Айра Уайз - Испанские страсти
— Когда прилетает Джасмин?
Эстебан сидел за дубовым письменным столом своего комфортного жеронского офиса. За те две недели, что он провел дома, молодой человек изменился до неузнаваемости. Праздный бездельник из Хассама исчез, его место занял практичный, расчетливый делец. Но стал ли он счастливее? Нет, счастливее Эстебан де Ривера не стал ни на йоту, а что делать, если, как говорится, нужда заставляет? В его случае нужда — это интересы «Ривера корпорасьон». Десятки и сотни людей претендовали на его время и знания. Письменный стол просто ломился под тяжестью бумаг, которые требовали его безраздельного внимания, причем безотлагательно. Важные встречи следовали одна за другой, даже перевести дыхание не удавалось. Если в Хассаме светская жизнь Эстебана сводилась к ланчу с друзьями в уютном приморском ресторанчике, то здесь его затянул нескончаемый поток визитов и приглашений, от которых голова шла кругом.
Стоило Эстебану поднять глаза — и кто-то тут же с ним заговаривал. Стоило ему глаза закрыть — и кто-нибудь уж непременно принимал меры, чтобы он открыл их снова. Колеса власти неумолимо вращались все двадцать четыре часа в сутки, а в довершение всего брат Фернандо в преддверии своего великого дня от ведения дел временно устранился.
После смерти отца Эстебан возглавил клан де Ривера, так что именно ему долг вменял взять на себя «отцовскую» роль. По мере того как день свадьбы Фернандо приближался, мать нервничала все больше и, если бы не поддержка старшего сына, наверное, совсем бы себя извела. А если Эстебан пытался увильнуть от выслушивания очередных излияний, сеньора Ривера не упускала случая напомнить, что он-то лишил ее возможности присутствовать на свадьбе своего первенца и полюбоваться на то, как сын заключает злополучный союз.
Про себя Эстебан мечтал, чтобы Фернандо проявил хоть каплю здравомыслия: сбежал вместе с невестой и обвенчался где-нибудь тайно. По крайней мере, тогда этот день принадлежал бы только им с Хасинтой. Если к какому-то из эпизодов своего собственного брака он и возвращался мысленно снова и снова, так это к тому мгновению, когда надел кольцо на палец Джасмин и прошептал: «Я так тебя люблю», — а она подняла глаза и доверчиво улыбнулась ему. И для того чтобы подтвердить истинность его заверения, в пятистах свидетелях Эстебан отнюдь не нуждался. Сердце вновь сжалось от боли при мысли о том, чем он обладал когда-то и что потерял.
— Сегодня вечером, — вывел его из задумчивости голос Диего. — Однако относительно проживания и всего прочего она распорядилась по-своему. Забронировала номер в «Фуэнте Овехуне» на Сант-Хосеп.
Эстебан нахмурился.
— Но ведь это третьеразрядная гостиница. Зачем бы ей жить там, если я предоставил ей номер люкс в «Кастель дель Камбрер»?
Адвокат пожал плечами.
— Я знаю только то, что наше предложение она отклонила и зарезервировала в «Фуэнте Овехуне» три комнаты, а не две, одна из которых оборудована с учетом инвалидного кресла.
Инвалидное кресло? Эстебан резко выпрямился, пораженный услышанным.
— Но зачем? — осведомился он. — Что с ней? Она попала в катастрофу? Она больна?
— Не знаю, для нее ли предназначена эта комната, — ответил Диего Баррильдо. — Знаю лишь, что она такую комнату забронировала.
— Тогда изволь выяснить! — рявкнул Эстебан. При мысли о красавице Джасмин в инвалидном кресле он едва не потерял сознание. Возможно, он даже побледнел, во всяком случае, Диего смотрел на него как-то странно.
— Это же все меняет, разве ты не понимаешь? — Эстебан с запозданием надел маску расчетливого дельца. — Наши предложения по урегулированию финансовых претензий придется пересмотреть от начала и до конца с учетом физической нетрудоспособности!
— Сдается мне, такой пункт в соглашении уже значится и адекватная компенсация оговорена, — цинично улыбнулся многоопытный юрист. — Мы все предусмотрели, Эстебан.
— Адекватной компенсации недостаточно! — вскипел Эстебан. — К черту адекватную компенсацию! Я не скупердяй какой-нибудь и в ваши игры играть не желаю! Джасмин — моя жена! — Осознав, что сказал это не в прошедшем, а в настоящем времени, он умолк и перевел дыхание. — Для меня расторжение брака — это не повод для самоутверждения, — угрюмо сообщил он. — И, освобождаясь от брачных уз, я хотел бы обойтись с Джасмин великодушно.
Диего Баррильдо, похоже, вспышка эта несказанно удивила.
— Извини, Эстебан, я вовсе не имел в виду…
— Я отлично знаю, что ты имел в виду, — оборвал его Эстебан. — И знаю, что вы все на сей счет думаете. — Вот поэтому при упоминании об адекватной компенсации он словно с цепи сорвался.
Для Эстебана не было секретом, как именно его родные и близкое окружение воспринимают Джасмин и что между собой говорят о ней уничижительно. Однако они глубоко не правы, если считали, что брак не удался исключительно по вине Джасмин. Это не так… Не совсем так.
И Диего заблуждается, если считает, будто Эстебан подал на развод потому, что Джасмин ему безразлична. Да, возможно, он не хочет, чтобы Джасмин вновь врывалась в его жизнь и превращала ее в хаос, но…
— Что бы ты ни думал насчет моего брака с Джасмин, она заслуживает моего уважения и справедливого к себе отношения. Заслуживает и получит и то, и другое, запомни это раз и навсегда.
— Разумеется. — Да, Диего Баррильдо был в два раза старше Эстебана и считался другом семьи, однако это не помешало ему, словно по волшебству преобразиться в почтительного подчиненного. — Мне и в голову не приходило…
— Выясни все, что сможешь, прежде чем мы с ней увидимся, — перебил его Эстебан, взглянул на часы и с облегчением увидел, что ему пора на очередное заседание и разговор этот можно прервать.
Эстебан встал. Диего, поняв намек, поспешно распрощался и отправился выполнять распоряжение. Ривера дождался, чтобы за ним закрылась дверь, и вновь рухнул в кресло. Да, он повел себя крайне неразумно. Неудивительно, что старый многоопытный юрист не может взять в толк, что это вдруг на него нашло. Не далее как две недели назад Эстебан вызвал его и сообщил, что собирается подать на развод. Разговор был кратким и деловым, никаких тебе всплесков эмоций.
Еще несколько недель назад Эстебан видел в Джасмин ведьму и злоязычную мегеру, возмутительницу спокойствия. А теперь благодаря одной-единственной фразе в памяти воскрес иной образ — совсем юной, ранимой, беспомощной девочки, которую он сам же из рая любовных наслаждений вверг в ад жеронского высшего общества.
Эстебан выругался сквозь зубы, снова встал и обошел стол кругом. Да что со мной такое? — спросил он себя. Надо ли сходить с ума и вновь ощущать себя защитником и покровителем только потому, что, возможно, завтра он увидит лишь тень прежней Джасмин? Инвалидное кресло!
