Тимур Кибиров - Лада, или Радость

В общем, на вопрос, мучивший меня в старших классах, —

Что счастие? Вечерние прохладыВ темнеющем саду в лесной глуши?Иль мрачные, порочные усладыВина страстей, погибели души? —

я со всей определенностью отвечаю — ни то, ни другое! Настоящее, всамделишное счастье — это вот эти вот щенячьи восторги и девчачьи визги, эти солнечные плески и блески, эти розовые лепестки шиповника (также именуемого, кстати, собачьей розой), нанесенные теплым Зефиром в бассейн, на одном из которых плыл, как на лодочке, черненький суетливый муравьишка, и вон та синяя-синяя, большая-пребольшая туча, медленно взбухающая над лесом, чтобы к полудню, на радость огородникам и садоводам, обрушиться громокипящей живительной влагой и уйти дальше, в сторону Коммуны, и там возводить с двух разных концов земли прозрачную и многоцветную триумфальную арку, — все это Елизавета Алексеевна Харчевникова будет вспоминать всю свою не слишком задавшуюся жизнь и улыбаться.

Но, как поется в старой казачьей песне: “Все имеет свой конец, свое начало”, особенно летние каникулы. Все длиннее становились ночи, все прохладнее и мимолетнее дни, все ярче рябина и малиновее слива, все заметнее делались предательские прядки в кронах зеленокудрого леса, и все гуще и дольше стлались утренние туманы над Медведкой.

И так же неумолимо сгущались и метафорические тучи над белобрысыми и беспечными головами Лады и Лизы.

3. Колдуны

Там небеса и воды ясны!Там песни птичек сладкогласны!О родина! Все дни твои прекрасны!Где б ни был я, но все с тобойДушой.

Деревня, в которой произошли и еще произойдут описываемые мной события, по-настоящему должна бы называться Малыми Колдунами, но, поскольку Большие Колдуны, расположенные верстах в семи вниз по течению Медведки, еще в двадцатые годы, благодаря хулиганскому обыкновению коммунистов похабить карту России именами убийц, стали называться Коммуной имени Розалии Землячки, уменьшительный эпитет потерял всякий смысл и постепенно забылся.

Кстати, и название райцентра — Вознесенск, звучащее для неосведомленного чуженина столь благолепно, на самом деле было дано в честь героя Гражданской войны Артема Вознесенского, небольшой, но конный памятник которому у здания городской администрации доселе встает на дыбы и указует буденовской шашкой вдаль. В свое время группа творческой и технической интеллигенции (впоследствии оказавшейся компрадорской), перевозбужденная коротичевским “Огоньком”, пыталась даже организовать движение за возвращение городу исторического названия — Скотопригоньевск, но поддержки у горожан, разумеется, не нашла.

Происхождение странного сказочного топонима мне, к сожалению, неизвестно. Во младенчестве Александра Егоровна была твердо убеждена, что своим чудны€м названием родная деревня была обязана деду Матвею Голощапову, сумрачному вдовому кузнецу, явному и злому волшебнику. Но большинство ее сверстников судили иначе, в кузнеце не усматривали ничего такого колдовского, а вот Евдокию Богучарову — злобную и горбатую Сашину тетку — почитали не без основания ведьмой.

Взрослые же обитатели деревни или равнодушно пожимали плечами: “А шут его знает, Колдуны и Колдуны”, или начинали, во хмелю, заведомо привирать — иногда довольно искусно. Никаких настоящих дедовских преданий на эту тему, к несчастью, не сохранилось.

Вообще нельзя сказать, чтобы жителям деревни так уж нравилось ее название, подозреваю даже, что они втайне завидовали обитателям Коммуны — тем более, что те, абсолютно не помнящие родства, глупо, но обидно дразнились: “Колдуны-колдуны, потеряли штаны”, из-за чего нередко случались междоусобные бои на кулачках или даже на кольях, орошающие брега тихоструйной Медведки братской кровью из разбитых сопелок.

Могу, конечно, для очистки совести, отослать читателя к брошюре “Земля вознесенская” изданной в рамках федеральной программы “Возрождение малой Родины”. Ее автор, Миколайчук Ю.Ф., уверенно, но бездоказательно приписывает предкам Гогушиных, Богучаровых и Тупициных какую-то особую предрасположенность к волхвованью и чародейству. Возможно, убежденность страстного краеведа в том, что и пушкинский вдохновенный кудесник, и три волхва, предрекшие смерть Иоанна Грозного в последней части драматической трилогии А.К. Толстого, были земляками Александры Егоровны, и основывается на каких-то фактах и документах, но поскольку читателю об этом ничего не сообщается, мы вправе не принимать на веру подобные смелые утверждения. Маловероятным нам кажется и то, что блоковское четверостишие

Русь, опоясана рекамиИ дебрями окружена,С болотами и журавлями,И с мутным взором колдуна,

навеяно якобы рассказами однокашника Блока по университету, некоего Бориса Иванчевского, “не раз гостившего в усадьбе Ильино, неподалеку от Колдунов”. Очень даже подалеку, кстати, — километрах в пятнадцати как минимум. А уж предположение автора, что детская магическая формула “Колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй, серенький медведь” родилась именно в нашей деревне — это уж вообще какое-то издевательство над здравым смыслом и федеральной программой. Правда, Миколайчук приводит в главе о Колдунах ценнейший фольклорный материал, собранный им лично, но — увы — все без исключения частушки напечатаны с цензурными изъятиями, так что можно только догадываться, о каком конкретно воздействии и на какую именно часть тела просит лирический герой вот этого задорного четверостишия —

Дуня, Дуня, ты колдунья,Дуня, Дуня, поколдуй……………………………………………………

Зато вот песня на слова самого Миколайчука приводится полностью. А первый куплет даже два раза, поскольку именно его автор взял эпиграфом к своему труду —

Мой край вознесенский,Леса и поля,Родные просторы,Родная земля!Взгляни, чужеземец,Взгляни и признай,Не видел ты краше,Чем русский наш край!

Эту самую песню, между прочим, пела на конкурсе районной художественной самодеятельности тогда еще совсем молодая Маргарита Сергеевна Сапрыкина, в сарафане и кокошнике, пела замечательно, с душой, но победить, к сожалению, так и не смогла, заняла только третье место, на что ужасно обиделась и рассердилась и демонстративно отказалась участвовать в заключительном концерте, сидела в зале, насмешливо фыркала и отпускала ядовитые реплики, так что дружинникам даже пришлось ее приструнить.

Здравомыслящий чужеземец вряд ли, конечно, согласится, что ничего краше Вознесенского района не может быть, но, если только он не ослеплен русофобией, наверняка охотно признает, что местность, где расположена наша деревня, действительно очень красива. Дурак Миколайчук, чем печатать бесчисленные портреты А.М. Вознесенского и других орденоносных земляков, поместил бы лучше фотографии тех самых лесов, и полей, и родных просторов. Или хотя бы репродукцию полотна “Крестьянская свадьба в Ильине” кисти уроженца Скотопригоньевска художника Алексея Ефимцева, не то чтоб это был уж такой шедевр, но все-таки.