Шэрон Оуэнс - Чайная на Малберри-стрит
— Верно, верно, — согласилась с ней Элис, — Людей, бывало, расстреливали и за меньшие провинности. И общество от этого только выиграло.
По воскресеньям они надевали свои лучшие перчатки и строгие шляпки и чинно шествовали в церковь, царственно кивая по пути всем знакомым. Они усаживались в первом ряду и громко пели во всю мощь своих здоровых, сильных, не отравленных никотином легких; они усердно молились за спасение мира в целом и Белфаста в частности. После обеда они принимались строчить обличительные письма: в основном эти гневные послания предназначались владельцу местного газетного киоска и резко осуждали отвратительную порнографию, которую он выставлял на верхней полке. А еще, конечно же, сестрам было что сказать о местной молодежи, ничтожно малая часть которой по воскресеньям удосуживалась посещать церковь.
Неудивительно, что скоро люди совсем перестанут заключать браки, — не унималась Беатрис. — Девицы бросаются то на одного, то на другого. А уж одеваются — уму непостижимо! Совсем стыд потеряли. Срам, да и только!
— Именно, именно, — соглашалась Элис. — А какое безобразие, что теперь на каждом углу продают жареную картошку в бумажных пакетах и молодые люди едят прямо на ходу!
Как можно допускать такое? Конечно, молодым людям теперь и жениться незачем — хлеба и зрелищ и без того вдоволь.
Старые Перечницы неплохо жили на свои две пенсии. Недостатков в них практически не было, если не считать слабости к новым шляпкам и непомерно раздутой гордыни. Именно гордыня побуждала их собирать денег на благотворительность больше, чем удавалось собрать остальным прихожанам; гордыня не давала им спокойно спать по ночам. Вместо этого они составляли торжественные речи на случай, если им доведется предстать перед ее величеством королевой, поскольку рано или поздно это, несомненно, случится и они будут представлены к награде как минимум. Блестящая медаль в бархатной коробочке. После всего того, что они делали для местного общества все долгие годы, они вправе были бы рассчитывать и на большее.
Элис подошла к стойке.
— Не хотите ли сделать пожертвование? — обратилась она к Дэниелу. — На поддержание военных памятников.
Дэниел помрачнел. Все, что было связано с благотворительностью, доставляло ему беспокойство, напоминало, что и сам он в детстве жил в нищете. Но Пенни без лишних слов взяла из кассы пятифунтовую банкноту, свернула ее и положила в жестянку.
— Вот, пожалуйста, — сказала она. — Пусть день сегодня будет для вас удачным, леди. — Она не без вызова взглянула на Дэниела.
— Молодец, Пенни! — Беатрис была счастлива. — Как говорится, никто не забыт, ничто не забыто.
— Благослови Бог павших героев, — поддержала сестру Элис, и они уселись, как обычно, за столик у батареи.
Дэниел пошел на кухню поставить охлаждаться кофейный торт.
— Для вас чай с тостами? — поинтересовалась Пенни, подходя к их столику с маленьким блокнотом наготове.
Открывая холодильник, Дэниел насупился. Сестры Кроули вывели его из себя. Из-за них ему приходится начинать день в убытке. Он слышал, как они втроем обстоятельно рассуждали о том, что лучше заказать. Неужто такой страшный грех съесть нормальный сэндвич с яичницей и беконом? Сколько, интересно, калорий насчитала Пенни в сэндвиче и яичнице с беконом? Сестрицы просто любят устраивать трагедию из-за каждой мелочи.
Наконец решение было принято. Да, конечно, чай с тостами. И нельзя ли еще приготовить яичницу-болтунью? Ой, гулять так гулять — каждой еще по две сосиски! Сегодня плотный завтрак будет очень кстати. День впереди длинный — сколько еще всего предстоит сделать. Они потрясли жестянками перед лицом Пенни и улыбнулись безмятежной улыбкой добродетели.
— Яичница, сосиски и чай с тостами — две порции, — прокричала Пенни через заслонку.
— Понял, — произнес Дэниел, открывая упаковку сосисок. День начался.
Через несколько минут в кафе вошла Милли Мортимер и остановилась у стойки. Она недолюбливала Дэниела, и даже не пыталась это скрывать. Она взяла себе за правило курить на кухне, несмотря на неоднократные напоминания Дэниела о том, что это противоречит санитарным нормам.
— Ну, что, Пенни, как ты? — поинтересовалась Милли. — Я тут была неподалеку, дайка, думаю, зайду, посмотрю, как поживает моя подружка Пенни.
Дэниел вздохнул. Он считал Милли очень вульгарной. Она носила обтягивающую одежду, говорила с нарочитым «белфастским» акцентом, а уж как она курила, выпуская дым из уголка рта, — противно смотреть! Ей было тридцать шесть, но из-за «химии» и укладки она выглядела намного солиднее. Он не мог взять в толк, почему Пенни терпела ее столько лет.
— Проходи на кухню, — приветствовала подругу Пенни. — Там нам никто не помешает, можно спокойно поболтать.
Милли прямиком прошла в кухню, попутно окинув взглядом витрину — что у нас вкусненького сегодня? Она сняла пальто и зажгла сигарету.
— Старые склочницы тут как тут, — заметила Милли, кивнув в сторону сестер Кроули. — Я уж было подумала, к тебе сегодня члены королевской семьи пожаловали!
Она поставила стул у задней двери и немного приоткрыла ее, чтобы выдувать дым наружу. Поток ледяного воздуха ворвался внутрь, нагло вытесняя теплый воздух из кухни, и Дэниелу пришлось прикусить губу, чтобы промолчать. Пенни и Милли дружили еще со школы. Милли всегда была заводилой, но это не мешало ей иметь ужасный характер.
— Задумала навести тут красоту? — спросила Милли, потянувшись и взяв со стола один из журналов по дизайну. — Давно пора! — И скорчила гримасу вслед отвернувшемуся Дэниелу. Она послюнила палец и стала пролистывать журнал. — С цветом уже определилась?
— Нет, все еще думаю, — ответила Пенни.
— Запах свежей краски — лучшее лекарство от хандры. Ты только посмотри! В одной и той же комнате две стены фиолетовые, а две ядовито-зеленые — нет уж спасибо! Послушай, у моего Джека хорошо, получается, орудовать молотком, так что если надумаешь повесить полки — обращайся.
Дэниел сосредоточенно растирал яйца. Он только фыркнул и что-то пробормотал себе под нос, представив, как верзила Джек Мортимер будет орудовать молотком и пилой в его драгоценном кафе. Он протянул Пенни деревянную ложку и пошел к стойке, у которой уже собралось несколько проголодавшихся работяг.
— Что твой благоверный только что сказал? — поинтересовалась Милли. — «Пустые траты», зуб даю. Ох, Пенни, и что только ты в нем нашла? — Она говорила почти шепотом, но видно было, что внутри у нее все кипит.
Пенни улыбнулась, вспомнив их первую встречу с Дэниелом:
