Мэри прошлые годы, когда Рэндел нетерпеливо ждал ее, лежа в кровати, его руки тянулись к ней, касались ее, пока она скидывала ночную рубашку и опускалась в его объятия. Они смеялись и целовались. На дверях их спальни не было замка, и они подпирали двери столом, чтобы в спальню случайно не заглянули дети…
Сквозь шторы пробивался лунный свет и призрачными бликами ложился на ковер; ночные насекомые пели свои песни, деревья в слабом свете фонарей в парке отбрасывали причудливые тени, похожие на лапы гигантских пауков.
Кабинет Рэндела был залит потоками лунного света. Рэндела, как и предполагала Мэри, там не было. Мэри могла подойти к книжной полке и взять в руки книги с его именем на обложке – такие увесистые, в красивых переплетах.
На нижних полках лежали папки с газетными вырезками. Обычно Рэндел говорил ей, протягивая пачку газетных и журнальных вырезок: «Приклей их в альбом». Только сейчас, листая альбомы, Мэри со всей отчетливостью осознала, что ее книги получали премии, что их изучали, анализировали, хвалили и возносили.
С одной из вырезок улыбалась физиономия Рэндела. В тусклом свете луны Мэри прочла:
«Многие современные писатели признают неоспоримый талант Рэндела Элиота. Никто до него не смог так ярко раскрыть внутренний мир человека, живущего в двадцатом столетии. С ним трудно сравниться по степени выразительности и точности слога».
Мэри положила альбом на место.
Чек на тысячи долларов, который Рэндел демонстрировал сегодня перед ними, лежал на письменном столе.
«Не хочешь ли ты подержать его в руках?» – вспомнила Мэри его слова. Мэри взяла чек в руки. Ее собственный чек. Каждое слово, которое она написала в последнем своем романе, принесло по доллару.
Мэри положила чек на стол и прислушалась к спящему дому: было тихо, если не считать стрекотания сверчков, шелеста кленовых листьев и шипения колес редкой проезжающей машины.
Мэри встала на стул и потянулась к верхнему ящику буфета с оторванной ручкой. Она подцепила ногтем краешек ящика, открыла его и достала толстую тетрадь. Никто, кроме нее, не открывал этот ящик, там Мэри устроила что-то вроде тайника. Если кто-нибудь случайно заставал ее за работой, она отвечала, что ведет записи в своем дневнике.
Спустя несколько минут она сидела под лампой в гостиной, целиком поглощенная работой над почти законченной очередной книгой. Под быстро бегущим по листу бумаги пером рождалась последняя глава новой книги Рэндела Элиота.
Деревья в парках пожелтели, дети вновь пошли в школу. Мэри была занята дорожными приготовлениями: она помогла упаковать чемоданы, позаботилась о том, чтобы за время отсутствия детей им не приносили почту, предупредила соседей о предстоящем отъезде. Точкой отсчета для всей семьи стали пять билетов на самолет, лежащие на письменном столе Рэндела.
– Я очень беспокоюсь, – сказала Мэри во время традиционного ленча у своей старой подруги Норы Гилден. Вот уже многие годы раз в месяц они встречались за ленчем или за бокалом вина, делились новостями. Нора была бедной девушкой из Северной Каролины, когда-то она «вышла замуж по любви и была несчастна» – так обычно она говорила. Она вскоре рассталась со своим «несчастьем» и вышла замуж «за деньги». Сейчас Нора была богатой вдовой и жила в симпатичном домике из красного кирпича, наполненном всякими антикварными вещами. Она занималась тем, что преподавала в университете, как она говорила, «для души».
