Дженнифер Эшли - Путь страсти
Получив от племянницы весточку, Глория по обычаю обратилась к Лайаму, верховному главе клана Остина, с просьбой повлиять на вожака ее стаи, который решительно отказывался принять Андреа. Лайам выполнил ее просьбу. Судя по всему, объяснение между ним и вожаком стаи, членом которой была Глория, вышло жарким. Страсти накалились, и неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не Шон, вдруг предложивший Андреа стать его подругой.
Зачем он это сделал? Андреа до сих пор этого не понимала, хотя сам Шон утверждал, что решился на этот шаг исключительно ради того, чтобы между стаями оборотней в их городе по-прежнему царил мир. Но если это так, если он сделал это исключительно ради того, чтобы утихомирить заупрямившегося вожака одной из местных стай, тогда почему он смотрит на нее такими глазами, гадала Андреа. Судя по всему, ему очень не понравилось, когда Лайам предложил ей поработать официанткой в одном из местных баров, где обычно собирались оборотни, — иначе с чего бы он стал торчать тут до самого закрытия? Можно подумать, ему больше нечего делать, как стеречь ее.
Шон оказался высоким синеглазым парнем, горячим, словно печка. И он был бастетом. Андреа частенько ловила себя на том, что ей нравится стоять вплотную к нему. «Какого черта?!» — возмущалась она, проклиная себя за эту слабость. После того, что сделал с ней Джаред, Андреа думала, что навсегда вычеркнула мужчин из своей жизни. Тогда почему при одном появлении Шона Морисси у нее перехватывает дыхание? Когда он предложил ей стать его подругой, она сначала страшно удивилась. А потом вдруг поняла, что вновь почувствовала себя... живой. И удивилась еще больше. Было как-то странно снова чувствовать себя живой. Во всяком случае, ей самой казалось, что этого не будет уже никогда.
— Что? — спросила она, устав ждать, когда Шон что-то скажет.
— Может, хватит изображать невинность, любовь моя? Что ты сделала с Ронаном? Я своими глазами видел, как его рана затянулась сама собой.
Андреа давно уже научилась осторожности. И поняла, что должна скрывать унаследованный от матери дар целительства — хотя бы ради собственной безопасности. Но что-то подсказывало ей, что Шон ее не выдаст. А вот если она будет молчать, он заставит ее заговорить... Что она будет делать, если он прижмет ее к стене и станет смотреть на нее своими синими глазами, такими же ясными, и бездонными, как небо над головой? Андреа молча выругала себя за глупость. Что ж... в конце концов, имеет девушка право надеяться?
Взяв себя в руки, она заставила себя посмотреть ему в глаза — что было не так уж легко, — после чего, пожав плечами, принялась наводить порядок на полках шкафа.
— Это то, что я унаследовала от фэйри. Естественно, от них, от кого же еще, верно?
— Не помню, чтобы ты упоминала, что владеешь магией целительства, когда приехала в наш город. И не помню, чтобы об этом предупреждала Глория.
— Глория и знать об этом не знает, — не поворачиваясь, бросила Андреа. — Да, я умолчала об этом. А как ты себе это представляешь? Я с трудом уломала вожака стаи принять меня обратно — а тут еще парочка бастетов, которые верховодят в городе! Ну, я и подумала: чем меньше об этом моем даре будут знать, тем лучше.
Шон положил ей руку на плечо и заставил обернуться. Его обычно синие глаза посветлели от гнева... это был гнев альфа-самца, узнавшего, что один из его сородичей осмелился что-то скрыть от вожака. Андреа моментально струсила. Но, как ни хотелось ей избежать этого, она заставила себя смотреть ему в глаза. Может, он, конечно, и альфа, но будь она проклята, если станет вилять перед ним хвостом только ради того, чтобы лишний раз ублажить воспаленную мужскую гордость этого бастета!
— Разве правильно — скрывать подобный дар? — спросил Шон. — Подумай только, сколько добра ты могла бы сделать!
Андреа молча вывернулась из его рук — во-первых, чтобы подчеркнуть свою независимость, а во-вторых, чтобы избежать обжигающего взгляда Шона.
— Ну, мой дар не так уж и силен, — пробормотала она, старательно отводя глаза в сторону. — Если ты думаешь, что я способна исцелять смертельные болезни, то ошибаешься. Все, что я умею, — это укрепить иммунную систему, вылечить рану или глубокую ссадину, заставить побыстрее срастись сломанную кость. Я бы не смогла с помощью магии извлечь пулю из плеча Ронана... но мне под силу облегчить его боль и ускорить процесс заживления.
— И ты решила, что нам лучше об этом не знать?
Когда она осмелилась снова бросить на Шона взгляд, его глаза вновь стали безмятежно-синими, однако что-то в выражении его лица подсказывало, что гнев не прошел. И если бы Андреа не была заинтригована еще в тот день, когда впервые увидела на автобусной остановке встречавшего ее Шона, то испугалась бы. Шон Морисси сильно отличался от своего старшего брата. Обладавший невероятным обаянием Лайам без труда заставлял всех вокруг плясать под свою дудку. Шон был совсем другим — казалось, он невозмутимо наблюдает за ней, ожидая чего-то... знать бы еще чего, думала Андреа.
Поездка была та еще — от Колорадо до центральной части Техаса! Но Андреа пришлось трястись на автобусе — оборотням не разрешалось летать самолетами, так же как не разрешалось ехать на машине через всю страну. В тот день, отправляясь встречать племянницу, Глория прихватила с собой Шона. Андреа увидела высоченного, мускулистого, темноволосого парня в джинсах и тяжелых байкерских сапогах — поверх рубашки на нем была кожаная куртка, что и неудивительно, ведь стоял февраль. Пока Глория не представила его, Андреа пребывала в полной уверенности, что тетушка притащила с собой очередного поклонника. Шон покровительственно оглядел Андреа сверху вниз — и, почувствовав на себе этот уверенный, очень мужской взгляд, она вдруг ощутила, как просыпаются инстинкты — те самые, которые она так стремилась задушить в себе... и исчезает стена, которую она воздвигла между собой и всем остальным миром.
Шон моментально ощутил, что Андреа устала и расстроена, и, не сказав ни слова, молча обнял ее, хорошо понимая, как она нуждается в его прикосновении. От него пахло кожей, зрелой мужественностью и немного промозглым февральским ветром... и Андреа внезапно захотелось свернуться клубочком, прижаться к его груди и ни о чем не думать.
— Теперь все в порядке, — пробормотал Шон ей на ухо. — Я тут… я позабочусь о тебе, обещаю.
И вот теперь Шон молча стоял перед ней, терпеливо дожидаясь объяснений. Андреа выругалась. Проклятый бастет... зная его ослиное упрямство, можно не сомневаться, что он готов торчать тут до утра!
— Там, в Колорадо, мне не разрешали об этом говорить, — наконец неохотно прошептала она. — Вожак стаи сказал моему отчиму, что мне позволено пользоваться моим даром, но добавил, что они не хотят, чтобы люди знали, как он действует. Догадываюсь почему. Попробуй только скажи кому-то, что на него наложены чары! Держу пари, бедняга тут же со страху наложит в штаны.
