Хелена Фенн - Игра всерьез
Почти не раздумывая, Джейн сразу решила, куда ехать. Конечно, в замок! Усевшись в машину, она, нигде не останавливаясь, доехала до побережья, взяла билет на ближайший отплывающий во Францию паром и продолжила бегство уже по другую сторону Ла-Манша. У нее оставалось еще несколько часов светлого времени, чтобы добраться до места. Ее маленький белый «фиат» послушно глотал милю за милей.
По мере того как она удалялась от своего мужа, перед ней все отчетливее вырисовывалась картина внезапно постигшего ее несчастья. Джейн вспоминала слова Николь, с которой, убегая, столкнулась около служебной лестницы. Джейн, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения на месте, отказалась рассказать подруге о содержимом конверта.
— Неужели Филипп стал двоеженцем? — воскликнула Николь. — Или он — серийный убийца?
Услышав отрицательный ответ неизвестно куда стремящейся новобрачной и придерживая Джейн за рукав, Николь авторитетно заявила, что ее подруга не имеет права даже помышлять о бегстве от столь великолепного, неимоверно сексуального и баснословно богатого мужчины. Что бы Джейн ни узнала из письма, которое она, Николь, имела несчастье ей вручить, это никоим образом не могло оправдать ее поведения.
— Я знаю… — приплясывая на месте от нетерпения, заверила подругу Джейн. — Я просто не могу с ним встречаться. Мне только нужно время… Николь, пожалуйста, скажи Филу, что я передумала…
— Передумала? Через несколько часов после свадьбы? Нет! Ты просто сошла с ума! Как ты можешь так поступать? Да еще по отношению к такому человеку, как Филипп Эшли?
Этот вопрос всю дорогу терзал и Джейн. Как она могла. Убежать сразу после бракосочетания, унизить Филиппа! Она даже боялась представить, как разгневается ее муж…
Конечно, относительно себя ей опасаться нечего. Джейн любила Филиппа. Или по крайней мере считала, что любит. Во всяком случае, если думаешь о человеке двадцать четыре часа в сутки и дрожишь при его приближении и таешь от прикосновений, тогда что это, как не любовь?
Но думая об объятиях Филиппа, Джейн невольно вспоминала фотографии из конверта. И тогда ее охватывал панический страх. Хотелось уехать от мужа как можно дальше. Смешно, но она не могла отделаться от ощущения, что за ней гонятся, словно она добыча, преследуемая охотником.
Джейн машинально следила за дорогой, постоянно поднимая глаза на зеркало заднего обзора. Мимо промчался мощный мотоцикл, и девушка вздрогнула. На мгновение ей показалось, что Филипп догнал ее. Нет, она сходит с ума. У Эшли теперь ведь нет мотоцикла, подумала Джейн, вспоминая их первую встречу…
Ее еще долго преследовало тогда чувство стыда за свое поведение в тот памятный вечер, когда мальчишка схватил ее сумочку, а она накричала потом на Эшли, который, как обычно показывают в американских боевиках, примчался ей на помощь в образе супермена на мощном мотоцикле.
После этого происшествия Джейн долго еще вела себя в галерее как мышка, всякий раз краснея, когда приветствовала своего начальника. А тот лишь насмешливо поблескивал на смирную подчиненную льдинками своих голубых глаз и вел себя как ни в чем не бывало, словно той нелепой встречи на улице никогда не было.
Джейн же мучилась. В течение нескольких месяцев она не могла думать ни о чем другом, кроме как о своей постыдной реакции на благородный поступок Филиппа. Сначала она боялась, что он ее уволит, и каждый день собиралась на работу словно в последний раз, мысленно прощаясь с полюбившейся ей галереей, а также с карьерой искусствоведа. Ведь при желании Филипп Эшли с его связями в области продажи предметов искусства мог основательно испортить ей репутацию.
Потом, когда Джейн все же поняла, что увольнения по крайней мере в ближайшее время не предвидится, ее стало преследовать гнетущее чувство вины от сознания совершения некрасивого поступка. И как девушка ни оправдывалась сама перед собой, мол, такое со всеми хоть раз в жизни да бывает, но на душе по-прежнему было муторно и, что называется, скребли кошки.
А как-то Джейн поймала себя на мысли, что думает о Филиппе Эшли гораздо чаще, чем о своем женихе. Стивен как бы уже давно отошел на второй план. И всегда честной перед собой, Джейн пришлось сознаться самой себе, что она полюбила.
Резкий сигнал пронесшегося мимо автомобиля прервал воспоминания Джейн, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Девушка вдруг поняла, что несколько последних миль не следила за дорогой и не замечала ничего вокруг, представляя собой потенциальную угрозу безопасности на дороге. Кроме того, очень хотелось спать, и в любую минуту она могла уснуть за рулем.
Джейн притормозила у знакомого дорожного ресторана. Но деньги на изысканные кушанья оказались потраченными напрасно. Она была слишком взволнована, чтобы получать удовольствие от еды, и едва прикоснулась к аппетитным блюдам. Вид любой синей машины, замедлявшей ход у ресторана, заставлял ее нервничать. Каждый раз, когда хлопала дверь ресторана, все переворачивалось у нее внутри от страха.
В конце концов Джейн выпила три чашки крепкого черного кофе, с сожалением бросила взгляд на растерзанные ею блюда, заплатила по счету и вновь обнаружила у себя непреодолимое желание бежать. Успокойся, твердила она, поворачивая дрожащими пальцами ключ в замке зажигания. С какой стати Филу ехать за тобой в замок? Зачем преследовать? После этой выходки он вообще не захочет иметь с тобой дела… Но уговоры и попытки призвать на помощь здравый смысл не помогали. Даже сейчас дрожь страха сотрясала ее тело. Джейн с силой нажала на педаль и рванула с места.
Дорога, сначала ровная и прямая, постепенно поднялась вверх и начала петлять среди живописных гор провинции Аверон. Лимонно-желтая Франция середины августа, канареечные поля подсолнухов и выжженная солнцем трава, спелый виноград на холмах — мирный пейзаж успокаивал взбудораженные нервы девушки.
Пятнадцать лет назад семья Джейн приобрела полуразрушенный замок и с тех пор не переставала тратить фамильные средства, чтобы превратить его в роскошное жилище, в их второй дом, находящийся под присмотром супружеской четы — садовника и экономки. Издалека завидев замок, Джейн испытала прилив сил. Изящное строение с его зубчатыми стенами и бойницами, изящными башенками, стрельчатыми окошками выглядело как ожившая иллюстрация из книжки сказок, которыми девушка так увлекалась еще недавно.
Воображение привычно наполнило пересохший ров мутной водой, выросшей у берегов травой и осокой, а чуть дальше — кувшинками; опустило скрипучий мост на железных цепях. К воротам замка на великолепном вороном коне подъехал рыцарь, распугав своим появлением гусей и уток, сосредоточенно что-то искавших в выгоревшей от августовской жары траве.
