Наталья Калинина - Девушка моего шефа

— Мне будет скучно одной. Особенно после того, что я узнала. Посидишь, пока я засну?

— Слуги настучат боссу.

— Боишься?

— Что мы больше не увидимся. К тому же, если честно, я не люблю гамбургеры и хот доги.

Она на секунду задумалась.

— Знаешь, где… моя комната? Я кивнул.

— В соседней стоит книжный шкаф. Откроешь дверцу и нажмешь на панель за «Античной мифологией». Сигнализация туда не проведена.

— Как я попаду в его кабинет?

— Очень просто. Одновременно с тем, как я войду к себе. На пульте загорится общая лампочка. Они не поймут, что открылись обе двери.

— Ясно. — Мне начинала нравиться эта игра. — Я сейчас поднимусь к себе и проникну на соседний балкон.

— Только не зацепи за штору.

— Постараюсь.

Мы с деловым видом сверили часы. Правильно говорят, что на работе нельзя пить. Тем более шампанское.

Я сел в кресло возле туалетного столика. Я видел в зеркало, как Полина скинула с себя одежду и юркнула под одеяло. Я вспомнил, как Лев рассказывал сегодня утром, что не может приучить Полину спать в пижаме. Честно говоря, я не знал, чего она от меня хочет. И чего хочу от нее я. Как-никак она была не просто девчонкой, а подружкой моего работодателя.

— Иди сюда, — велела она, выпростав из-под одеяла голые руки. — Сними туфли и ляг на кушетку. Макс сказал, что ты знаешь много сказок.

Я почувствовал себя разочарованным. Неужели я превратился в такого дремучего деда, что молодые красивые девушки отводят мне довольно скучную роль Бояна? Я растянулся на кушетке напротив кровати в туфлях. Это был своего рода протест. И она его оценила.

— Браво. Может, когда-нибудь мы станем любовниками. Нет, лучше сказать воз-люб-лен-ны-ми. Правда? Но так сразу нельзя. Даже если хочется. Сам себе потом станешь противным.

— Ты выбрала неудачное оружие мести. Во-первых, если это и случится, я не собираюсь трезвонить по всему свету. Во-вторых, мне кажется, Льву наплевать, с кем поиграет в любовь его львенок. Лишь бы только он не попал к нему под горячую лапу.

— Наплевать? — Она привстала, обнажив худые плечи. — Нет, ему вовсе не наплевать. Почему тогда вся прислуга и внутренняя охрана — женщины?

— Да? Оказывается, если бы не служба, я мог бы провести веселенькую ночку.

Она всерьез обиделась.

— Тебя никто не принуждал.

— Это уж точно.

— Надеялся, что я пущу к себе в постель?

— Боялся этого, как огня.

Она улыбнулась.

— Голубой Метис. Я теперь так и буду тебя называть.

— Можно задать нескромный вопрос?

— Валяй.

— Можешь ответить на него все, что хочешь, кроме правды, разумеется.

— Так и сделаю.

— Лев твой первый и единственный мужчина. Верно?

— Это два вопроса, — сказала она и почему-то вздохнула.

— Но ответ на них один. Угадал?

Она смутилась и даже, кажется, покраснела.

— Да.

— Тебе любопытно узнать, как это происходит с другими. Может, это на самом деле так здорово, как пишут в книжках.

— Ты глупый, Метис.

— Я Голубой Метис. Ты сама меня так окрестила.

Она снова улыбнулась.

— Я хочу выяснить, что за ощущение настоящая любовь. Ясно тебе?

— Спроси у Льва.

— Он этого не знает.

— Почему ты вдруг решила, что я…

Она вскочила и села в кровати. Я успел заметить, что у нее очень красивая высокая грудь.

— Я поняла это с первого взгляда.

— Интересно, на каком месте у меня это написано? — Я встал и подошел к зеркалу, притворившись, будто внимательно себя разглядываю. — И на каком языке.

Я услышал, как Полина всхлипнула. Этого еще не хватало! Ну да, детям нельзя пить много шампанского.

— Подойди ко мне. Ближе. Не бойся — я не собираюсь соблазнять тебя прямо сейчас. Если честно, я не знаю, как это делается.

Она плакала на моем плече. У нее были очень горячие слезы — я ощущал это сквозь рубашку. Я гладил ее по голой спине, при этом не чувствуя ничего, кроме жалости. Обычной слегка брезгливой жалости мужчины к плачущей женщине. Я знал: она представила сейчас, как Лев ложился в супружескую постель.

— Жена считает его примитивным. Я имею в виду секс. Возможно, у нее есть любовник.

— Этот мир устроен так гадко, гадко… — всхлипывала Полина. — Не хочу жить по его законам.

— Согласен. Лучше импровизировать. То есть плыть вольным стилем.

— Я хочу сделать ему больно, очень больно… Научи, как сделать ему больно?

— Продолжай вести себя как ни в чем не бывало.

— Я больше не смогу заниматься с ним любовью.

Я отстранил ее, держа за плечи и попытался взглянуть в зареванные глаза.

— Серьезно? А чем ты будешь с ним заниматься? Могу посоветовать конный спорт. Лев как огня боится лошадей. В особенности беременных кобыл.

Я рассказал, как в Афгане ему заехала копытом в живот брюхатая кобыла. Полина развеселилась. Обхватила меня за шею.

«Если здесь установлена скрытая камера, мне крышка, — думал я, напрасно пытаясь изобразить из себя бесчувственного истукана. — Не исключено, что Лев устроил мне проверку на вшивость. А, черт с ним, — мудро заключил я и обнял Полину. — Светиться так светиться».

— Спасибо тебе, Метис, — сказала она и, высвободившись, быстро скользнула под одеяло. — Извини — Голубой Метис.

Я встал и направился к холодильнику. Там тоже стоял этот чертов «Дом Периньон». Я представил, как Лев подает Полине в постель бокал с шампанским, как они пьют, переплетая руки, потом целуются…

Мне расхотелось шампанского, и я остановил свой взгляд на бутылке с «Туборгом».

— Я еще никогда не пила в постели шампанское, — услышал я жалобный голос Полины. — Пожалуйста, налей. Вообще предлагаю напиться ему назло. Он говорит, напиваются только девицы легкого поведения. Я придумала, как отомстить Максу, — я стану девицей легкого поведения.

Мы заснули в обнимку, хотя кроме слюнявых поцелуев между нами ничего не было. Полина напилась до бесчувствия. Я, признаться, выглядел не лучше.

Я проснулся по обыкновению в шесть и, быстро смекнув что к чему, тихонько встал и оделся. Потом огляделся по сторонам.

Одежда Полины валялась на полу. Я поднял кружевные трусики и аккуратно положил на кресло возле зеркала. Платье повесил в шкаф. Сполоснул в ванной бокалы. Пустые бутылки завернул в махровое полотенце. Избавлюсь где-нибудь в лесу.

Я подошел к окну и отогнул уголок шторы. Дождь. Это значит, что лодыри секьюрити сидят в будках. А если и ходят по дорожкам, то в своих капюшонах черта с два они меня услышат.

Я проник в кабинет и осторожно прикрыл за собой дверцу шкафа. Дверь на балкон была открыта. У меня по спине забегали мурашки.