Элла Фельдбуш - Найти в себе силы
Вздохнув, Лялька поставила книжку на полку, которую Пастернак делил с Бёрнсом, восточными поэтами и со знанием дела подобранной библиотечкой русской классики. Девушка любила долгими зимними вечерами пролистывать уже знакомые страницы, вновь и вновь наслаждаясь понравившимися некогда отрывками. Но сейчас не зима, а весна. Так отчего так грустно? Окончательно махнув рукой на прежние благие намерения, Ляля поправила смятое покрывало и сгребла в угол несколько мягких игрушек. Кроме плюшевого слона, в ее комнате проживали разноцветный кот и покрытая бурым мехом обезьяна — друзья Лялиного детства. Расставаться с ними не хотелось — быть может, потому, что слишком рано еще было взрослеть.
Выходить к Александру Моисеевичу в запылившемся на улице платье было как-то неудобно, и Ляля подошла к гардеробу, с трудом втиснутому в ее комнатку. Он принадлежал к тому же гарнитуру, что и безразмерная кровать, и Ляля давно намекала папе, что пора бы избавить ее скромное жилище от дубового динозавра. Папа в ответ говорил, что гардероб очень удобен, надежен и даже грациозен. Затем в разговор вступала мама, замечавшая, что классический стиль очень красит Лялину комнату. «Что ж, — подумала с улыбкой Ляля, — по крайней мере все мои шмотки сюда помещаются без проблем». Сменив балахончик на легкий, но строгий костюм, Ляля направилась в гостиную, которую Соколовы торжественно называли залой. В будние дни комната эта выполняла функции кабинета и библиотеки главы семейства. Стеллажи, забитые книгами, доходили до потолка, а потолки в старом доме были метра под четыре…
Ляля могла найти здесь все, что угодно: от «Трех мушкетеров» до заумных диссертаций известных физиков-теоретиков. Смотрелось это даже эффектно: глянцевые Сервантес, Байрон, Гюго, Лермонтов и Набоков с одной стороны залы подмигивали потрепанным корешкам трудов Капицы, Вернадского и Эйнштейна у противоположной стены. Художественную литературу в дом приносили мама с Лялей, которых папа ворчливо называл книгоманками. Сам же глава семейства регулярно покупал справочники и учебники, относящиеся к всевозможным областям знаний, заявляя, что «всякий человек обязан иметь энциклопедическое образование». С годами семейная библиотека так разрослась, что и сами ее хозяева иной раз задумывались о том, какими сокровищами обладают. Ляля же регулярно устраивала охоту на еще ею не прочитанные и давно позабытые родителями книги.
Стол был накрыт, как всегда, безупречно. Для почетных гостей приготовили фамильный сервиз. И гости не замедлили явиться.
— Аллочка! Женя! Лялечка!
Обменявшись приветствиями со всеми, Александр Моисеевич принялся снимать обувь. Гости в доме Соколовых неизменно разувались, дабы сберечь всюду постеленные ковры. А из уважения к другу семьи Алла Николаевна всякий раз заранее выставляла в коридор его личные тапочки.
Невысокого роста, с круглым животиком и немного сутулившийся, Александр Моисеевич неторопливо прошаркал в гостиную. Давний коллега Лялиного отца был большим оригиналом и при этом добрейшим человеком, искренне интересовавшимся Лялиными академическими успехами. Вот и теперь, поправив ярко-синего цвета галстук, он немедленно приступил к допросу:
— Ну-с, Людмила, как проходит прокладка туннеля сквозь гранит научных знаний?
— Да никак, Александр Моисеевич. Я же в музыкальное готовлюсь. В школе одни двойки, — хихикая, стала подначивать его Ляля.
— Не слушайте вы эту дурочку! — всплеснула руками Алла Николаевна. — Как будто музыка может помешать учебе!
Тут раздался звонок в дверь.
— Ой, вот и Катерина, как кстати!
С Катериной Николаевной, тетей Катей, Ляля всегда любила поболтать. Благо, разносторонняя эрудированность обеих позволяла обсуждать широкий спектр тем. Но приоритетной, конечно же, являлась музыка. Музыкант и журналист в одном лице, Катерина Николаевна блестяще справлялась с должностью музыкального критика в одном из журналов. Она была старше родной сестры на пять лет, но никто не усмотрел бы столь существенной разницы — так хорошо ей удалось сохраниться к пятидесяти двум годам. С приличной мужниной зарплаты она одевалась только у своей портнихи, дружбу с которой завела аж в далекой молодости. Такими же давними подругами были парикмахерша, которая за годы знакомства, кажется, уже знала точное количество волос на голове любимой клиентки, и маникюрша.
При кровном родстве с Аллой Николаевной Катерина Николаевна отличалась от сестры более высоким ростом, гораздо большим размером обуви и не столь точеными формами. За отсутствие у нее Аллочкиной миниатюрности в шутку сетовали на отца, Лялиного деда. Благодаря высокому росту, широким плечам, крепкому здоровью и густой шевелюре его можно было сравнить с дубом, если, конечно, уместно сравнивать человека с деревом. Никто не сомневался, что проживет дедуля до ста лет, если бы не трагическая случайность четыре года назад.
Правда, мягкая манера разговора была присуща обеим сестрам, однако у младшей получалось более томно, а у старшей — чуть зануднее. Ляля привыкла к растянутым фразам тетушки, хотя любой новый знакомый с трудом удерживался от соблазна поторопить собеседницу. Вот и теперь у Катерины Николаевны с племянницей немедленно завязался разговор о музыке:
— Я все-таки считаю, что первый скрипичный концерт Чайковского в исполнении Венгерова и Аббадо — лучшее, что может быть. Само ощущение счастья, как точно оно передано. Но об этом тебе думать рано. Для экзаменов нужно отрабатывать этюды. Шопен или Калькбреннер — для аккордов…
— Тетя Катя, хочется для души играть, а не для экзаменов. Вот «Карнавал» Шумана…
— Не волнуйся, для души ты еще наиграешься, вундеркинд наш. И вообще. — Тетя Катя, улыбаясь, подмигнула Ляле. — В твоем возрасте в голове должен звучать сплошной марш Мендельсона…
— Конечно, — заметила Ляля, изобразив грусть в голосе. — Вот только с роялем под венец идти почему-то у нас не принято…
Александр Моисеевич улыбнулся, пощипывая бородку:
— Людмила, ты лукавишь — поклонники наверняка в штабеля готовы складываться. Просто тебя пока не разбудили… Вот придет время…
Алла Николаевна всплеснула руками:
— Что же мы за стол никак не сядем?
За едой беседа потекла по привычному руслу: общие знакомые, смешные истории, произошедшие в научных кругах и во время загранкомандировок. Ляля особенно любила слушать про путешествия. Отец регулярно летал за границу, но ничего не успевал толком рассмотреть или сфотографировать, кроме каких-то агрегатов в местных научных институтах. Правда, жене и дочери регулярно привозились миниатюрные сувениры, которыми была заставлена уже вся гостиная.
